Лиозно – небольшой городок даже по меркам белорусских районных центров. Центральная улица, несколько десятков кирпичных домов, мост через речку Мошну, железнодорожная станция, памятник «вечному» Ленину, мемориальная доска на Доме культуры, сообщающая, что на этом месте когда-то жила семья Шагалов, – вот, пожалуй, и все архитектурные изыски.

Иностранных туристов до недавнего времени в Лиозно и вовсе не видели. И когда на рубеже XXI века здесь появилась первая туристическая группа из Германии, на иностранцев смотрели, как на пришельцев с другой планеты. Бабушки, целыми днями сидевшие на крылечках, подходили к заборам и потихоньку спрашивали:

Князь Великого княжества Литовского Иван Асовицкий 500 лет назад начал строить местечко под названием Лиозно. Давно хотелось ему возвести замок для отдыха на своем пути из Витебского воеводства в Смоленск и обратно домой. Нелегкие годы выдались князю: вотчина большая, на границе неспокойно. Уже сто лет прошло, как завоеван Смоленск великим Витовтом, а московский князь Василий III твердо решил отвоевать его у литвинов. Надо срочно укреплять границы, и Иван Асовицкий решился на строительство. Долго выбирал место, объездил, пешком исходил не один десяток километров, пока наконец не остановил взор на красивом равнинном месте на берегу спокойной реки Мошны, между двумя ее маленькими притоками Проней и Бобровой.

При Льве Самуэле Огиньском первые евреи поселились в Лиозно. Вряд ли сегодня кто-то точно укажет дату, когда это произошло: не сохранилось документов, но, предположительно, было это в первой четверти XVII века.

Так что предки Шагала, поселившиеся в Лиозно позже, тем не менее, исторически каким-то образом обязаны Огиньским. Одним из представителей этого рода был Михаил-Клеофас Огиньский, государственный деятель, дипломат и композитор, автор известного полонеза «Прощание с Родиной».

В мире все так переплетено, что за какую бы ниточку ни потянул, отзовется весь клубок. Только этим клубком является земной шар.

Биография реб Боруха – отца первого любавичского раввина и основоположника учения ХАБАД Шнеура-Залмана хорошо известна. Четырнадцатилетним мальчиком Борух Познер оставил дом в Витебске и отправился в путь. Его дорога лежала через местечки Белоруссии. Сначала он пришел в Добромысли, а потом, через три года, оказался в Лиозно. Он не только самым серьезнейшим образом штудировал Талмуд, Тору, другие священные книги и комментарии к ним, но и хотел зарабатывать на жизнь своим трудом. Это был принцип, которому он следовал всю жизнь. Еще в детские годы Борух Познер понял, что морали и добросердечности надо учиться у простых людей, или, как их называли, «людей земли» (амей аарец – иврит). Отправился Борух в народ, на несколько веков опередив русских народников, в принципе, если убрать религиозную составляющую, пропагандировавших те же идеи.

В еврейской истории эти люди назывались «нистарами» – тайными цадиками. В то время это движение получило широкое распространение. Основоположник хасидизма Баал-Шем окружил себя нистарами. Они странствовали из города в город, из поселения в поселение, несли евреям знания, доказывали, что необходимо заниматься ремеслами и сельским хозяйством. Баал-Шем считал первоочередной задачей, стоящей перед ним и его учениками, оздоровление тела, после чего можно и нужно браться за духовную жизнь, за оздоровление души.

В Лиозно Борух Познер пришел в начале 1740-х годов. Еврейская община местечка уже имела свой «табель о рангах». Были богатые люди и голь перекатная, ученые-талмудисты и те, кто добывал свой хлеб тяжелым физическим трудом.

В эти же годы, а конкретнее в 1786 году, в Лиозно завершается возведение православного храма Святого Вознесения Господня. Церковь с куполами, каменной колокольней с шестью колоколами стояла в центре местечка. Она была украшена художественной лепниной и живописными фресками как внутри, так и снаружи.

Не было и не могло быть никакой конкуренции между церковью и синагогой. Они находились в заведомо неравных условиях. Государство поддерживало православие, которое считалось одним из столпов, на которых держится Российская империя. Во-вторых, сферы влияния различных религий были четко определены. Переходы из одной религии в другую, в частности из иудаизма в христианство, в те годы, конечно, случались, но очень редко. Так же редки были браки, которые позднее станут называть смешанными.

В начале XIX века Лиозно по-прежнему оставалось небольшим местечком, но вспомните рассказ об особой энергетике этих мест. Лиозно удерживает на своей орбите много громких имен, отстоящих друг от друга, казалось бы, на астрономическом расстоянии.

Х.В. Фабер дю Фор, полковник французской армии, артиллерист и художник, родился и жил вдалеке и от Лиозно, и от Белоруссии – в Вюртемберге. Попал в наши края не по своей воле. Хотя, если бы знал, что здесь так красиво, а для художников это особенно важно, непременно приехал бы в Лиозно сам. Фабер дю Фор служил в армейском корпусе маршала Нея и пришел в Россию летом 1812 года вместе с войсками Наполеона.

Лиозно оставалось маленьким и тихим местечком – транзитным пунктом на пути паломников к своему цадику, пока здесь не прошла линия Орловско-Рижской железной дороги. Движение по ней было открыто в 1867 году. Железная дорога связала центр России с Ригой, а значит – с Балтикой. Это был один из самых перспективных русских экономических проектов второй половины XIX века. Лес, а вместе с ним и сельскохозяйственная продукция пошли в страны Балтии.

Лиозно принадлежало гвардии полковнику Александру Игнатовичу Шибеко. Он жил в нескольких верстах от местечка – в имении Адаменки. Умнейший был человек, понимавший выгоду от таких новшеств, как железная дорога. Александр Шибеко собирал арендную плату за землю по 1,5 копейки за одну квадратную сажень (4 квадратных метра) в год. Деньги у него водились. И после долгих раздумий он решил вложить их в строительство железной дороги. С тем условием, чтобы на кратчайшем расстоянии до местечка Лиозно была устроена железнодорожная станция и носила она имя Шибекино. В его, полковника, честь. Так и сделали.

Дед американского еврейского писателя из Питсбурга Менделя Могилевского жил в Лиозно. Писатель этими словами и начинает свой рассказ «Кантонисты».¹⁹

«Мой дед Шмуэль Хаим жил в белорусском местечке Лиозно близ Любавичей. С раннего утра он сидел в синагоге за фолиантами религиозных книг, а вечерние часы проводил в бет-мидраше²⁰, где втолковывал ученикам премудрости Талмуда²¹. По субботам он оставался дома и рассказывал своим домочадцам истории, свидетелем которых он был сам, его брат, живший в Шклове, и их отец».

Вот что дед Менделя Могилевского рассказывал о кантонистах.

Одно из самых громких имен в пятисотлетней истории Лиозно – всемирно известный художник Марк Шагал. Когда появились Шагалы в Лиозно, можно только предполагать, опираясь на мнение того или иного специалиста. Предки Марка Шагала когда-то жили в белорусском местечке Слуцк. Хаим-Айзик Сегаль, сын Исаака, родился в Слуцке на рубеже XVII–XVIII веков. Он приходился Марку прадедом. Об этом художник писал в эссе «Листки» («Блетлах»), напечатанном в берлинском журнале «Шторм»: «И что за разница, собственно, между моим хромым прадедом Сегалом, который расписал могилевскую синагогу, и мной, который расписывал Еврейский театр (хороший театр) в Москве? Поверьте мне, у нас обоих осталось немало вшей, пока мы валялись на полу в синагогах и театрах.

К тому же я уверен, что, если меня побрить, вы увидите в точности его портрет…»³¹

Правда, временной фактор смущает. Разница между прадедом и правнуком в двести лет. Возможно, в то время еще не перевелись богатыри на еврейской улице? Или этот феномен имеет филологическое объяснение. В идише есть слово «иберэникул» – правнук, но нет слов «иберибериберэникул», то есть прапраправнук. Марк, или все-таки в те годы Мойша, в детстве слышал, что он «иберэникул» Хаима-Айзика. И делая кальку с языка идиша, стал утверждать, что он правнук Сегаля.

По миру уже катилась и гремела революция. До поры до времени она обходила Лиозно стороной. Правда, иногда задевала своим крылом и это местечко.

В ночь с 30 апреля на 1 мая 1905 года в Лиозно были расклеены листовки, которые призывали ко всеобщему восстанию против самодержавия. 1 мая того же года здесь состоялась первая маевка. Она проходила в овраге, недалеко от местечка. На следующий год маевка была в Добромысленском бору. И на этом революционные страсти в Лиозно улеглись более чем на десять лет.⁵⁵

Но в других городах и весях революционеры – выходцы из Лиозно – по-прежнему активно стремились к новой, как им казалось, счастливой жизни.

Так жило местечко. Ругались и мирились, рассказывали друг о друге небылицы и выручали в трудную минуту… «Главной “достопримечательностью” была необычайная атмосфера доброты, сочувствия, уважения к каждому человеку, к старому и малому, к доктору и хлеборобу», – написал о своем родном Глуске белорусский писатель Сергей Граховский в элегии «Местечко… Местечко…»

Лиозенская атмосфера мало отличалась от глусской.

«У нас все знали друг друга, доверяли не только соседу, а и человеку с другого конца местечка, жили в дружбе белорусы и евреи, католики и староверы. Мы были людьми, а это – главное»⁶⁵.

На центральной площади Лиозно, рядом со зданием райкома комсомола, был укреплен репродуктор. По вечерам люди приходили сюда, чтобы послушать музыку, узнать новости. На этом месте собиралась молодежь. Репродуктор стал центром притяжения жителей городского поселка.

22 июня 1941 года он же оповестил их о начале войны с фашистской Германией.

«В воскресенье, 22 июня 1941 года, с утра, наша школа, я тогда закончила 4-й класс, торжественно маршировала по улицам городка, – вспоминает Дина Каган, – и вдруг вся мирная жизнь кончилась… Мы, дети, не очень понимали, что же будет дальше. Я, во всяком случае, не помню разговоров в доме на эту тему. Тем более при детях. В это время на экраны выпустили фильм Григория Рошаля «Семья Оппенгейм», и я, как и многие (родителям было некогда), с ужасом увидели, что творится в Германии. Понять все это было невозможно.

Вся еврейская жизнь – это смех сквозь слезы. В местечках и смеха, и слез было гораздо больше нормы. Особенно после революции, когда комиссары, большинство которых университетов не заканчивало, взялись за дело.

В Лиозно жили евреи по фамилии Романовы. Один из них, Айзик Романов, был даже товарищем председателя Авраамовской синагоги, находившейся по Школьному переулку. Товарищ председателя синагоги – это, конечно, почетная должность, но вряд ли она подойдет для членов царской семьи. И, тем не менее, однажды в Лиозно приехал представитель Губчека и вполне серьезно спросил, имеют ли Романовы какое-то отношение к царю Николаю II. При допросе присутствовал Берл Хейфец – местечковый мудрец, весельчак и острослов. Он тут же отреагировал на этот потрясающий вопрос и вполне серьезно заявил:

Надо было отстраивать новую жизнь, поднимать из руин дома, растить детей. Стали возвращаться из армии демобилизованные солдаты, принялись за мирный труд сражавшиеся с врагом партизаны, возвращались из эвакуации семьи, пережившие войну вдали от родных мест.

В 1946 году в Лиозно приехала семья Менделя Вульфовича Азаркевича. Поселились у Рогацкиных, которые вернулись в Лиозно на два года раньше, почти сразу после освобождения городского поселка. Менделя Азаркевича послали на работу в Лиозно восстанавливать льнозавод. Он был специалистом этого дела. До войны построил льнозаводы в Шумилино и других местах Витебской области. С 1938 года был председателем Союза лёнщиков Витебской области. С началом войны ушел добровольцем на фронт.