В детстве я часто слышал название этого местечка. Отсюда приехали в Витебск наши соседи, да и мои корни коснулись этих мест. Только по-еврейски Колышки называли Колыск. Мне очень нравилось это название. Было в нем что-то домашнее и ласковое. По-белорусски «колыска» – это колыбель. Вот и мне местечко Колышки казалось колыбелью. Я всегда хотел побывать там, увидеть места, о которых много слышал. Да как-то не приходилось. А в блокноте накапливались новые записи, воспоминания людей, живших там когда-то.

Как и во многих других местечках, в Колышках в центре на возвышенности находилась базарная площадь. От нее в разные стороны разбегались улицы и улочки. Причем, ближе к базарной площади были дома более зажиточных людей, посередине улицы – среднего достатка, на окраине жили бедняки.

Практически все колышанские магазины и лавки находились на базарной площади. Их владельцами тоже, в основном, были евреи. Скобяные товары можно было купить у Шейны Бляхар или Хаима Незлина, конскую сбрую – у Марасья Хейна, продовольствием торговали Бася-Роха Городецкая, Гирш Мерзляк, Фейга Эфрос, Абрам Стернин и Шмуэл Раппопорт. Симон Минц держал местечковый ломбард.

...Роман Борисович Пудовик родился в Колышках в 1927 году. Встретились мы с ним в Санкт-Петербурге, где он сейчас живет. Вспоминая молодость, а память у Романа Пудовика феноменальная, он рассказывал:

Двадцатый век перевернул жизнь людей даже в самых отдаленных, глухих деревнях и местечках, не забыв при этом ни одной семьи. И все же начало двадцатых годов, послереволюционное время, даже в этом бурлящем круговороте отличалось особой непримиримостью. Одни устремились в новую жизнь и, желая счастья своим детям и внукам, рушили опоры, на которых держалась жизнь многих поколений. Они мечтали построить новое общество, в котором не будет ни «черты оседлости»¹⁷, ни «процентной нормы»¹⁸, хотели жить как люди среди людей. Благие мечты, так и оставшиеся мечтами.

Политикой, или вернее переустройством мира, в Колышках заинтересовались с последней трети XIX века. Но массового брожения умов не наблюдалось. Торговые люди, возвращаясь домой, рассказывали о том, что в больших городах появилась молодежь, недовольная самодержавием. И среди этих бунтарей есть немало евреев. Но обычно такие разговоры заканчивались словами: «Подрастут – поумнеют».

Мы уже упоминали о семье Незлиных. Эти люди, вписавшие ярчайшую страницу не только в историю местечка, но и в историю науки, медицины, заслуживают подробного рассказа. Начнем семейное повествование с биографии Соломона Хаимовича Незлина (1892–1990). Один из крупнейших специалистов по лечению туберкулеза, врач и педагог, автор более 350 научных работ, в том числе 9 монографий. Соломон учился на медицинских факультетах в университетах Бреслау (Вроцлава) и Дерпта (Юрьев, ныне Тарту). Был членом студенческого сионистского движения и участвовал в Венском сионистском конгрессе (1913 г.). После окончания университета несколько лет работал земским врачом в Московской и Смоленской губерниях. Был энергичным человеком, хорошим организатором. В 1918–1922 годах руководил различными губернскими организациями здравоохранения в Витебске, а в 1923–1924 годах работал в противотуберкулезных учреждениях Москвы.

Колышки дали миру много ученых, профессоров, известных людей, авторов монографий и книг, но все же гораздо больше среди местечковых жителей было сапожников, портных, бондарей, балагул²⁶, плотников, стекольщиков и кузнецов.

Отец Людмилы Евсеевны Гутман и Розы Евсеевны Базылянской был сапожником, а мама – дочкой и внучкой сапожников. Такие семьи складывались не потому, что колышанцы очень ревностно относились к цеховой принадлежности. Просто ремесленников было много в местечке.

«Помню дедушку по материнской линии, – вспоминает Людмила Евсеевна. – Очень строгий, я бы сказала, даже суровый был человек. Постоянно ходил в синагогу. Пользовался только кошерной посудой. Питался кошерной пищей. Помню его седого, с длинной до пояса белой бородой, всегда в одежде одного фасона.

В январе 2009 года колышанской школе исполнилось 145 лет. В программе праздничных мероприятий – открытие Мемориальной Доски комиссару Брестской крепости Ефиму Фомину, уроженцу Колышек, которому в эти дни исполнялось 100 лет со дня рождения, поздравления выпускников прежних лет, концерт школьной самодеятельности.

Я приехал в Колышки вместе с довоенными учениками здешней школы Давидом Самойловичем Фоминым, Ольгой Яковлевной Ноткиной и сыном колышан Борисом Владимировичем Фоминовым.

Давид Самойлович, переступив впервые за почти семьдесят лет порог родной школы, прошел по коридору и вполголоса сказал:

– Вот здесь был кабинет директора, а вот здесь – наш класс.

Он улыбнулся, но в улыбке было больше грусти, чем радости.

Во все времена родители пытались дать детям образование, порой выбиваясь из последних сил, собирая копейку к копейке, учили их профессиональному мастерству, а тех, кто был поспособнее и чьи родители были побогаче, отправляли в институты или техникумы.

Отец Романа Пудовика сапожник Эли-Беру был отменный специалист. Приходили крестьяне из соседних деревень и говорили: «Элька, вот сапоги, которые ты пошил десять лет назад, они еще послужат мне, только надо поставить заплату». Где вы видели, чтобы семья местечкового сапожника имела лишнюю копейку? Никогда не было ее у Пудовиков. Росли пятеро сыновей и дочка. И им отец не уставал повторять: «Хотите выбиться в люди – учитесь. Другого пути у вас нет».

Эли-Беру умер молодым – в пятьдесят лет.

Его жена была из семьи раввина Спринсона. Звали ее Маня.

Роман Пудовик рассказал мне интересную историю про семью Спринсонов.

В конце двадцатых – начале тридцатых годов XX века местечковые жители начинают покидать обжитые места и уезжают в большие города. Отъезды, приезды, переселение людей были всегда. Люди искали, где будет лучше для них, для их подрастающих детей, стремились жить рядом с родителями, родственниками. Но в этот период времени отъезд из местечек приобрел массовый характер и продолжался вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Ушла в историю «черта оседлости», переступить, а вернее, пере­ехать которую мог не каждый еврей. Советская власть дала возможность учиться, работать на больших предприятиях, делать профессиональную карьеру, продвигаться по социальной лестнице. И этими возможностями воспользовались многие, особенно – молодые люди.

На самом деле в те годы Колышки жили достаточно сложной жизнью. И касалось это всех сторон деятельности: экономической, национальной, религиозной, культурной.

Эти документы прислал из Иерусалима исследователь истории еврейских местечек Белоруссии доктор Аркадий Зельцер. В англоязычном журнале «Евреи Восточной Европы» (№ 2 (45) за 2001 г.) была опубликована статья «Колышки – местечко в конце 30-х годов», написанная им вместе с директором Национального архива Республики Беларусь доктором Вячеславом Селеменевым. Некоторые документы, использованные в статье, мы приведем в нашем очерке.

...Шел 1939 год. После одного из визитов в Колышки, думаю, были они регулярными, Дыкман З.И. пишет письмо в еврейскую газету «Октябрь», которая издавалась в Минске.

Письмо довольно объемное. Написано на идише. (Отрывки приводятся в переводе.)

Для многих жителей больших городов, которые и свежие газеты регулярно читали, и политинформации слушали, война с фашистской Германией стала неожиданностью. Что уж говорить о жителях местечек, которые никогда не были центром цивилизации...

Первый автомобиль появился в Колышках незадолго до войны. Дети бегали за ним, как ненормальные, да и взрослые смотрели на машину, как на диковинку. Электричества в домах не было. По вечерам зажигали керосиновые лампы. В местечке было две радиоточки: на рынке, над дверями одного из магазинов висела черная тарелка, и на почте.

«22 июня 1941 года мы поехали заготавливать дрова на зиму, – вспоминает Ольга Ноткина. – Отец, я и сестра Муся отправились в лес. Обратно возвращались по Лиозненской улице. Вдруг видим, выходит на середину улицы наша двоюродная сестра Роза Фомина и говорит: «Германия объявила войну нашей стране». Мать Розы была на почте и услышала правительственное сообщение».

...Прошло почти семьдесят лет с тех страшных дней и ночей, когда в слезах и крови, в стонах и проклятиях были расстреляны, задушены, замучены, растоптаны, погребены заживо в гетто евреи белорусских городов и местечек.

21 сентября 1995 года состоялось очередное заседание научно-квалификационной комиссии Комитета по архивам и делопроизводству Республики Беларусь. Рассматривался вопрос по определению (подтверждению) статуса мест принудительного содержания граждан на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны...

Комиссия решила:

п/п    ФИО                      г. р.         Пол        Нац.       Специальн.                       

1. Речь Посполитая – Республика Обоих Народов, официальное название Республика Короны Польской и Великого Княжества Литовского, в 1569–1795 гг. название федеративного польско-литовского государства, образованного Польским королевством и Великим княжеством Литовским.
2. Здвиженье и Стреченье – (Сдвижение, Вздвиженьев день, Ставров день, Капустки /Капустницы/) – народное название праздника православной церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, который отмечается 14/27 сентября. Здвиженье – по народному календарю, с этого дня начинается холодное время.
Традиция Стреченья идет от библейского пересказа о встрече в Иерусалимском храме Иисуса Христа на 40-й день его рождения. В народном быту имеет другое, не менее символическое значение. Издавна оно воспринимается как встреча зимы с весной.
3. Хедер – традиционная еврейская начальная школа.