Когда я разговаривал с Беллой Петровной (или, как она записана в паспорте, Бертой Пейсаховной) Горелик, у меня складывалось ощущение, что еврейское местечко, с его неповторимым говором и вопросами, которые обязательно следуют за каждым твоим вопросом, с описанием быта и семейными историями (знаменитыми майсами) существовало не много десятилетий назад, а сохранилось и живет, стоит только выйти за двери Бобруйского еврейского общинного центра. …Но за дверями уже давно властвовала совсем другая жизнь.

В актовом зале собралось несколько десятков человек, люди в основном солидного возраста. Мы беседовали об истории местечек, характере местечковых людей, и наверное, этот разговор натолкнул мою собеседницу на воспоминания.

– Во-первых, я должна вам рассказать про свою фамилию, – сказала Белла Петровна.

– Фамилия Горелик очень распространенная, – заметил я.

– Нет, – категорично заметила, судя по всему, совсем не категоричная Белла Петровна, – у Гореликов из Паричей особая фамилия. Мне об этом папа рассказывал. Когда-то, лет триста тому назад, в Паричах был большой пожар. И сгорели почти все дома. Так вот у всех погорельцев из Паричей стала фамилия – Горелик. И у евреев, и у белорусов, и у поляков.

Я заглянул в «Энциклопедию еврейских фамилий Российской империи» Александра Бейдера, и действительно одна из версий происхождения фамилии Горелик гласит, что «происходит от белорусского слова “горелый”, которое имеет два значения: горелый (погорелец – человек, дом которого сгорел). Фамилия Горелик чаще всего встречается у выходцев из Могилева, Бобруйска и Рогачева».

Похоже, семейная легенда нашла свое отражение в солидной энциклопедии.

– Мой отец, Пейсах Мордухович из местечка Казимирова. Вы слышали о таком местечке? – уточнила Белла Петровна.

Конечно, деревень и местечек с названием Казимирово в Белоруссии было меньше, чем людей с фамилией Горелик, но тоже достаточно много.

– Так вы бывали в Казимирове? – переспросила Белла Петровна. – Я вам расскажу. Местечко было очень красивое и многонациональное. Я помню бабушкин дом, рядом стоял сельсовет, напротив жили Барановские, другую соседку звали Еха, у нее была внучка Милька… Еврейское кладбище. Там же жило много евреев.

Я заглянул в интернет и узнал про Казимирово, в котором жили предки Беллы Горелик, чуть больше, чем рассказала она.

«Находится в 12 километрах на запад от города Жлобина. На реке Добосне (приток Днепра). Планировка состоит из прямолинейной улицы, к которой на севере присоединяются короткие улочки. Застройка деревянная, усадебного типа. С 1834 года – местечко. После открытия в ноябре 1873 года движения по железной дороге Осиповичи – Гомель начала действовать железнодорожная станция. В 1886 году – 12 магазинов, водяная и ветряная мельницы. В 1897 года – церковь, синагога, постоялый двор. С 1921 года работала школа. В 1930 году организован колхоз».

– Горелики жили в Казимирове очень давно, – сказала Белла Петровна. – Мой дедушка Мотл Горелик был сапожником. У него было три жены. Почему три? – задала вопрос, скорее всего, самой себе Белла Петровна и, выждав паузу, стала рассказывать: – У него была невеста. И он ее не взял в жены. Знаете, что это для местечка? Целая история. И невеста его прокляла. Она сказала деду, что он ее будет век помнить. Дедушка женился на моей бабушке Бейле. Меня в ее честь назвали. Родилось двое детей: мой папа Пейсах (1900 г.р.) и его сестра Аня, она была старше папы. Потом бабушка Бейля заболела и умерла. Оставила деда с двумя детьми на руках. Дед выждал положенное время и женился второй раз. У него родилось еще трое детей: Янкель (1912 г.р.), Авремул (1915 г.р.) и Этл, не помню год рождения. Вторая жена пожила, пожила и тоже умерла. Оставила деда с пятью детьми. А жить-то надо, детей на ноги ставить. Дед женился третий раз, на девушке Мине. Она пошла на пять детей и родила еще троих: Рахмиела (1919 г.р.), Гирсула (1920 г.р.) и Рохл (1922 г.р.).

Вот вам после этого и «не верьте в проклятия».

Помню, как в Казимирове в начале тридцатых годов церковь уничтожали. Она напротив бабушкиного дома стояла. Иконы рубили, люди щепки собирали. Страшно смотреть было. Тогда же и синагогу закрыли.

В начале 20-х годов папина двоюродная сестра и родная сестра Аня уехали в Америку. Они поселились в Балтиморе. Что-то нажили и прислали родственникам деньги. Дед и папа решили построить дом в Жлобине. Все же город, а из Казимирова евреи стали уезжать к тому времени. В 1926 году дед и папа стали жить в Жлобине, а в 1927 году родилась я.

Дед продолжал работать сапожником, а папа принял присягу, служил в какой-то военизированной части. Сутки был на службе, двое – дома. Когда был дома, помогал деду шить на заказ сапоги.

Я училась в Жлобине в 1-й Сталинской школе.

Перед войной из евреев в Казимирове оставались только моя бабушка и тетя. Моя младшая сестра, ей было десять лет, никогда не ездила в Казимирово, а летом перед самой войной ее родители отправили в местечко. Когда началась война, бабушка пешком прибежала к нам в Жлобин и спросила: «Может быть, надо забрать девочку?» Мама ответила: «У вас всегда тихо, пускай поживет у вас».

Папу забрали на фронт в первые дни войны. В 1942 году из госпиталя пришло от него письмо. Оно было на идише. Писал, что идет на поправку. А потом ушел на фронт и пропал без вести.

Когда Жлобин немцы стали бомбить, мы перебрались на ту сторону Днепра. Думали, там спокойнее будет. Переждем и вернемся назад. Но домой мы уже не вернулись. Разбомбили мост. Мы не смогли забрать из Казимирова наших родных и пошли на Гомель.

Немцы захватили Гомель в начале августа. Перед этим была очень сильная бомбежка города. Мы пришли на железнодорожную станцию и с трудом сели в эшелон, который шел на восток. Нас привезли в Ростовскую область. Остановились в деревне Красный скотовод. Там жили спецпереселенцы, раскулаченные. Но к нам относились хорошо. В деревне собралось 30 эвакуированных семей из Гомеля.

Когда немцы подошли к Дону, нас отправили в Чкаловскую (Оренбургскую) область на станцию Халилово. Там я уже работала на военном заводе, потом в карьере....

В 1948 году мы вернулись в Белоруссию и узнали, что произошло в Казимирове с нашими родными.

Жили там люди испокон века дружно, и когда фашисты пришли в Казимирово, друг другу помогали. Но в соседней деревне Жальвин был предатель, полицай. Как сейчас помню его фамилию – Жарин. Он сообщил фашистам, что в Казимирове живут три еврейки. Их арестовали, отвезли в Жлобин. Соседи нам рассказывали: сначала убили тетю, потом сестру, а бабушка там умерла.

Мы в эвакуацию никаких фотографий с собой, конечно, не брали. Не до этого было. И после войны нам из Америки тетя прислала фотографию, на которой наша семья запечатлена в 1933 году. У нас дома тоже была такая фотография. Вот так ко мне вернулся этот снимок.

После войны мы приехали в Бобруйск, там жил мамин брат. А куда нам еще было ехать? В Жлобине никого нет, и дома нашего нет. Я пошла на работу подсобницей на фабрику «Красный пищевик». Училась в вечерней школе, потом окончила техникум. Со временем стала работать инженером-технологом. С этой фабрикой и связана вся моя жизнь.

Аркадий ШУЛЬМАН