***

У коменданта все в лучшем виде –
И все работает, как часы.
Он аккуратно снимает китель
И ровно складывает трусы.

Он ненавидит пустые речи
И любит фюрера и футбол...
Нельзя, чтоб даром горели печи –
Он все продумал и все учел,

Распорядился поставить ванну –
И после всех многотрудных дел
Смывает долго и невозбранно
Проклятый запах горящих тел...

Ты знаешь, даты я помню плохо,
И с именами совсем беда –
Но эта ванна для Карла Коха
Навеки в памяти. Навсегда.

И если есть справедливость, Боже,
То где-то вечно – гол, безволос –
Все в той же ванне
Сдирает с кожей
Он этот запах – и смыть не может...
В кипящей ванне еврейских слез.

***

Ты еще не знаешь про слово «нет» –
И глотаешь солнце, как сладкий чай.
Этот мир – наш лучший большой секрет...
Если будешь рядом, то забегай.
Мы с тобою будем жевать сирень
И по-птичьи петь, обратясь на юг.
Этот май – один бесконечный день,
Заманивший нас в карусельный круг...

Ты уже все понял про слово «да»,
И оно шумит у тебя в груди –
Эта память ветра с тобой всегда...
Если будешь рядом, то заходи.
Мы с тобой задуем одну свечу
И вдвоем посмотрим в ночную высь.
Ты мне все расскажешь – я помолчу,
А о чем – попробуй-ка, разберись.

Ну, а дальше... Кончатся все слова –
И стекут рекой за неровный край.
Если ты вернешься, а я жива,
То наплюй на дождик – и залетай.
Я насыплю в блюдце тебе пшена,
Раз небесной манны не завезли...
Залетай – ты видишь, я здесь одна
Прожила всю жизнь от тебя вдали.

***

На исходе времен
не до веры в целительность сна,
Да и сна-то уже
будто вовсе не стало в природе...
Мне твердили всегда,
что беда не приходит одна –
Но молчали о том,
что потом ни одна не уходит.

И сидят они все,
и безмолвно гоняют чаи –
Затяжной файвоклок,
ни секунды уйти по-английски...
Мне вас нечем развлечь,
утомленные беды мои, –
В этом доме давно
не осталось ни капельки виски.

Не осталось игры,
не навязшей за годы в зубах,
Не осталось стихов,
не звучащих натужно и сухо...
Только снег за окном,
только чай и божественный Бах –
Как последний оплот
абсолютного вкуса и слуха.

Мне бы встать и уйти,
не махнув на прощанье рукой –
На исходе времен
не беда пренебречь этикетом –
Только ключ у беды...
Не припомнить уже, у какой.
А сама она вряд ли возьмет
и признается в этом...

***

Ты ведь помнишь, когда наступает война,
Забываются ссоры и мелкие распри...
Так ничтожна цыплячая наша вина,
Если в небе над нами – стервятник и ястреб.

Так смешны все упреки вчерашние, так
Бесконечно нелепы и чужды обиды.
Если рядом большой и безжалостный враг,
Поднимаются все – и голодный, и сытый...

Оглянись же, пойми: мы всегда на войне,
И наш враг самый сильный и страшный на свете –
Он нас бьет изнутри, он в тебе и во мне,
Он умен – и всегда безошибочно метит

Прямо в яблочко... В спелое яблочко то,
Что давно растворилось у нас в хромосомах.
И любая беда перед этим – ничто.
Это лучший стрелок, не надейся на промах.

Обними же меня, мой собрат, человек,
Ты для Неба – внутри и снаружи – опора.
Мы еще повоюем... Не год и не век –
Но победа за нами. Пускай и не скоро.

***

Столетьями сражаются упрямые воители,
Мелькают и сменяются кровавые знамена...
И нет нигде для путника нетронутой обители,
И нет уже для слабого ни права, ни закона.

Все, кажется, замерено, разодрано, разобрано,
Замучено, затоптано и корчится от страха –
И власть над кучкой золота ощерилась, как кобра, но...
Восходит солнце Моцарта в бездонном небе Баха.

И снова осень Пушкина затмит богатством всякого,
A всех быстрее лошади на детской карусели...
И оживают ангелы на лестнице Иакова –
И вечность улыбается Мадонной Рафаэля.