Мишпоха №29 | Борис РОЛАНД * Boris ROLAND. И ГОРЕСТНЫМ ПЕРСТОМ ЕГО ПОМЕТИЛ БОГ * GOD MADE HIS LIFE HARD |
И ГОРЕСТНЫМ ПЕРСТОМ ЕГО ПОМЕТИЛ БОГ Борис РОЛАНД ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() |
Вениамин Михайлович Блаженный (Айзенштадт), 15
октября 1921, Копысь, Оршанский район, Витебская область – 31 июля 1999, Минск.
Горька участь поэтов всех времен и
народов. Человечество на всем протяжении своей многовековой и многострадальной
истории так и не осознало, что Поэт – посланник Божьей искры, он – чувственный
нерв народа. Поэт обнаженно воспринимает любое нарушение гармонии мира, по
законам которой Всевышний построил ее для счастливой жизни своих творений на
Земле и дал нравственные законы, высеченные на Скрижалях Завета. Поэт –
хранитель Скинии Завета. Но
отчего же не слышат его люди, пока он живой ходит среди них с израненной душой,
когда они своими недобрыми мыслями и поступками оскверняют этот прекрасный мир
и вместе с тем – себя? Раскаяние
и уважение приходят лишь после смерти Поэта. Но каются уже не виновники – его
современники, которые не замечали (и травили!) Поэта, а их потомки. И все, что
они могут сделать и делают, чтобы очистить своих отцов от позора, – поставить
вскладчину памятник на его могилу да занести в архив истории имя. Но
печальная история забвения Поэта извечно повторяется – он остается все так же
непризнанным, отверженным и забытым еще при жизни, как это было во времена их
отцов. Поэт
не просит, не жалуется, не носит в своем сердце зла, с каким бы отчуждением ни
относились к нему люди, ни насмехались, ни угнетали. Он до конца своих дней
вершит свое великое дело. И несть им числа среди народов мира. В российской
истории литературы это Цветаева, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Бродский… Тринадцать
лет назад ушел из жизни гениальный поэт Вениамин Блаженный, творчеством
которого восхищались лучшие литературные умы нашего времени. Затравленный
властью, живя в забвении, Борис Пастернак открыл перед неизвестным молодым
поэтом двери своего дома и, выслушав его стихи, в благодарность, как равному,
читал ему свои самые затаенные стихи. Арсений Тарковский написал ему: «Ваши
стихи опять потрясли меня. Ваши стихи читаю и перечитываю». Виктор Шкловский:
«Дорогой друг! Вы настоящий поэт. Это не орден. Это слова почти печальные.
Настоящий поэт – одинокое существо. Но он нужен как птица. Люди и птицы
проверяются полетом». Инна Лиснянская: «Ваша душа, то есть Ваша поэзия,
обволокла меня таким земным и вместе с тем запредельным воздухом, где жизнь и
смерть – одно, и значит ничего не страшно, хоть все трагично. Ваши стихи
никогда меня не покинут». В 1994 году «Литературная газета»,
перечисляя имена вестников, носителей волшебного дара, хранителей огня ХХ века
– среди гениев поэзии назвала и его имя. За
несколько месяцев до смерти Вениамина Блаженного ему пришло приглашение на
Пушкинский юбилей в Петербург, на который созывались 200 лучших поэтов мира. Не
забуду, как дрожала его рука, гения – поэта, когда он показывал мне это
приглашение с гербовой печатью, и какая боль и тоска стыли в его одухотворенных
карих глазах, словно они вобрали в себя всю боль нашего мира, которой наполнены
его стихи. Он сам написал об этом: Я – избранник немыслимой боли. Это
было в его квартирке на улице Короля, в которой он прожил безвыходно, в
затворничестве, двадцать лет со своей женой, инвалидом Великой Отечественной
войны, великой и мужественной женщиной Клавдией Тимофеевной, бывшей ему и
матерью, и сестрой, и кормилицей, его ангелом-хранителем. Перед своей смертью
она шептала лишь одно: «Кто теперь будет кормить Вениамина…» Белорусский
союз писателей прислал ему в конверте деньги, которых хватало на несколько
буханок хлеба... Не выдержав разлуки со своим ангелом-хранителем, Поэт умер
через десять дней. На
похоронах присутствовало около двух десятков человек. В
годовщину его смерти, благодаря еврейскому распределительному комитету
«Джойнт», удалось купить гранитный камень и поставить памятник на его могиле. На
нем несколько скупых слов: «ВЕНИАМИН БЛАЖЕННЫЙ (АЙЗЕНШТАДТ). ПОЭТ». Борис Роланд *** Я живу в нищете, как живут скоморохи и боги, Через пустоши дней по каким-то неведомым вехам. Сколько комьев с тоски, сколько грязи налипло на обод! Все, что было судьбою, уходит в следы от убоя. На исходе пути поджидает пути мои пропасть. *** Когда бы так заплакать радостно, *** Опасен и убог, скитаюсь по дорогам – Я видел под кустом твое благое темя – *** Мне приснился мальчишеский Витебск, У Шагала и краски и кисти, Бродят ангелов смутных улыбки, И Шагал опьянен от удачи, И прибавит и блажи и сажи, *** Мамочка, спичку зажгу я березовую, Ты почему притаилась на дереве, Ты не печалься, что стала пичужкою, Птичка-старушка и птичка-воробушек, ДЕВОЧКА Та девочка, – а я ей был смешон, – И странно: столько лет и столько зим – Она стоит, откинувшись слегка, *** Я мертвых за разлуку не корю И мать встает из гроба на часок, *** Душа, проснувшись, не узнает дома, И все в пути бредя необратимом Возьмет не все их, но с собой в дорогу Какой-то свет таинственный прольется *** Вечный мальчик седеет душой — Я еще притаился во мгле, Я еще побираюсь, кляня, Я еще не забыл про отца, — Впрочем, — он говорит, — выбирай, |
© Мишпоха-А. 1995-2012 г. Историко-публицистический журнал. |