…Ген памяти, любви живет в человеке с детства и до глубокой старости.

Мы встречаемся с разными людьми, учимся, работаем, совершаем поступки, которыми потом гордимся, а порой и такие, которых приходится стыдиться. Мы знаем, когда родились, когда пошли в школу, помним, как встретились с человеком, который тронул нашу душу, стал нашим другом или любимым.

 

Минувшее нашего города… Каким был он много лет назад?

Смолевичи – находятся в сорока километрах от Минска. Вихри исторических событий, огненные лихолетья прошли по этим местам. Перекресток дорог с востока на запад и с севера на юг – Смолевичи не миновало ни одно потрясение.

…Перенесемся в 1448 год. В старинной грамоте впервые упоминается его название.

Шли годы, столетия… Менялись хозяева земель (Сигизмунд Доргевич, Константин Острожский, великие Радзивиллы, Витгенштейны, Гогенлоэ), а люди жили, пахали землю, строили дома, любили. Они были разными по возрасту, по цвету глаз, по национальности, но белорусская земля стала для них родным домом. На ней хватало места и белорусам, и русским, и полякам, и евреям.

В «Ревижской сказке Минской губернии Борисовского повета местечка Смолевичи о состоящих мужеска пола еврейских душах 1811 года декабря дня» указывается, что Давыд Аронович Матусевич, Залман Ицкович Авербах, Хаим Абрамович Вульман, Лейба Мовшов Перельман с семьями в 1795 г. уже проходили по Ревижскому состоянию. В 1800 г. мы можем в нем прочесть следующие фамилии: Литман Беркович Борковский, Янкель Мовшевич Кевлер, Нисон Мордухович Шнайдер, Лейзер Файбишович Волштейн и многие другие. ¹

Белорусский этнограф, писатель-публицист Павел Михайлович Шпилевский (1823–1861) в своей книге «Путешествия по Полесью и белорусскому краю» (1853–1855) повествует о Смолевичах, как о «небольшом довольно грязном местечке, в котором встречаются красивенькие здания. Здесь были почтовая станция, дом этапной команды, две мельницы и церковь во имя Святого Николая. В местечке торговали смолой, добываемой из сосновых лесов, которыми так богаты окрестности. Из деревьев смолевичских лесов выделывают так называемые английские брусья и каравки. Этим занимаются жиды смолевичские, которых очень много в местечке, так что из числа 826 душ жителей его большую половину составляют жиды. В память их кормчества в Смолевичах существуют четыре огромные корчмы в разных пунктах, превращенных теперь в заездные дома, и составляют как бы кварталы местечка, расположенного в прямой линии на протяжении целой версты почтовой дороги».

В 1861–1917 гг. местечко Смолевичи было центром Смолевичской волости, и, конечно же, его роль в экономическом развитии как Борисовского уезда, так и Минской губернии возросла. В этот период здесь проживало 2360 человек, в том числе белорусов –995, поляков – 76, евреев – 1295, иных – 14 человек.²

Евреи в это время активно участвовали в развитии экономики региона.

Среди выдающихся арендных владельцев имения Смолевичи в 80-е гг. ХІХ в. выделялся еврей, купец второй гильдии Берка Нохимович Сутин. В книге Вячеслава Шидловского «Рысы майго пакалення» пишется, что в 70–80-е гг.
ХІХ в. между Смолевичами и Смиловичами по реке Волме и ее притокам тянулись на восток нетронутые пущи. На север от Драчкова-Петровичи на возвышении росли хвойные леса. Старики говаривали, что когда-то эти лесные просторы называли «Радзивилловщиной». Пущи расположились от Смолевичей до Колодищ. В конце ХІХ в. лесопромышленник Сутин, который был родом из Смолевичей (?), начал раскорчевывать лес на этих просторах. По его инициативе была проведена узкоколейка с железнодорожной станции Колодищи. Она вела в самую глубь леса. В Смолевичах были построены пилорамы. Сплавляли лес по реке Волме в Свислочь, а дальше – в Березину и Днепр.

Берка Сутин владел огромными лесными массивами. Он входил в десятку самых богатых лесопромышленников Белоруссии. Купец разрабатывал лесные богатства и в других местах. Лесопромышленнику была не чужда и общественная деятельность. Он участвовал в развитии многих начинаний. Так, например, финансировал работу местных пожарных команд. В Смиловичах же по его распоряжению была построена хорошо оборудованная баня.

В 1893 г. горели леса в Борисовском уезде. В газете «Мінскі лісток» в это время писали: «…Запылали леса в Борисовском уезде. С 9 по 12 мая сгорело 3 тысячи десятин казенного леса в Борисовском лесничестве. Тогда же сгорела тысяча десятин в лесах Сутина. Опустошенные огнем земли потеряли для лесопромышленника былую ценность, и он стал их продавать зажиточным крестьянам».

Кроме леса, Сутин владел в Смолевичах лесопильным заводом, а также корчмой. В Минске же у него были «меблированные комнаты Сутина».

Но Берка Сутин, как трезвомыслящий человек, хороший экономист, не верил в стабильность Российской империи, потому-то и держал свои деньги в парижских банках.

В 20–30-е гг. ХХ в. в Смолевичах остался один наследник Сутина – его немой сын. Из материалов Национального архива Республики Беларусь известно, что в Смолевичах в 1926 г. проживал по ул. Менской Сутин Мовша Беркович. Был ли он сыном купца, предстоит узнать. Банковский же капитал лесопромышленника, по слухам, полученный на разработке леса, был более 4 миллионов рублей, но после революции 1917 г. его никто так и не смог получить.³

Станция Витгенштейнская

Интенсивное развитие экономика Смолевичской волости получила во второй половине ХІХ в. Этому способствовало строительство Московско-Брестской железной дороги. В 1871 г. была введена в строй станция Витгенштейнская. Развитие промышленности, ремесленничества и иных видов хозяйствования в волости способствовало росту населения и в местечке Смолевичи, и в окружающих селах. По переписи 1897 г., в Смолевичах насчитывалось 290 хозяйств и проживало 2257 человек. Здесь были волостное управление, почта, телеграфное отделение, земское народное училище, частная начальная школа, церковь, костел, синагога. В местечке работало два хлебозаготовительных магазина, три смолярни, пивоваренный, винокуренный, скипидарный, три лесопильных завода, фабрика сапожных гвоздей, три мельницы, восемь кузниц, ремесленные мастерские (швейная, по выработке дуг, саней, колес, предметов домашнего быта). Здесь работало и шесть шинков.

Ряд документов, среди них «Справа аб зацвярджанні плана мястэчка Смалявічы Барысаўскага павета і аб дазволе яўрэям Барысаўскага павета сяліцца ў гэтым мястэчку. Пачата 26 студзеня 1902 г. Завершана 11 красавіка 1912 г.», доказывают, что Смолевичи стали привлекательным населенным пунктом, в котором хотели проживать евреи.

«По рассмотрению представленного управляющим смолевичскими имениями фон Гельмерсена Гендриксоном плана м. Смолевичи, видно, что таковой составлен с соблюдением требований Строительного Устава; причем показанная на нем светло-желтою краскою площадь назначена под расширение селитебной территории местечка. Ввиду изложенного и принимая во внимание, что на утверждение сего плана не возлагается препятствий со стороны местных сельских обществ и землевладельцев, Строительное отделение губернского управления протоколом своим, составленным 25 января 1902 г. за № 42, постановило: представленный Гендриксоном план м. Смолевич утвердить, о чем и сделать на нем надпись; за сим, для рассмотрения вопроса о праве жительства евреев на включаемой в черту местечка площади, такой план выслать в первое отделение сего управления…».⁴ В 1912 г. строительное отделение выдало поверенному владельцу удостоверение о праве евреев селиться на обозначенных в плане площадях. В книге В.П. Семенова «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» (Т. 9, 1905 г.) автор пишет, что большую часть населения Смолевичей в то время составляли евреи. Еврейское население, исключая нескольких богатых купцов, торговавших лесом, занималось мелкой торговлей. Оно входило в число наемных рабочих. Многие евреи работали на государственной службе, торговали, были отличными сапожниками, швеями…

В местечке работала Смолевичская управа. Это был исполнительный орган сословного управления. Он ведал раскладкой и сборами податей и городовых повинностей с мещан, приемом и исключением из мещанского сословия.

В 1896 г. старшиной-председателем был Лейзер Аронов Кац. В 1898–1908 гг. – Матус Айзиков Берсон. В 1909 г. временно исполнял дела Лейзер Перельман. С 1910 по 1912 г. старшиной-председателем был Лейзер Эйдельман. С 1913 по 1915 г. – Залман Лейб Берковский. В 1917 г. – Рубин Цорфас.

В местечке работала аптека. В документах Национального архива Республики Беларусь указывается, что в 1892 г. управляющим аптекой был некто Фрункин. В 1906 г. – Буревич, в 1907 г. – Эйдельман, в 1908–1909 гг. – Авербух, в 1910 г. – Розовский, в 1911 г. – Хмелевский, в 1912 г. – Биргер, с 1913 по 1915 г. Хаим Хайк Минц. В этом учреждении работали провизорами Мунвес, Лейба Абрамович, мещанин Ицко Янкелевич Махлин, мещанин Нис Гирж Энкильд, мещанин Зимель Юдель Минц.

В системе образования также трудилось много евреев.

С 1903 по 1910 г. в местечке действовало частное мужское еврейское одноклассное училище. Его содержателем был Абрам Мовшевич Слепян. В 1905–1906 учебном году из училища было выпущено 40 мальчиков-евреев.

Семен Вульфович Фрайман, житель-старожил, вспоминал, что основным занятием евреев был вывоз лесоматериалов по найму. На многих предприятиях местечка как наемные рабочие трудились евреи.

Средняя заработная плата их была от 25 до 50 копеек в день, который длился от 12 до 14 часов. Хозяева предприятий за любую провинность наказывали рабочих штрафами и разными вычетами. Широко использовался женский и детский труд. Такое положение не удовлетворяло людей. Свои права они отстаивали при помощи забастовок.

Численность еврейского населения местечка росла. В 1918 г. была открыта национальная еврейская школа второй ступени, в которой работали Чарный Дон Израилевич, Мазо Шмул-Мендель Берков, Шапиро Исфирь, Берковская Анна, Эйдельман Хима, Кац Роза.

В национальной еврейской школе первой ступени работали Чарный Дон Израилевич, Мазо Самуил Берков, Мазо Цивья Ошеровна, Бейненсон Исай Файбиевич, Геллер Янкель Ицков, Беркович Берка, Мазо Мендель, Шапиро Эстер Янкелева, Маринов Залман, Эйдельман Хима, Кац Рухома Залмонова.

Первый выпуск Смолевичской семилетней школы в 1924 г. был из 12 человек. Это Берковская Эсфирь, Борохин Израиль, Гохштейн Кадуш, Идельчик Хаим, Карпилова Геня, Кобанова Берта, Кауфман Иля, Лившиц Анна, Мазо Абель, Ржевская Надежда, Файберг Абрам.

В первые годы советской власти промышленность в местечке представляли евреи-ремесленники. Так, например, в 1921 г. в волости действовало 10 маслобоен, владельцами которых были Ритенбаум, Мазо, Баракан, Рабинович, Фринлянд, Берковский, Куелер и другие. В начале 20-х гг. ХХ в. была создана Смолевичская заготовительная контора (заготовитель К. Равбе, заместитель Давидсон, заведующий складом Горомыко).

На основании данных, полученных в Национальном архиве Республики Беларусь, в 1926 г. в 1-м и 2-м Церковных переулках (ныне улица Трудовая) жило 19 еврейских семей. Багон Авсей Янкелев имел сапожную мастерскую, Сося Яковлевна Бененсон – булочную. В доме Миндлин Сары Лейзеровны была портняжная. Работала артель Струбача Тевеля Мордуховича. Во 2-м Церковном переулке располагался еврейский молитвенный дом, который занимал участок в одну тысячу сажень. А в 3-м Церковном переулке у Матусевича Иосифа Абрамовича была кузница, Баркан Израиль Неухов тоже имел кузницу, Левин Янкель Вульфов – портняжную, Рольбин Лейзер Шевелев – сапожную, Ходош Сара-Рива Семенова – швейную мастерские.

Из воспоминаний
Семена Моисеевича Эйдельмана

С. М. Эйдельман (1931–2006) родился в Смолевичах. Он рассказывал: «В конце XIX – начале XX в. самой заметной фигурой в местечке был Крайнес, богатый лесопромышленник. Считался он человеком очень умным, к нему ходили, как к раввину, советоваться. Сохранилась популярная поговорка тех лет. На идише она звучит: «а Крайнисе коп» – голова, как у Крайниса. У этого богача была жена лет пятидесяти, женщина очень мнительная; она почти не выходила из дому, боялась микробов. Держала при себе приживалку – тетю Фейгу. Главная обязанность Фейги – собирать местечковые новости и сообщать их своей хозяйке. Приходит, бывало, Фейга и рассказывает, что умерла такая-то. «А сколько ей было лет?» – «Да лет пятьдесят», – «Иди, иди… Это неинтересно». Очень не любила слушать о смерти своих ровесниц. В другой раз Фейга вещала: «Умерла девушка лет двадцати. Такая красивая, сердце болит…» – «О, это очень интересно, рассказывай подробности. Кто был на похоронах?».

Ходил по местечку старьевщик Борух, собирал тряпье, бумагу. Невысокого роста, худощавый и нелепый. Зимой и летом в рваном треухе он катил свою тележку, выкрикивая высоким голосом: «Алте захн» (старые вещи – идиш). Любил поговорить с любым встречным, его ведь все знали, но говорил так быстро и невнятно, что его трудно было понять, за что его и прозвали «Мочке-бэбл». Такого слова нет на идише, но ведь смешно, не так ли?

Еще одна достопримечательность Смолевичей – кладбищенский сторож и могильщик на еврейском кладбище Хаим. Была такса – за погребение. Хаиму платили один рубль. Когда его спрашивали «Как дела?», он, показывая на прохожих, бывало, говорил: «Вот ходят рублики, да… Возьми их!»

Мясник Мейер Новодворский был мастером своего дела, обладал невероятной физической силой. Одним ударом кулака оглушал корову или хряка так, что они начинали качаться, и он их валил на бок. Однажды на спор схватил здоровенного быка за рога и резким рывком грохнул его на землю.

Я дружил с сыном Мейера – Вовой, бывал иногда у них дома, и они меня всегда угощали мясными деликатесами. Вова был под стать отцу – широкоплечий сильный парень. Дослужился в Советской Армии до полковника, дальше не прошел «по профилю». Сейчас украшает собой Бруклин.

Отдельно надо сказать о врачах. На протяжении полувека смолевичан врачевали две династии: Шапиро и Мазо. Их не просто уважали да боготворили, на них молились. Это были, по существу, семейные врачи. Они лечили бабушек, дедушек, потом – родителей, затем – детей. Они знали недуги нескольких поколений каждой семьи. В любую погоду днем и ночью приходили на помощь. У бедняков никогда не брали денег, более того, давали им свои на лекарства.

Последним из известных мне представителей династий был профессор Шапиро – знаменитый ученый 50–60-х гг. ХХ в. Когда моя землячка с трудом пробилась в московские больницы со своим артритом, там сказали: «Зачем Вы сюда приехали, ведь у вас в Минске есть профессор Шапиро!»

Людей всех национальностей, проживавших на территории СССР, коснулись массовые репрессии 30-х годов. Органы власти то уменьшали, то расширяли организацию кампании против кулаков, зажиточных крестьян, так называемых антисоветчиков и просто неблагонадежных. В списки репрессированных попадали и евреи.

Из донесения начальника райотдела «Об активизации контрреволюционного, церковного и клерикального элемента в районе» от 9 февраля 1937 г. говорится, что «в Смолевичах на протяжении нескольких лет открыто, безнаказанно, незаконно функционируют 2–3 еврейских молитвенных дома, не оформленных в советском порядке, где проводятся массовые богослужения. Все вышеуказанное, безусловно, требует необходимости принятия ряда мероприятий и в особенности усиления партийно-массовой разъяснительной работы».⁵

В докладной заведующего Смолевичским роно от 11 февраля 1937 г. среди подозреваемых аттестационной комиссией Шкляр Лев Соломонович, еврей, Смолевичская белорусская школа, педстаж 12 лет, «стоит на точке зрения идеалистической философии Канта. Ленина и Сталина абсолютно не читает. Хорошо читает оригиналы на немецком языке. По его заявлению, не находит перспективы в жизни».⁶

Люди разного возраста и профессий, разных национальностей, взглядов и вероисповеданий, люди, которые были полны сил, энергии, любви к жизни, желанием трудиться, растить детей, внезапно становились врагами народа. Они теряли свободу, семью, а иногда и жизнь…

Как вспоминает Семен Моисеевич Эйдельман: «…ночью разбудил меня топот сапог, я проснулся и заплакал. Мама вытащила меня из детской кроватки, взяла на руки. Люди в кожаных куртках стали выбрасывать вещи из шкафов, подушки, одеяла, книги, даже матрасик из моей коечки – все летело на пол. Я не понимал, что происходит, ревел… Утром мне Рома (брат) объяснил, что арестовали папу…».

Мовша Янкелевич Эйдельман (1888–1959 гг.) в 1937 г. был арестован. После 10 лет лагерей освобожден и вторично арестован в 1949 г. Умер в лагере.

Но самые страшные испытания ждали евреев впереди.

…Июнь 1941 года. Черная тень, будто погребальное покрывало, легла на Белоруссию. Много было в запасе и сил, и талантов, и земли, и нетронутых богатств, но все смято разрушительным нашествием.

Ужас и смерть коснулись и евреев местечка Смолевичи. 26 июня 1941 г. на территории Смолевиччины уже были фашисты. В районе Красного Знамени и Плисы был сброшен вражеский десант. Быстро продвигались мотопехотные и танковые части. А уже 1 июля в Смолевичах разместился штаб 47-го танкового корпуса немецкой армии. Гейнц Гудериан на страницах своих мемуаров «Воспоминания солдата» пишет о том, что посетил местечко Смолевичи.

Наши жители, уроженцы Смолевичей, тоже вспоминают эти трагические дни.

Пристром Иван Максимович, 1888 г.р., уроженец местечка Смолевичи, в протоколе допроса от 20 августа 1949 г. рассказал старшему оперуполномоченному капитану Свиридову, что «...через несколько дней после начала войны в местечко Смолевичи ворвались первые танки. Житель местечка Смолевичи Фрайкин, имени его не знаю, завидя немецкие танки, стал переходить дорогу, направляясь к своему дому. Из танка он был застрелен немцами, и убитый лежал на дороге три дня. После чего немецкий комендант разрешил родным похоронить его».

К началу августа 1941 г. было сформировано гетто. Все еврейское население было согнано в него. Перельман Тамара Давидовна, 1934 года рождения, уроженка местечка Смолевичи, рассказывает: «Мне было 7 лет, когда началась война. Отец Давид Соломонович Перельман был из обеспеченной семьи. Его род издавна жил в местечке. Женившись, Давид Соломонович завел свое собственное хозяйство. Вступил в партию. Был председателем Жажелковского сельского Совета. Родители построили дом. На новоселье приехали две сестры и брат отца: Хася Соломоновна, Лейба Соломоновна, Нохим Соломонович. Это были последние мирные дни, когда встретились родные… Фашисты согнали евреев в район, который занимал место от улицы Советской до автобусного парка. Фашисты издевались над людьми: оскорбляли, избивали палками. Дядю Нохима заставили носить воду в больших ведрах. На плечах у него открылись язвы, которые загнивали и не заживали, а лекарств не было. В гетто мы попали потому, что полицаи из местных, Лущик и Трасковский, выдали нас. Гетто было обнесено несколькими рядами колючей проволоки. На одежде у нас были нашиты желтые круги. В памяти у меня остался такой случай. Женщина сидела и кормила своего малыша. Немецкий солдат подошел к ней, схватил ребенка за ноги и стал его трясти. Фашист что-то говорил по-немецки и смеялся. Мать попыталась забрать у него дитя. Солдат сильно ее ударил. Она упала и ушиблась, а малыш умер.

Немцы и полицаи били людей за все, что им не нравилось: человек не так посмотрел, сказал, что-то не так сделал. Чаще всего били потому, что ты еврей. В гетто была моя мама Стефанида Степановна, я, сестра Лида (10 лет), Кима (3 года), брат Леня (4 года). Нас повели расстреливать. Я не видела никого: ни сестер, ни брата, ни маму. Было страшно, и я плакала. Шли долго. Евреи и другие люди стали кричать полицаям, что мы русские. Так нас и спасли. Мы вернулись домой, жили в страхе, что нас расстреляют, но деваться-то было некуда. Отец мой погиб под Вязьмой в звании старшего лейтенанта».

Мы искали и записывали свидетельства очевидцев того времени, стремясь, шаг за шаго, хотя бы мысленно пройти все круги смолевичского ада.

…10 августа 1941 г. Свидетельствует Пристром Лев Владимирович, 1928 года рождения, житель Смолевичей. «В 1941 г. мне было 12 лет. Мои дедушка и бабушка жили на хуторе Куровище, что за Рябым Слупом. Я часто бегал на хутор.

В августе 1941 г., когда в местечке уже были немцы, мы вместе с Якубицким пасли коров. Вдруг из местечка по Варшавке (так раньше в народе называли нынешнюю улицу Советскую) появилась колонна людей. Это были мужчины, юноши, молодые и пожилые мужчины. Колонну охраняли полицейские и немцы с овчарками. Было неско­лько мотоциклов. Нас заставили перегнать ста­до коров за горку, ближе к Крюковщине. Людей гнали за еврейское кладбище, за лесок, к хутору. Хутор Куровище в 1938–1939 гг. по решению правительства был ликвидирован. Люди переселились в Рябый Слуп и местечко. Дома, погреба, колодцы в Куровище остались. Они находились справа, как двигаться в сторону Жодино по Варшавке. Мы были за горкой. Через несколько минут в стороне Куровища раздались выстрелы из винтовок, пулеметов, взрывы гранат. Это продолжалось минут сорок-тридцать. Колонна была большой. Наверное, более ста человек. Это были евреи из местечка. Мама рассказывала, что среди них был старый еврей. У него была, вроде бы, кличка Гиль. Еврей был кузнецом. В то время у него была в крови рука. Немец остановил его, перевязал ему руку. Гилю помогли идти, но он тоже был расстрелян. Через несколько дней мы с хлопцами пошли к дому Петра Силича, где расстреливали евреев. Хлопцы, постарше и похрабрее, заглянули в погреб. Стояла вонь. Хлопцы говорили, что там было много убитых и много крови. Я побоялся туда заглядывать».

Грабар (Черепок) Галина Захаровна, 1932 г.р., проживающая в Рябом Слупе практически всю жизнь, свидетельствует: «Мне запомнился один летний день в начале войны. Из местечка шли мужчины, молодые хлопцы, это были евреи. Их вели в ряд по нескольку человек. Колонн было три. У многих была на плече лопата. Их пригнали на хутор Куровище, где была хата и погреб Винцеса Силича. Там их расстреливали. В погребе места всем убитым не хватало. Рядом был окопчик. В него расстреляли остальных. Еврей Шолум не мог идти. Его под руки почти тащили сыновья. Потом у нас люди говаривали, что «ты тянешь, как Шолума в яму». У евреев на третий день, как пришли немцы, на груди и на спине было пришито по желтому кругу. На Куровище никто и никогда не раскапывал место, где были расстреляны люди. Из Опутка на кладбище свозили в 50-х гг. кости людей, расстрелянных там, и поставили памятник погибшим».

Своими воспоминаниями поделилась и Шурпик Анна Александровна, 1932 г.р., уроженка Смолевичей.

«Я родилась 10 мая 1932 г. Мой род из Смолевичей. До войны в местечке жило много евреев. В первые же дни войны, когда пришли фашисты, евреям велели пришить на одежду, грудь и спину желтые круги. Когда фашисты пришли, то в августе 1941 г. они собрали самых образованных евреев (врачей, инженеров, учителей), молодых и сильных, тех, кто мог, по мнению извергов, постоять за себя. Их было около или более 200 человек. Колонну людей погнали по улице Советской. Людей загнали за еврейское кладбище. Там был лесок. Его называли Силичев лес. Всех евреев расстреляли. Охрана была из полицаев. Немцев было немного».

В Смолевичах жил Хотянов Георгий Моисеевич. У него была мать, жена и дочь. Сам Хотянов, вероятно, работал в НКВД. Семья его была расстреляна в сентябре 1941 г. Сам Хотянов был на фронте. После войны он вернулся в Смолевичи, был секретарем партийной организации горсовета. Он в 50-е гг. ХХ в. организовал людей, и прах расстрелянных евреев (оставшиеся кости) перевезли на еврейское кладбище за Рябым Слупом. Здесь на деньги людей был установлен памятник погибшим евреям в Опутке. Сам Хотянов умер и похоронен на кладбище на улице Социалистической.

В сентябре 1941 г. группу людей, очень большую, расстреляли в Опутке. Это были евреи: немощные старики, старухи, женщины и дети. Их вели в две колонны. Одну колонну расстреляли, закопали, а потом привели вторую. Люди жалели, плакали, но боялись, что, если помогут, то их постигнет та же участь».

Никто из согнанных в гетто евреев не мог представить, что их ждет смерть. Их жизнь в гетто – это ад: страх, ужас, ожидание чего-то страшного. По рассказам смолевичан, не было в гетто ни одного человека, над которым бы немцы и полицаи не издевались, не глумились. Малышам на руках накалывали номера, могли ребенку отрезать ухо, палец. Страшным испытанием стали голод и жажда.

Татьяна Иосифовна Кошель, 1926 г.р., говорит: «Самое страшное было время, когда стали собирать евреев в одно место. На теперешнем месте перед роно стояло двухэтажное здание. Сюда собрали евреев, огородили большое пространство дощатым забором. Мы в щели забора смотрели, как полицаи обыскивали людей. Даже в волосах женщин искали золото. Что находили, то отнимали. Потом евреев погнали в сторону Опутка. Ехала телега. На ней лежали люди. Живые или мертвые – трудно сказать, но кровь дорожкой оставалась на земле. Возле нас жила семья еврейская. Может быть, их фамилия была Хаскины. Это были молодые жена и муж. У них было двое маленьких деток. Старшему было около пяти лет. Их тоже повели. Мальчика держал на руках отец, а девочку – мать. Говорили, когда их расстреливали, то родители закрыли детей своими телами. Под погибшими детки задохнулись. Страшное было время. Когда гнали евреев на расстрел, то одна учительница сумела убежать».

Бобрович Галина Михайловна, 1944 г.р., дочь Родовой Розы Исааковны, рассказывает: «Моя мама Родова Роза Исааковна родилась в 1915 г. Умерла в 1965 г. Жизнь была ее трудна. Ее родители Родовы. Отец Исаак был шорником. Руки у него были золотые. До войны он не дожил и умер. Мать Рива работала по дому и была в 1941 г. достаточно пожилым человеком. По улице Комсомольской у Родовых был хороший дом. Мама училась в еврейской школе, говорила хорошо на еврейском языке, выучилась и стала учительницей. Она познакомилась с Мазо Михаилом Юрьевичем, евреем, и вышла за него замуж. У них в 1937 г. родилась Инесса, моя старшая сестра. Мазо погиб под Ржевом. Когда началась война, мама работала в школе, учила детей в младших классах. В сентябре 1941 г. евреев всех собрали. Среди них была и моя мама с дочкой Инессой. Людей погнали убивать. В колонне шли мама и Инесса. Когда шли по улице Первомайской, то колонна занимала место от одного забора на одной стороне улицы, до другого забора на другой. Мама с девочкой шла. И вдруг открылась калитка, и маму втащили во двор за руку. Это были родители маминых учеников. Их с Инессой спрятали. По улице Советской Войничи помогли уйти маме из Смолевичей».

В служебной записке «Аб фактах масавага растрэлу яўрэйскага насельніцтва г. Смалявічы ў гады Вялікай Айчыннай вайны» говорится, что «в ходе расследования преступлений, совершенных фашистами в Смолевичском районе, были проведены беседы с Фраймоном Соломоном Вульфовичем, 1905 г.р., Левитан Полиной Сергеевной, 1912 г.р., проживающих по адресу: г. Смолевичи, ул. Советская, д. 91, Попковичем Владимиром Михайловичем, 1916 г.р., проживающим в деревне Черниковщина, д.136, Масловским Виктором Викторовичем, проживающим в д. Черница, Евменчиком Сергеем Михайловичем, 1924 г.р., проживающим в д. Николаевичи. Из разрозненных фактов в беседах установлено, что примерно в сентябре 1941 г. около трех тысяч лиц еврейской национальности, в том числе старики, женщины и дети, под предлогом перевода в г.п. Смиловичи были выведены колонной из м. Смолевичи. О количестве людей можно судить по тому факту, что колонна шириной в 5–6 человек пересекала железную дорогу с 8 утра до обеда. В районе д. Опуток колонну свернули охранявшие ее несколько полицаев в сторону ныне называемой «еврейской» горы. На указанной горе в кустарнике была выкопана яма. Людей заставляли раздеться до нижнего белья, подводили к яме по 30–40 человек и расстреливали. Несколько человек сумели спастись. В их числе Роза Родова, Мария Иосифовна Розенгауз, Фридман Моисей Ровинович. После расстрела немцы на двух грузовиках привезли крестьян из деревни Черница, которые закапывали расстрелянных. Свидетелем и участником погребения является Масловский Виктор Викторович. Вещи и одежду убитых дважды привозил в м. Смолевичи житель д. Черниковщина Попкович Федор Игнатьевич. В 1943 г. немцы вскрыли место погребения и, с целью уничтожения следов преступления, все трупы сожгли. В 1946–1947 гг. с места расстрела оставшиеся в живых евреи г. Смолевич родственники расстрелянных на грузовом автомобиле вывезли часть праха и захоронили на кладбище у д. Рябый Слуп.

20 августа 1944 г. члены содействия комиссии по расследованию злодеяний, совершенных немецкими захватчиками в период временной немецкой оккупации на территории Смолевичского района составили акт. «Расследованием установлено, что в период немецкой оккупации Смолевичского района в сентябре месяце 1941 г. был произведен массовый расстрел населения, проживающего в м. Смолевичи Минской области. Расстрел производили немцы с непосредственным участием полиции на горе Опуток на расстоянии от местечка трех километров.

Всего было расстреляно до двух тысяч граждан еврейской национальности, в том числе старики, женщины и дети. При раскопке могилы расстрелянных обнаружить трупы не представилось возможности, с целью скрыть свои злодеяния немцы трупы сожгли.

На глубине трех метров имеются слои золы темно-серого цвета, среди которых имеются недогоревшие конечности трупов: пальцев, ребер, голени, плечевых костей и костей черепов.

В могиле обнаружен перочинный нож, портсигар, металлические пуговицы, пустые гильзы от разного немецкого оружия».

Они ушли, а мы, живущие в ХХІ веке, до сих пор не можем установить их фамилии, кем они были. И только крупицы правды помогают увидеть этих людей, живших, любивших...

...Цвик Бела Менделевна (22 года), Цвик Фрума Фейцелевна (60 лет), Тайф Бася Эмелевна (2 года), Цвик Мендель Исакович (60 лет), Цвик Мария Менделевна (34 года), Цвик Фадей Менделевич (32 года), Цвик Арон Менделевич (29 лет), Цвик Исак Менделевич (21 год), Кейлер Мовша Абрамович (50 лет), Кейлер Хая Львовна (41 год), Кейлер Рахиля Моисеевна (18 лет), Кейлер Лейба Моисеевич (11 лет), Кейлер Абрам Моисеевич (5 лет), Рольбин Шевель Евелевич (72 года), Рольбин Роха Ниселевна (65 лет), Рольбин Моисей Шевелевич (39 лет), Рольбин Рива Рувиновна (36 лет), Рольбин Рува Моисеевна (12 лет), Рольбин Абрам Моисеевич (10 лет), Рольбин Исак Моисеевич (7 лет)...

Даяна и Майкл Лазарус (Великобритания) создали семейный фонд по увековечиванию памяти евреев. Их материальная поддержка и инициатива еврейской общины Беларуси помогли увековечить память погибших евреев в Опутке. 26 мая 2006 г. здесь был открыт мемориальный знак в память евреев-смолевичан, расстрелянных в годы Великой Отечественной войны.

А место, где нашли упокоение расстрелянные евреи 10 августа 1941 г., никем не вскрывалось, и до сих пор никакие изыскательные работы никем не проводились…

Души этих 200 евреев просят нас, живущих в ХХІ веке, как и души людей иных национальностей, не потерять ген памяти, склонить головы молодым и старым перед местами их гибели, помнить об ушедших.

…Пыль времени не должна запорошить память старшего поколения, а незнание прошлого коснуться души молодого. Если же равнодушие, нежелание помнить о страшном времени проникнут в умы наши и сердца, то вероятность повторения таких трагических событий умножится во много раз…

…Через много-много лет Смолевиччину посетила жительница США Элизабет Хершкорн (урожденная Файн). Ее отец, житель Смолевичей, Гдалий Файн в 1908 г. вместе с родителями выехал в Америку. Ген памяти позвал его дочь в дорогу. Она говорила, что ее отец часто вспоминал Смолевичи.

…Нашлось время и у Бернарда Когана, проживающего в г. Милуоки штата Висконсин, побывать на земле своих предков.

Элье Соломон разыскивает своих родственников. Его семья жила в Смолевичах, по его данным, в начале ХІХ в., а в конце этого же века выехала из Беларуси.

В июле 2012 г. москвич Шпунт Моисей Иосифович также приехал на Родину своей матери, урожденной Кац. Он увез горсточку земли и положил на могилу матери Клары Моисеевны, которая нашла упокоение на Московском еврейском кладбище.

А сколько смолевичан – людей еврейской национальности разбросано по свету! Думается, что многие из них хотели бы побывать на земле своих предков.

…Ветер истории бил нашему народу в лицо, а люди шли все вперед, храня память о минувшем, мечтая о светлом будущем. Ведь человек рождается не для того, чтобы исчезнуть крохотной пылинкой, уносимой в пространство и время. Мы рождены для того, чтобы оставить после себя след на земле, в мыслях, в сердцах других людей делами своими.

Настоящая любовь к своей семье, к родному дому, краю, Отечеству начинается с памяти. Она-то и формирует в нас тот самый удивительный ген – ген памяти. Наши друзья владеют им. Они помогали нам в работе. Это Смоляр Сергей Владимирович, Мурашко Александр Николаевич, Шарпова Инна Викторовна.

Хлюпнева П.С.
главный хранитель
Смолевичского районного музея

1. Национальный архив Республики Беларусь. Ф. 333. – Опись 9. Дело 268.

2,7. Памяць: Гіст.-дак. хроніка Смалявіцкага раёна і г. Жодзіна. – Мн.: БЕЛТА, 2000. – 768 с.: іл. // Ахвяры беспадстаўных палітычных рэпрэсій. С. 141–172.

3. Национальный архив Республики Беларусь.
Ф. 30. – Опись 2. Дела 7055,7056,7057.

4. Национальный архив Республики Беларусь.
Ф. 299. – Опись 2. Дело 11890. Лист 55.

5. Государственный архив Минской области. Фонд 20. – Опись 5. Дело 17. Лист 5.

6. Государственный архив Минской области. Фонд 20. – Опись 5. Дело 116. Листы 110–113.