Каждая книга похожа на того, кто ее написал.

Автора «Книги судьбы» Бориса Роланда лепили скульпторы и рисовали художники – у него лицо пророка. Вот и книга эта – результат четвертьвековой работы – похожа на создавшего ее писателя «лица необщим выраженьем». Эта книга – библия рода, из которой «есть – пошел» этот писатель, сын этого рода и звонарь, пробуждающий священный металл набата –предупреждения.

Такая книга сегодня необходима читателю, если не как «знак беды», то как мудрый разговор о главном – о Жизни. Из чего она состоит? Из жизни она состоит – Любви, боли, радости, трагедий…

«На что уходит жизнь? На жизнь она уходит!» Слово сильнее огня и железа. Но сколько ни говорили пророки – побеждали железо и огонь: люди еще не стали людьми, и слово не находило их в космосе бытия. Но ведь когда-то они, став достойными жизни, услышат Слово. И не будет больше нужды оживлять мертвых на страницах книг и плакать невидимыми слезами неизбывной перед ними вины.

«Книга судьбы» – из тех книг, которые приближают этот час. По литературному же своеобразию – это уникальное произведение,такие книги редко пишутся и еще реже приходят к читателю.

 

Глава 1

1. Назначили Моисея директором школы ФЗО № 36 города Пинска, и стал он воспитывать и учить детей для жизни мирной: истосковались люди так, что уже и забыли, как жить в ней.

И собирал он детей бездомных, сирот вшивых и грязных, кожа да кости, от голода с животами вспухшими: каждого надо накормить и одеть, приласкать и к слову доброму, ими забытому, приучить.

2. Трудился Моисей день и ночь: строил и учил, обед им варил и одежку латал.

И наставлял не забывать родителей убиенных. И все равно звали его дети Папа Моисей.

3. А когда пришла победа полная и вернулась Красная Армия на землю свою израненную, начали подсчитывать убитых на войне: больше двадцати миллионов оказалось, и не счесть было пропавших без вести.

4. И решил Моисей посетить края родные: «Может…» – теплилась надежда. Отпросился у начальства сроком на неделю, забросил за плечи рюкзак с консервами и отправился на место рождения своего – в Глуск.

5. Шел он дорогами, войной покалеченными, и душа кровью обливалась: чернели вокруг пожарища, валялись деревья с корнями вырванные, вся земля была воронками изрытая.

Разбегались от него звери тощие, кружили над ним вороны голодные, и стоял месяц ущербный, словно снарядом разорванный. При встречах с людьми – не видел в глазах радости.

6. На третий день пути к родным местам еще больнее заныло сердце Моисея. Оглядывался и не узнавал мест с детства знакомых: торчали над обрушенными домами трубы обугленные, как кресты над холмами могильными, не лаяли собаки, не кудахтали куры, лишь изредка перебегали ему дорогу коты безумные.

7. И вдруг услышал он звонкий стук топора – и душа его встрепенулась. Хоть и нескладен был этот стук и непривычен голос бабы при нем – но возвещал он, что жизнь на земле продолжается.

8. Поспешил Моисей на этот звук и увидел: бабы дом отстраивают. Крикнул им радостно: «Бог в помощь!» – «Велел Бог, чтобы ты помог!» – отозвалась ему краснощекая молодуха, и сверкнули из-под сбившегося платка горячие глаза ее. «Чего ж это вы, бабоньки, не за свое дело взялись?» – спросил он с улыбкой. «Ты что, человек, с луны свалился? – крикнула ему старуха в драной кофте с закатанными рукавами. – Мужиков война покосила. А дети есть хотят и непогода их мочит». И поддержала ее молодуха, вспыхивая румянцем: «Иди к нам – хозяином будешь! За труд праведный сама тебе трудодни выпишу». – «Без колхоза – какой трудодень!» – засмеялся Моисей. И ответила молодуха: «Пять лет ласки нерастраченной!» Смутился Моисей и попятился. И закричали ему вдогонку бабы с хохотом: «Что ж ты? Не мужик? Или память отшибло!»

Не ответил Моисей, опустил голову от стыда внезапного. Брел по улице одичалой и думал: «Ах ты, подлая, что ты с нами всеми сделала…»

9. Ходил он по пустынным улицам и глаза отводил от домов разрушенных – были среди них и им построенные. И подсказывала память, кто в них жил. А когда встречал дом целехонький, а в нем хозяев новых – еще больнее было это видеть. И думал: «Может, жив старый хозяин и ищет дорогу к дому своему – длинны и путаны дороги с войны. Многие сбиваются с них не по своей воле. Одних еще держат в армии, другие в плену томятся, иные в далеких госпиталях, а многих власть в своих лагерях томит: проверяет НКВД, что делал человек в годину испытаний – не был ли он шпионом мирового империализма…»

10. Увидел он дом отца своего Израиля – и застыл. Сколько простоял – не помнит. Вдруг бросилась к нему женщина, обняла и запричитала в голос: «Жив, Моисеюшка, родненький!». Обнимает ее Моисей руками одервеневшими, гладит плечи худющие и не узнает, кто перед ним. Выплакалась женщина на груди его, глаза подняла, и простонал Моисей: «Мария?!»

11. Завела его Мария в дом свой. И ночи не хватило, чтобы наговориться. Был горек разговор их, чернее ночи той. Поведала ему Мария о судьбе семьи его большой: каждая жизнь смертью обрывалась.

12. «Видать, ты один, Моисеюшка, живым остался…» – заголосила Мария. «Не верю этому! – крикнул Моисей и стукнул себя в грудь. – Сердцем чую…» – «Будем ждать, – сказала Мария. – Говорят, иные и после похоронок возвращаются…» – «А Иван где?» – спросил Моисей. «Забрали…» – зарыдала Мария. «За что?» – «В полицаях был…» – «Он кровью своей грех искупил: при его помощи мы главный вражеский гарнизон разбили».

Молчала Мария.

13. Встал Моисей: «Ехать надо. Дети ждут». – «Так живы?!» – воскликнула Мария. – Господи, счастье-то какое!» – «Берегу тех, кого война осиротила», – ответил Моисей.

14. Вернулся Моисей в Пинск и в работе горе свое топил. Обездоленным душам сиротским помогал на ноги встать.

Глава 2

1. А вскоре пришло письмо Моисею. Открывал он его, и руки дрожали: было оно от жены брата его Баруха, матери моей Хаи. Вернулись мы с Урала в родные места и разминулись с ним всего-то с неделю.

И дал нам телеграмму Моисей: «Приезжайте вместе жить будем».

2. Так и встретились мы: я, мама и дядя мой. А вскоре отцом он мне стал.

Помню тот день. Стояла на всем свете весна мирная, цвели яблони и звонко пели птицы, от войны уцелевшие. Вставал спозаранку Моисей и строил дом свой. Весело сверкало в лучах солнца лезвие топора в руках его. Я, пятилетний, под ногами у него крутился и все спрашивал: «Дядь Миш, а это что? Дядь Миш, а это зачем? Дядь Миш…» Он, улыбаясь, объяснял старательно и приговаривал: «Понял? Молодец! Учись – науку за плечами не носить…»

3. И вдруг подхватил он меня на руки, прижал к себе и горячо зашептал на ухо: «Ты сыночек мой… Зови меня папа». Обнял его я крепко-крепко и сказал радостно: «Теперь у меня два папы будет!» И ответил он мне, благодарно целуя: «Клянусь памятью отца твоего, брата моего, быть тебе отцом родным».

И поверил я ему. И ни разу не дал он мне усомниться в словах этих.

«Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ея должен войти к ней и взять ее себе в жену и жить с нею, – и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтобы имя его не изгладилось в Израиле» (Второзаконие 25:5–6).

4. А может, взял я грех на душу, согласившись с ним? Но не знал я отца своего родного: как родился я и еще не научились глаза мои различать людей – забрали его на войну.

Но ждал я отца родного Баруха всю жизнь. И сейчас верю, что живой он. Придет однажды и простит нас с матерью. А может, узнал он об измене нашей – и не дал знать о себе, не захотел разбивать семью брата своего: родилась у Моисея дочь Рахиль, сестра родная мне по матери.

5. Не вернулся отец мой. Но жду я его, пусть и прошло уже полвека с той поры, как расстались мы, войной разлученные. И буду ждать его до конца дней своих – негасимо тайное желание мое.

И сынам своим наказал: ждите…

6. И потекла жизнь послевоенная: делили теперь люди время жизни своей на два срока – до войны и после. Горькую память она оставила: в каждой семье кого-то недосчитали – и говорят живые с мертвыми. Но отзываются им мертвые только по ночам, и являются они в том возрасте, в котором сохранила их память живых. И кричат живые сквозь сон, и протягивают руки во тьму, чтобы обнять близких своих. А просыпаются – и путают день с ночью.

7. И вскакивал по ночам отец Моисей, и тянулся осиротевшими руками во тьму, и призывал родных своих. Но задыхались его руки в пространстве бездушном, и ни один голос не отзывался. И падал он лицом в подушку, и стонал так сквозь зубы стиснутые, что холодела душа моя.

8. А когда родилась у Моисея дочь, дал он ей имя матери своей, Рахиль, и стала она главной радостью в жизни его. Приходил он после работы, подхватывал ее на руки, пытливо вглядывался в нее и каждый раз находил сходство с образами родных своих: отца и матери, братьев и сестры, детей своих погибших и даже первой жены своей Брони.

9. Смотрел я на его лицо просветленное, и сжимало мое сердце ревность к сестре моей: не понимал тогда еще чувства отца своего названого.

Но не давал он зависти моей в обиду перерасти. Подхватывал и меня на руки, прижимал к себе – и хватало нам места двоим на его широкой груди. А он кружился по комнате и пел:

Эй, сосед, скажи на милость,
в доме за день что случилось?
За день утка в пруд упала,
наша бабушка пропала,
ножик, сломанный и ржавый,
вдруг исчез, о, Боже правый!
Ты не лгун, а все же
правды нет в словах твоих.
За день в доме быть не может
три таких беды больших…

И пели мы вместе с ним, а он радостно приговаривал: «Все, все у нас будет хорошо. Только бы мир на земле был».

Глава 3

1. Однажды поздним вечером стал отец Моисей собираться в дорогу. Мама положила ему в рюкзак чистое белье, еду и бритвенный прибор. Лица у обоих были такие, какие только во время войны у людей я видел. Распахнул отец френч свой выгоревший и повесил на ремень кинжал в портупее кожаной. Не выдержал я и выкрикнул из-под одеяла: «Папа, возьми меня с собой на войну!» – «Типун тебе на язык!» – вспыхнула мама и заплакала.

А отец Моисей встал передо мной на колени – он всегда так делал, когда о серьезном со мной говорил: «Сынок, мы теперь такие сильные, что никто на нас не посмеет напасть. Наша родина – оплот мира. И с нами великий вождь – Сталин». – «А для чего тебе оружие?» – спросил я. «Партия посылает меня колхозы создавать».– «А что такое колхозы?» – спросил я. «Это добровольное коллективное хозяйство». – «Если добровольное – зачем тогда тебе кинжал?» – «Много еще врагов у советской власти. А после войны их еще больше стало». – «Почему?» – «Увидели капиталисты нашу силу великую после разгрома самого страшного врага в мире и поняли: не устоять им против нас на пути к всеобщему счастью на земле. Смотрят теперь на нас все люди трудовые в мире и поднимаются на борьбу против своих угнетателей. Вот уже и наш друг Китай свою революцию против них совершил…»

Улыбнулся он, потрепал мои волосы и запел: «Русский с китайцем братья навек. Сталин и Мао слушают нас…»

И уехал он. Много дней от него никаких вестей не было.

2. По вечерам допоздна мы с мамой не могли заснуть – ждали его. Шумел деревьями холодный ветер, и тревожно скрипели закрытые ставни. Но и сквозь щели смотрели на меня злые глаза врагов наших, империалистов-толстопузов.

И страшная мысль сковывала меня: узнали враги через своих шпионов, что нет отца дома, и вот-вот нагрянут к нам… «Мама! – кричал я. – К тебе хочу!»

3. Как хорошо и тепло с мамой в кровати! Я льну к ее ласковому телу и дышу затаенно… Но страх не проходит.

Этот страх и поныне не отпускает меня. Уже многое перевидел я в жизни и осознал причину этого страха, но нет сил изжить его из души.

4. Страх! Господи, и ты бессилен избавить нас от него.

Забыли люди и дар твой, и заповеди твои.

5. Сказал и предупредил Ты: возлюби и врага своего – за грехи одного человека будет наказание роду людскому по четвертое колено.

Вот и мое платит жизнью своей за свершения бесовского греха. За что страдает младенец? За что?!

6. За что гнев Твой, Господи! Ты не наказал Каина за убийство брата своего Авеля, так сказал: только прощение и любовь рождают добро и веру.

Уже давно нет тех на земле, кто нарушил заповеди Твои и пошел против Тебя, и не видят они мучений потомков своих за грехи, ими содеянные. Обличал Ты народ иудейский во времена его исхода из Египта в жестоковыйности. Почто несешь муки младенцам невинным?..

7. Прости, беру грех на душу, позволяя себе сомневаться в делах Твоих.

Но нет больше сил видеть, как страдают за грехи праотцов младенцы невинные. В чем же их грех, Господи?

И вдруг слышу Голос: «Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Что такое человек, чтобы быть ему чистым и чтобы рожденному женщиной быть праведным?» (Иова 14:4, 15:14)

8. Все мы – плоды рук Твоих. И взывают о пощаде младенцы мира к Тебе. Плоть можно лишить движения жизни, а мысль остановиться не может. И какой дорогой пойдет мысль, такой и быть душе человека.

Так что Ты принес в мир?

9. «Я свет принес в мир, чтобы всякий верующий в меня не оставался во тьме. И если кто услышит мои слова и поверит, я не сужу его: ибо пришел не судить мир, но спасти его. Отвергающий меня и не принимающий слов моих имеет судьбу себе: слово, которое я говорил, оно будет его судить в последний день» (Иоанна 46:48).

«И все, что ни попросите в молитве с верою, получите» (Матфея 21:22).

«Ко мне обратитесь и будете спасены, все концы земли, ибо я Бог и нет иного». «Мир, мир тому, кто вдалеке, и тому, кто вблизи» (Исайя 45:22, 57:19).

Глава 4

1. И шли дни за днями, и наступал новый день. Таяли снега, звенели ручьи весенние, ярче светило солнце и отражался лик его в веселых лужах и радужным светом озарял все вокруг. Но не входила радость в наши души: все не было вестей от отца Моисея.

2. Приходила мама с работы и шарила руками в деревянном почтовом ящике на калитке, но было пусто в нем. И бегала она к начальникам, которые отправили отца колхозы создавать, и спрашивала: «Где муж мой?»

И отвечали ей: «Не сейте панику! Исполняет ответственное задание партии». Возвращалась она домой и плакала, пряча глаза от меня, и доносился стонущий голос: «Боженька, спаси и сохрани его…»

3. И спросил я маму: «Ты разве веришь в Бога?» Взглянула она на меня глазами молящими и ответила: «Если бы не была учительницей, в синагогу бы ходила. Только никому не говори об этом». – «Почему?» – удивился я. «Узнают – быть беде». – «Кто узнает?» – «Начальники». – «А какое им дело до веры человека?» – «У них до всего есть дело». – «И про что я думаю? И что в душе у меня? Для чего им это?» – «Для строительства коммунизма. – «Коммунизм – это когда все люди будут думать, как один человек?» – «По-другому его не построишь». – «Это же так скучно будет». – «Они хотят, чтобы все люди равными были». – «А разве начальники равны с народом?» – «Они – начальники», – горько вздохнула мама. «Но это же несправедливо! – крикнул я. – Для чего же тогда народ революцию сделал?» – «Обманули они народ…» – «Разве можно весь народ обмануть?» И крикнула мама: «Замолчи! Много вопросов задаешь!» И заплакала.

4. О, какими были долгими эти дни ожидания! Но ждали мы, и познал я в эти дни цену времени: беда удлиняет день, радость – укорачивает.

5. И был новый вечер. Прижимался я лбом к окну и вглядывался в темноту пустынной улицы. А в комнате за спиной моей разносился шорох страниц: это мама листала тетради – так проходила ее вечерняя жизнь из года в год за столом у керосиновой лампы.

6. И вдруг услышал я одинокие шаги, и крикнул: «Отец!» Бросились мы с мамой к двери, но она сама открылась – стоял в проеме отец Моисей: в руках палка, на плече рюкзак, и ушанка на глаза надвинута. «Вернулся!» – крикнула мама. «Здравствуйте, дорогие мои», – ответил отец голосом усталым и прижал нас к себе. Снял ушанку, а голова у него бинтом перевязана, и лицо все в черных подтеках. «Что с тобой?» – забеспокоились мы с мамой. «Живой, слава Богу, – ответил он. – Будем радоваться». И больше ничего о себе не сказал.

7. А как легли мы спать, подслушал я рассказ Моисея матери:

Шел я от деревни к деревне, народ собирал, агитировал и списки колхозников составлял. Раз встретили меня вечером на дороге мужики, окружили и говорят: «Отдай списки!» Зачем, спрашиваю, они вам. Отвечают они: «Нечестное дело творишь». Объясняю им, что у меня записаны только те, кто добровольно в колхоз вступил. Отвечают мужики: «Люди это не по своей воле сделали, а от страха». Объясняю им, что я никого силком не принуждал. Говорят они: «За тобой власть стоит». Спрашиваю я их: «А разве это и не ваша власть?» Отвечают они: «Была бы наша – разве пошла бы она против воли народа?». Говорю я им: «А в войну вы разве не советскую власть защищали?» Отвечают они: «Мы не власть защищали, а землю свою». И тут крикнул один из них: «Мужики! Да что попусту с ним разговаривать! Коммунисты – они и есть первые враги народа. За идеей своей живого человека не видят. Бей его!»

Очнулся я уже под утро. Голова разбита и списков нет. Добрался до амбулатории, сделал перевязку. А в душе такая обида: как же вернусь, не исполнив свой партийный долг. И пошел я опять от деревни к деревне народ агитировать. Еще больше народа записал, чем в прежних моих списках было... »

8. И так закончил отец Моисей свой рассказ:

«Сделал честно дело, а в душе радости нет. На прощанье один старик сказал мне: «Твоя партия в жизни главного не понимает: каждый человек должен по своему разумению свою жизнь строить, по опыту предков своих. Не мешайте нам, крестьянам, жить – мы вас всех вдоволь накормим».

И понял я, совесть мне подсказала, прав он. Что-то не так делает наша партия, если нет в человеке согласия между долгом и совестью. Как коммунист, я свой долг выполнил, а в душе сомнения не утихают…»

9. И спросила его мама: «Твой отец Израиль правильной жизнью жил?» – «Я бы хотел прожить так, как он», – ответил отец Моисей. «А вспомни, сколько ему ни грозили, ни издевались над ним – он не пошел в колхоз…»

И наступило долгое молчание.

Глава 5

1. И была суббота, и звучал голос: «Услышь, Господь, правду, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых. От твоего лица суд мне да изыдет; да возрят очи Твои на правоту… Ты испытал сердце мое, посетил меня ночью, искусил меня ночью и ничего не нашел: от мыслей моих не отступают уста мои. В делах человеческих, по слову уст Твоих, я охранял тебя от путей притеснителя, утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои. К тебе взываю я, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои…» (Псалом 16).

2. Стоял отец Моисей у окна, лицом к солнцу утреннему, и губы его шевелились, а вокруг головы струился свет таинственный. И голос был таким, что радость охватила душу мою, а сердце полнилось гордостью: он – отец мой.

3. «Папа!» – позвал я. Не оглянулся он и впервые не отозвался на зов мой. Но не обиделся я, почувствовал: душа его так высоко, что выше отцовской любви. И надо это принять, как принимаешь дождь и снег, и терпеливо ждать, как ждешь в непогоду животворное солнце.

4. Слушал я голос его и видел, как в новом свете предстают передо мной вещи, озолоченные лучами солнца: и шкаф с полуоткрытой дверцей, и этажерка с книгами, и стол у стены, и родительская постель, и колыска моей сестры Рахиль. Спала она, радостно причмокивая розовыми губами в такт молитве.

5. А голос все звучал. О, как волновал он меня и звал за собой, и как возвышенно строги были слова! Казалось, скользит он по лучам солнца и благостным покоем заливает комнату. И все во мне подчинялось ему.

6. «Слушаю тебя, сынок», – наконец, отозвался отец. И еще светлее стало на душе, что услышал он и не забыл зов мой.

«Что делаешь ты?» – спросил я. «Молюсь», – ответил он. «Разве коммунисты верят в Бога?» И произнес он с мольбою в глазах: «Только никогда никому не рассказывай об этом». «Религия – опиум для народа», – сказал я. «Не повторяй глупостей!» – вдруг вспылил он. Но не внял я тону голоса его и заявил: «Сам Сталин в бога не верит». – «Он сам бог», – ответил отец. «Разве может быть два Бога?» – «Для души свой Бог, а для страны он, Сталин», – сказал отец и показал на портрет вождя, который висел на стене. А под ним надпись: «Великий Сталин – светоч коммунизма».

7. «Что такое светоч?» – спросил я. «Тот, от кого свет идет». – «Свет идет от солнца». – «Солнце дает свет всему живому в жизни, а его свет озаряет нам путь к коммунизму», – объяснил отец. «А что такое коммунизм?» – спросил я. «Рай на земле». – «А что такое рай?» – «Когда не будет ни богатых, ни бедных и все будут жить по справедливости в вечном мире». – «А отчего война бывает?» – спросил я. «От злых людей». – «Если Сталин бог, почему он не может всех их наказать?» – «Под его мудрым руководством мы разбили самого злого в мире врага». – «Почему же он, такой мудрый и сильный, не мог быстро победить их? Война шла так долго, что я успел вырасти, но не дождался отца своего…» – «Еще очень много на земле злых людей, и у нашей страны становится все больше врагов». – «Почему?» – «Грех этот давно вошел в человека». – «Почему?» – «Многие хотят жить, как буржуи, за счет других». – «Почему же Сталин не убьет их?» – «Наше дело правое – и мы всех победим!» – «А когда это будет?» – «Скоро… уже все народы мира поднимаются на борьбу с буржуями».

8. «Ура! – весело воскликнул я. – И я пойду на войну!» – «Не говори глупости! – закричал он. – Война – это грех». – «Раз люди поднимаются на справедливую войну, я должен им помогать. А со Сталиным мы это быстро сделаем. Наше дело правое – и мы победим. А то скоро он станет очень стареньким и умрет…» – «Запомни, – сказал отец Моисей. – Идеи Ленина – Сталина бессмертны. Они будут вечно жить и побеждать».

Я, совсем уже ничего не понимая, заявил: «Если Сталин Бог, разве он может умереть?»

9. Опустил отец Моисей голову и ничего не ответил. И тогда я настойчиво повторил: «Кто же он, бог или человек?» – «Никогда не задавай такие вопросы», – медленно и растерянно произнес отец. «Почему?» – «Это очень опасно». – «Они сами, сами задаются». – «Не на всякий вопрос ответ есть». – «У меня начинает болеть голова, если я не получаю на свой вопрос ответ». – «Ты гони его прочь». – «Они сами, сами… они сильнее меня!» – выкрикнул я и заплакал.

10. Отец Моисей подхватил меня на руки и прижал к себе. Как быстро и тревожно стучало его сердце – и понял я: в нашей жизни молчание – золото.

Но всю жизнь трудно давалась мне эта наука. Каждый безответный вопрос камнем застревал в моем сознании, мучил и давил, омрачал мир вокруг – и душа моя сомнениями полнилась.

11. И все чаще звучал по утрам и вечерам тихий молитвенный голос отца Моисея. Он входил в меня, восхищал и пугал своей страстью.

Таинственны и возвышенны были слова: они крепили веру мою в скорое наступление счастливых дней, и душа моя томилась в ожидании этого чуда.

12. Таким и помнится мне отец Моисей: большой, красивый, сильный и растерянный, как ребенок. Стоит у окна, освещенный солнцем, держит в руках Библию.

«Но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иова 12:22). «Господь судит народы. Суди и меня, Господи, по правде твоей и по непорочности моей во мне… Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Твой жезл и твой посох – они успокаивают меня… Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним… (Псалтырь 7:9, 22:24, 33:15).

13. Молился отец Моисей и всегда так заканчивал молитвы свои: «Господи, только мира прошу я у тебя для земли!» И сквозь все молитвы его звучало: мир… миру… миром… мире… мира…