Фамилия Альшанские, что называется, «на слуху» у  репатриантов еще со времен «той» жизни. В Советском Союзе она для многих была символом энергичной, бескомпромиссной борьбы за национальное достоинство. В Израиле стала символом энергичной борьбы за достоинство товарищей по оружию и своих земляков.

 

Еще век назад простой еврей-трудяга Мордехай Альшанский из местечка Щедрин под Бобруйском и представить себе не мог, как круто повернет судьба размеренную жизнь, а потом и обернется настоящей катастрофой, и не только для его семьи. Поначалу все было чинно. Как и положено сыну уважаемых семей: Альшанских по отцу и Меламедов со стороны матери. Но Первая мировая война, а затем и крах прежнего житейского уклада изменили жизнь людей. У Мордехая и его жены Дины как раз в эти горячие годы родились два сына: в 1917 году – Наум, через год – Михаил. А еще семья приросла тремя дочерьми.

В стороне от событий оставаться было невозможно. И род Альшанских дал молодой Советской власти и председателя колхоза, и редактора местной газеты…

Дина, из семьи глубоко религиозной, сколько могла, еще соблюдала традиции в доме. Да и разговаривали они с Мордехаем на идише. Дети начинали учиться еще в еврейской школе, так что и Наум, и Михаил знали идиш. Но в 30-е годы закрылась еврейская школа.

Братья стали комсомольцами. Боевой настрой тех времен привел Наума Альшанского в Ленинградское военное училище связи. По окончании, как раз незадолго до войны, молодого лейтенанта направили на самый юг Союза. Служил в Термезе, Кушке.

«Чистки» конца 30-х годов не обошли и семью Альшанских. Младший брат Михаил учился на рабфаке. Как-то со сверстниками играли в карты. Проигравший, комсомольский секретарь, отказался расплачиваться, за что получил от Михаила справедливую пощечину. Шел 1939 год, и приговор «тройки» не заставил себя ждать. 10 лет за физическое оскорбление партийного работника. Через много лет, когда дали заглянуть в «дело», в нем оказался всего один лист.

Началась война, и осенью 1941 года Наум Альшанский из Термеза был направлен на фронт. Прошел с боями от Поволжья через Украину до Австрии, начав лейтенантом и закончив войну майором – заместителем начальника связи 74-й дивизии.

Наум всегда был скуп на рассказы о воинских заслугах. Многочисленные боевые награды говорят сами за себя. О чем он не мог молчать и рассказывал эмоционально – это о зверствах фашистских захватчиков, о которых узнал во время наступления на Запад. Особенно жутким воспоминанием для Наума был захваченный у врага в румынском городке грузовик, битком набитый кусочками мыла, на каждом из которых было тиснение: «Из чистого еврейского жира». Это мыло захоронили в братской могиле, как людей. Армейский офицер – еврей прочел молитву – кадиш. Прогремел воинский салют.

Личные воспоминания суммировались у Наума с теми страшными потерями, которые понесла его семья в годы войны. От рук фашистских палачей и их приспешников в первые же месяцы оккупации погибли в Щедрине восемнадцать родственников, носивших фамилию Альшанские, а всего родственников, включая семью Меламедов, погибло 78 человек. Погибли родители и три сестры Наума.

Фронтовой путь офицера был отмечен орденом Боевого Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, двумя – Отечественной войны, большим количеством медалей.

В первое время после войны майор Альшанский служил в Румынии. Получив в 1945 году отпуск, он приехал в Москву, к своему боевому другу капитану Йону Дрелю. Больше ехать было не к кому: все погибли. Оставался только брат Михаил в приполярном лагере под Кандалакшей. Прикрепив все боевые награды, майор Альшанский явился на прием к одному из высших чинов ГУЛАГа генералу Я. Д. Рапопорту. Доложив ему о причине ареста брата, попросил о досрочном освобождении или, по крайней мере, разрешении его навестить. К удивлению Наума, генерал перешел на идиш, который Наум прекрасно знал и даже переписывался позднее, когда был «в отказе», на идише с известным поэтом Ароном Вергелисом. К еще большему удивлению Наума, Рапопорт распорядился не только дать разрешение посетить брата, но и выдать майору Альшанскому два комплекта зимнего обмундирования, включая полушубки и валенки.

По приезде в Кандалакшу Наум провел с братом четыре дня. Начальник лагеря создал им все условия, а в благодарность за это получил от майора Альшанского трофейный пистолет «Вальтер».

В 50-х годах Михаил в числе первых был реабилитирован. Жил в Москве, работал директором магазина. Приезжал в 60-х годах в Минск навестить Наума. Умер в 1992 году в Москве.

Вернувшись из Кандалакши в Москву к Йону Дрелю, Наум познакомился в его доме с милой сестрой его жены Кларой Гольденберг из украинской Шепетовки, в то время учившейся на 4-м курсе 2-го Московского мединститута. Клара была на шесть лет моложе Наума. Он купил огромную щуку и полушутя заявил: если Клара приготовит любимую им с детства фаршированную рыбу, как делала его мама, он предложит ей руку и сердце. Очевидно, рыба ему понравилась, потому что в ноябре 1945 года сыграли свадьбу, после чего офицер уехал в Румынию в свою воинскую часть, а студентка продолжила учебу. Когда 1 мая 1947 года Наум Альшанский получил телеграмму о рождении сына, счастливый отец продал мотоцикл и две трофейные двустволки. Офицеры гуляли два дня. Новорожденному в Москве брит (обрезание) подпольно сделал верующий врач-еврей. Сына назвали Михаилом, в память об убитом деде Мордехае.

В 1948 году воинскую часть Наума перевели в Московскую область. Затем майору Альшанскому было поручено формирование отдельного тяжелого батальона радиорелейной связи на территории Белоруссии. Сначала Наум был назначен начальником штаба, а через несколько лет – командиром батальона. Ему было присвоено звание подполковника. Несколько лет жили в городке Берёза-Картузская Брестской области, а в  60-е годы батальон перевели в пригород Минска. В ведении батальона находилось 20 мощных радиорелейных станций, обеспечивавших связь командования округа с армиями.

Сын пошел по стопам отца. Он поступил в Минский техникум связи и успешно его окончил в 1965 году. Как раз к этому времени комбат Альшанский демобилизовался из армии, а сын его Михаил был призван. На призывном пункте его узнал старший лейтенант Лоевский из батальона отца и забрал, вместе с несколькими сверстниками по техникуму, в свой батальон. Начало было трудным, а потом Лоевский перевел Михаила в свою роту, и дальше он работал по специальности, стал заместителем комвзвода, возглавив одну из станций связи.

Однажды во время учений одна из станций никак не могла выйти на связь с объектом. Михаил Альшанский, станция которого была в «горячем резерве», сам вышел на связь с этим объектом, а чтобы прикрыть товарища, протянул к нему кабель. Один из проверяющих вычислил этот «обман», и сержант Альшанский получил благодарность за инициативу. Михаила направили учиться в Киевское высшее училище связи, но за самоволку его оттуда вернули в батальон.

После срочной службы Михаил поступил в Ленинградский институт связи имени Бонч-Бруевича, но затем, устроившись на работу в Минский филиал института «Гипросвязь», перевелся учиться в Минск на заочное отделение московского Института связи.

А между тем Наум Альшанский близко сошелся с минскими евреями, с большим сочувствием, напряженно, следившими за успехами молодого Государства Израиль. После победы Израиля в шестидневной войне 1967 года сионистские настроения среди окружения Наума усилились многократно, и в 1970 году он и семья решили уехать на постоянное место жительства в Израиль. Подали документы в 1971 году, когда окончила школу дочь… Сын Михаил еще учился на 4-м курсе – его отчислили в январе 1972 года, при этом заявив: «Мы для Израиля кадры не готовим». На работе в «Гипросвязи» устроили пятичасовое комсомольское собрание.

– Что ты будешь делать, если из окопа увидишь на противоположной стороне меня? – спросил на собрании один умник.

– Ты что, собираешься воевать со мной в окопах египетских или сирийских? – ответил Михаил. – Лично я обещаю, что у границ СССР в окопах не появлюсь.  А если тебя увижу у израильских границ – убью. Меня в Советской Армии учили убивать, а ты отмазался, не служил, так что у меня больше шансов будет.

Михаила, конечно, из комсомола исключили, но с работы хорошего специалиста не уволили. Не уволили и мать Клары, прекрасного врача-инфекциониста, оставили на работе в поликлинике. Она была парторгом – из партии ее исключили.

Наума из партии исключали дважды. Еще в 1967 году он начал обзванивать евреев для сбора средств на памятник на его родине в Щедрине на месте расстрела нескольких сотен евреев. Узнав об этом от доносчиков, райком исключил подполковника-пенсионера из партии, но обком восстановил. Но в 1971 году исключили окончательно.

Худшим наказанием для подполковника был приказ министра обороны маршала Малиновского о разжаловании его в рядовые, с лишением офицерской пенсии. Пенсия его тогда была 180 рублей «новыми» деньгами, пенсия солдата – 40 рублей, но даже эту мизерную пенсию он получить не мог, так как не было ему шестидесяти лет. И на работу не брали. То есть лишили средств существования, в то же время не выпуская из страны. За четыре года, которые семья была «в отказе», несколько раз Наума вызывали на допросы, проводили обыски дома. Забирали всю переписку, блокноты… Забрали и офицерский кортик.

В один из вечеров Науму позвонил полковник Ефим Аронович Давидович, тоже заслуженный фронтовик, во время войны чудом спасшийся из горевшего танка. Он тоже был «в отказе», добивался выезда с русской женой и ребенком. Через год Науму позвонил еще один полковник – Лев Петрович Овсищер, тоже отказник. Против них, троих, Минский КГБ завел одно «Дело № 97», но измену родине им пришить так и не удалось. Советские барзописцы называли троих отказников «хунтой». В то же время отказники не пасуют: они вступают в переписку с видными людьми. В письме редактору газеты «Правда» М. Зимянину и обозревателю Ю. Жукову от 29 октября 1973 года они предлагают, например, расселить 600-800 тысяч палестинских арабов в двадцати арабских государствах. Ю. Жуков в ответном письме советует им отрешиться «от ложной защиты сионизма». В ответ, в последнем письме Ю. Жукову в январе 1975 года, трое призывают, наоборот, Ю. Жукова «отрешиться от лжи».

В 1973 году, в ответ на лишение воинского звания и пенсии, Наум Альшанский отвез в Москву свои фронтовые награды и сдал их в приемную Президиума Верховного Совета СССР, заявив, что возвращает награды родине, ставшей для него мачехой. Еще до этого он повидал выдающегося ученого правозащитника А. Д. Сахарова, и тот спросил, не жалко ли Науму сдавать заслуженные им награды.

– Жалко, – ответил фронтовик, – но что делать…

В то время из страны репатриантов с наградами не выпускали. После смелого поступка Наума Альшанского сдачу наград не стали требовать.

Для Альшанских «лед тронулся» только весной 1975 года, когда Науму предложили буквально в три дня выехать из страны, а семья должна была догонять его. Глава семьи отказался уехать без близких. В конце концов, они уехали все вместе в марте 1975 года. Лишь значительно позже стала известна причина торопливости властей. Оказывается, разрешение Альшанским на выезд было дано в обмен на возвращение в СССР подполковника Советской Армии, оказавшегося в плену у израильтян при захвате ими в войну 1973 года советской радиостанции в Египте.

Судьба двух полковников-отказников сложилась по-разному. Ефим Давидович должен был в 1977 году выехать в Израиль, но внезапно скончался в Минске. Наум Альшанский приложил огромные усилия и в результате добился того, что тело друга было доставлено в Израиль и с воинскими почестями похоронено на Масличной горе. Лев Овсищер получил разрешение на выезд только в 1987 году. Последние годы перед выездом он жил в Москве. После его приезда в Израиль Наум Альшанский помог Льву получить пенсию инвалида войны. Какое-то время Лев вел работу в Организации ветеранов войны, издал книгу. В июле нынешнего года Льва Овсищера не стало…

В Израиле семья Альшанских первое время жила в Центре абсорбции близ Иерусалима. Учили иврит. Первичных знаний, полученных в Минске, было недостаточно. Надо было жить, зарабатывать. Первым работу получил Михаил. Министерство связи направило его в Ришон ле-Цион, на телефонный узел.

Родители обосновались в Бней-Браке. Клара работала врачом в поликлинике «Блюменталь» и задержалась в ней до самого ухода на пенсию. Наум, хотя и работал директором ульпана, но главной его деятельностью стало создание Союза ветеранов войны с нацизмом – выходцев из СССР при Союзе ветеранов войн Израиля. В то время ветеранов Израиля возглавлял бывший начальник Генштаба ЦАХАЛа генерал-лейтенант Хаим Ласков, уроженец города Борисова.

Наум Альшанский, о мужественной борьбе которого знали уже многие в Израиле, сразу же был окружен почетом и уважением. Ему присвоили звание подполковника ЦАХАЛа. В День независимости Израиля он зажигал факел на горе Герцель. Именно благодаря его авторитету и энергии местные израильтяне узнали, что сотни тысяч евреев воевали в рядах Советской Армии, о евреях – Героях Советского Союза, генералах и адмиралах. Они узнали, какую огромную роль сыграли победы на восточном фронте в деле разгрома фашизма. Наум Альшанский много внимания уделил законодательству о пенсиях и льготах для ветеранов войны с нацизмом, он поставил вопрос о праздновании Дня Победы над фашизмом в Израиле.

К сожалению, при жизни он не успел довести закон до его принятия. Наум Альшанский скончался после тяжелой болезни 15 февраля 1991 года. Закон о ветеранах был принят благодаря усилиям его преемников и депутатов Кнессета, из которых особо необходимо отметить Юрия Штерна.

При жизни Наума филиалы Союза ветеранов были созданы в 17 городах страны.

Одновременно Наум Альшанский был Генеральным секретарем Объединения выходцев из СССР. Он был введен и в состав правления Объединения выходцев из Белоруссии. В 80-х годах Наум стал одним из заместителей председателя этой организации; вторым замом был Лев Зусманович, друг семьи Альшанских еще по жизни в Белоруссии. Когда почти одновременно скончались председатель Объединения Наум Дразнин и Наум Альшанский, председателем был избран Нехамия Макаби, а Михаилу Альшанскому предложили войти в состав правления и стать вместо отца вторым заместителем председателя.

Пока отец вел активную общественную работу, сын преуспевал на производственном поприще. Одиннадцать лет проработал Михаил на телефонном узле Ришон ле-Циона, пройдя путь от рядового до заместителя начальника узла. В 1980 году Михаил женился. Рина – преподаватель математики старших классов. Окончила Кишиневский пединститут и в 1978 году приехала в Израиль с родителями. У Михаила и Рины – две дочери: в 1981 году родилась первая – Дана, а через три года – Йонат.

В 1986 году Михаила Альшанского назначили начальником узла связи Рамат-Элиягу. Это был большой успех репатрианта. И здесь Михаил работал долго – 9 лет, затем, в 1995 году, был назначен на должность начальника отдела перспективных проектов управления связи «Безек» в Тель-Авиве. Михаил – один из авторов внедренной в стране аварийной системы прямой связи больниц. Другая разработка с его творческим и техническим участием – система, позволяющая при «падении» связи на одном узле исключить так называемый «эффект домино», то есть выход из строя целой системы. Немало новейших усовершенствований и новинок связи было осуществлено для армии и специальных систем для разведки и органов безопасности.

На «Безеке» Михаил проработал в общей сложности 27 лет и в 2002 году оформил пенсию. Но затем еще два года работал в фирме «Селком». После этого Михаил сосредоточился на общественной работе, и не только в Объединении выходцев из Белоруссии. В 2004 году избран депутатом муниципального совета Ришон ле-Циона. Он председатель транспортной комиссии, помогает многим, рассматривая их жалобы и просьбы.

В 2006 году, после смерти Нехамии Макаби, Михаил Альшанский возглавил Объединение выходцев из Беларуси, которых в стране порядка 130 тысяч человек. Действуют 33 филиала землячества в разных городах страны. Можно себе представить масштаб деятельности председателя! Здесь и продолжение стратегической борьбы за пенсии из Республики Беларусь, вопросы получения виз с обеих сторон, вопросы увековечивания памяти жертв войны, взаимные визиты, праздники, помощь людям в решении их личных вопросов.

Большое значение имеют деловые и доброжелательные отношения Объединения с Посольством Республики Беларусь. Традиция тесного взаимодейст­вия руководителей Объединения со всеми послами Беларуси, начиная с первого Михаила Фарфеля и включая нынешнего Игоря Лещеню, свято сохраняется и Михаилом Альшанским.

Михаил рассказывает что когда в 1975 году уезжал из Белоруссии, был внутренне настроен, что навсегда расстался с прошлым. Когда же в июле 1994 года впервые после двух десятилетий приехал в Минск в составе делегации на празднование 50-летия освобождения Белоруссии от фашистов, все былое всплыло, смешанное с гордым чувством, что он – член делегации Государства Израиль.

В «той» жизни Михаил служил в войсках связи. В Израиле был приписан к полку тяжелой артиллерии командиром орудийного расчета. Воевал в Первую ливанскую войну, был на Синайском полуострове. За Ливанскую войну получил медаль Отличия.

У Михаила и Рины уже взрослые дочери. Дана, инженер-химик, работает в авиационной промышленности. Йонат – студентка факультета психологии университета Бар-Илан. Службу в ЦАХАЛе проходила два года в секторе Газа, в разведке.

Этот год для Михаила Альшанского юбилейный. Ему 60 лет. Он встречает эту дату полный энергии и решимости еще многого добиться в жизни.

Михаил Ринский