Мишпоха №29 | Антон ПАРАСКЕВИН * Anton PARASKEVICH. ЗАВЕТНАЯ ИГРУШКА * A CHERISHED TOY |
ЗАВЕТНАЯ ИГРУШКА Антон ПАРАСКЕВИН ![]() |
В пятидесятые годы в самом центре нашего
поселка Шумилино, на пологом взгорке, стоял
деревянный магазин. Он был похож на большую деревенскую избу с широким
крыльцом, большими окнами и длинной красной вывеской, на которой белыми буквами
написано «Культмаг». Магазин в поселке знали все от мала до велика. Продавались там спортивные и школьные,
художественные и канцелярские, бытовые и музыкальные принадлежности. Для нас,
детей и подростков, магазин был настоящей сказкой. И создавала ее строгая, но
добрая магазинщица Софья Айзиковна
Казанская. Невысокая женщина, как мне тогда казалось, преклонных
лет, с добрыми глазами в темном атласном халате, с деревянными
счетами-костяшками в руках. Она встречала взглядом каждого входящего и уже
знала наперед, за покупкой ли пришел или так, из-за любопытства. Большая часть детворы заходила на игрушки поглядеть, выбрать для
себя нужную, заветную, чтобы потом выпросить у родителей или сэкономить на
школьных обедах рубль, и купить, да спрятать дома в укромном уголке. Я
помню этот магазин с раннего детства. Пятилетним ребенком тайком убегал из дома
поглядеть на любимый грузовик. Он был стального цвета, железный, сияющий лаком,
с резиновыми колесами. Ну, совсем как настоящий. Я мог часами стоять у витрины
и смотреть на него. Вскоре я так к нему привык, что и в мыслях не допускал, что
кто-то может его купить да унести домой.
Я ежедневно открывал пружинистую дверь магазина и подбегал к грузовику. «Ну
что? Опять поглядеть?» – спрашивала Софья Айзиковна
из-под очков под перещелк деревянных костяшек. «Да», – стеснительно кивал я
головой. «А сколько этот грузовик стоит?» – спрашивал я. «Двадцать четыре
рубля, мальчик», – отвечала она, и я детским умом понимал, что это очень
дорого, недоступно, и грузовик никогда не будет моим, никогда не выкатится из
моей мечты на своих резиновых колесах, а навсегда останется под стеклом. Софья
Айзиковна понимала все, она позвонила моим родителям.
«Надо ребенку помочь, у него по игрушке сердце исходит, не заболел бы?» И вот
воскресным солнечным днем отец повел меня в «Культмаг».
«Ну, ты такой хотел?» – спросил, смеясь, когда я уже прижимал к себе коробку с
грузовиком, «Или другой, вон так я вижу, есть и получше».
«Нет, нет, – кричал я от радости, чуть не плача. – Мне нужен только этот». А
«Культмаг» жил по своим законам. Как только начинал
таять снег, в магазине появлялись кожаные мячи с камерами да шнуровкой, черные,
вратарские перчатки, судейские свистки, детские велосипеды. И глядя на всю эту
новизну, мы знали – холодам возврата нет. Еще не успевал подсохнуть стадион, а
уже устраивались футбольные турниры между дворами, улицами, кварталами. Помню,
как Софья Айзиковна терпеливо заправляла резиновую
камеру в кожаную покрышку мяча, показывала, как правильно сделать шнуровку. Мы
же друг за дружкою примеряли футбольные бутсы, хотя купить их мог далеко не
каждый. Народ жил не богато. А
когда на реках и озерах сходил лед, мы снова спешили в «Культмаг»,
в нем уже появлялись рыболовные крючки, лески, фонарики, рюкзаки. И снова без
Софьи Айзиковны ни шагу. Она колдовала над рыболовной
и спортивной снастью, доставала кругляши сухого спирта, закладывала их в
горелку, показывала, как ставить ее под сухие сучья. Но
переступало порог красное лето, и в магазине появлялись надувные круги с
детскими пластмассовыми веслами, клеенчатые мячи, плавательные матрацы, ласты,
шапочки да еще марлевые сачки для ловли бабочек. Но лето пролетало быстро, и
когда оно близилось к концу, нас всех охватывало волнение – скоро в школу. И
снова гурьбою бежали в «Культмаг» и цепенели от
удивления: на полках стопками лежали тетради, а над ними висели портфели,
сумки, ранцы. А на витринах – ручки, перья, пеналы, линейки,
чернильницы, карандаши, и чего только не было. Школьную форму покупали
всегда родители, она была одного покроя: для мальчиков гимнастерка с фуражкой,
лампасные брюки с ботинками, а к ним ремень с золотою пряжкою, а для девочек
темные повседневные и белые праздничные фартуки. Форму нужно было заказывать у
Софьи Айзиковны заранее, еще в середине лета. Потом
наступала пора предзимья. Но для детей-то унылой поры не бывает, мы ждали
самого волнующего события, самой заветной и сокровенной сказки – новогодней
зимы. А зима была совсем рядом, она уже пряталась за
замшелым углом магазина и оттуда грозила нам своими ледяными кулаками,
поглядывая на завалины домов да печные трубы. А мы снова всем классом бежали в «Культмаг».
Софья Айзиковна встречала нас такой удивительной
сказкой, что запоминалась она каждому и на всю жизнь. Магазин был в елочных
игрушках. На витринах сияли золотом стеклянные шары, гирлянды, фонарики,
сказочные персонажи. Дед Мороз со Снегурочкой, все в серебряных блестках,
улыбались нам и звали в сказочный мир. «Тетя Соня, мне вот эту игрушку, тетя
Соня, а мне вон ту!» – кричал каждый из нас наперебой. На этот раз нас от
прилавков оттесняли девчонки, они визжали от радости, разглядывая игрушки.
Денег у нас, как всегда, не было, и мы, мальчишки, тогда бежали к швейному
цеху, который в те годы называли «Копшвейником». Его
здание было обнесено высоким забором. Рабочие бросали через него в канаву
бутылки из-под машинного масла. Мы искали их в снегу, мыли теплой водой с
нарезанной картошкой и сдавали в пункт стеклотары. Помнится, как приемщица
строго и недоверчиво их рассматривала, но все же принимала, вручая нам
три-четыре рубля, и мы снова неслись к Софье Айзиковне:
«Тетя Соня! Мне вот этот золотой шар, а мне вот эту белку, а мне медведя!» И
счастью нашему не было конца. В это время,, время
первого снега, по радио постоянно звучала песня «А снег идет, а снег идет, и
все вокруг чего-то ждет». Ну а чего же ждали наши детские сердца?! Ну, конечно
же, – чудес! В
пятидесятые годы стеклянных игрушек вообще не было, а только из картона, да и
тех было мало. Зато продавалась декоративная бумага разных цветов. В декабре в
школе открывались кружки по изготовлению елочных украшений. Мы клеили из бумаги
гирлянды, фонарики, вырезали разные причудливые узоры и украшали школьную елку. Запомнилось
мне, как в раннем детстве мы с отцом наряжали елку в нашем доме. Отец
подвешивал елку к потолку, чтобы под ней можно было лазать и находить подарки.
Украшения были в основном из ваты, которая осыпалась блестящим порошком, а еще
из карамелек и картона. На елку вешались также баранки и яблоки, порою моченые.
В новогоднюю ночь они шлепались на пол, и я сквозь сон слышал эти звуки и был
самым счастливым на свете – ко мне ведь приходил настоящий Дед Мороз… С
тех пор прошло много лет. В поселке нет уже «Культмага»,
нет и тети Сони. Но иногда зайдешь в универмаг, глянешь на витрину и ждешь, что
вот-вот выйдет к тебе в темном, атласном халате Софья Айзиковна
со счетами в руках и выкатится твой заветный грузовик, который, может быть, и
вывел тебя в люди, не дал очерстветь детскому сердцу в этом сложном мире. Антон Параскевин, |
© Мишпоха-А. 1995-2012 г. Историко-публицистический журнал. |