Поезд отправляется

В Пинск позвали бывшие однокурсники по Белгосуниверситету образца 70-х годов прошлого столетия.

– Приезжай, старик, посмотришь-подивишься на необычную школу. «Бейс-Агарон» называется. В переводе с иврита – Дом Агарона…

Меня байками не корми, дай поглазеть на необычное. Тем более, прочитал в одной толковой книжке, что «белорус – брат еврею по линии Бога-отца».

Впрочем, чтоб не возникало вопросов типа почему-таки так, вот полная цитата:

«Когда читаешь Библию, наполненную благословениями и проклятиями израильскому народу, перебираешь невероятную и драматическую историю белорусского еврейства – каждое имя, каждый образ, каждое пророчество открывает перед тобой Беларусь. Это трогает лично. Это заставляет дрожать. Это пробирает до чувства явного родства.

Города Беларуси XVIII – XIX вв. вырабатывали не что иное, как еврейскость. У многих белорусских городов и местечек еще и сейчас по-еврейски трагический, потерянный вид; дома словно блуждающие, рассеянные в пространстве, и сам дух возвышенный и угнетенный одновременно.

…Вот почему белорус, брат еврею по линии Бога-отца, с полным правом может начинать свою родословную: “Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…”

Пейсы, лапсердак, кошерная еда? Белорус сразу же чувствует в этом цимес!»

Как тут отказаться?

Поезд, как сейчас объявляют на вокзалах, «межрегиональных железнодорожных линий эконом-класса» № 606 Витебск–Брест из родных мест Марка Шагала и Юделя Пэна в родные палестины Хаима Вейцмана и Саймона Кузнеца катит по рельсам неторопливо.

Есть возможность поразмышлять, повспоминать, освежая в памяти еврейские впечатления из жизни и судьбы.

Ведь еду знакомиться с еврейской школой, пусть себе и частной, но работающей по государственному учебному плану и имеющей государственную же аккредитацию.

Тетя Гита и Зусик

Под перестук вагонных колес возник образ тети Гиты, маминой подружки, из далекого моего деревенского детства. Познакомились они в роддоме, где в одну сентябрьскую ночь 52-го родили каждая по мальчику.

Тетя Гита жила в Речице и работала уборщицей в маленьком продовольственном магазине возле колхозного рынка.

Мыла полы, вытирала прилавки, помогала подсобникам.

В хрущевскую бесхлебицу она выносила с черного хода несколько теплых ржаных кирпичей избавляя меня от нудного топтания в бесконечной очереди.

 Хлеб был настолько соблазнительным, что к месту назначения доставлялся частенько без нескольких горбушек.

Приезжала она и к нам в деревню с маленьким Зусиком. Привозила нехитрые подарки с обязательной буханкой белого пшеничного.

Поломаешь его на кусочки, бросишь в подслащенную воду, и получается вкуснющее лакомство – рулИ, которое ложками со смаком уминалось в мгновение ока наперегонки с братом.

Мне она запомнилась крупной, дородной, с шершавыми ладонями на моей стриженой «под ноль» голове, тихим воркующим голосом и печальными глазами.

Им было о ком печалиться.

– Не, что ты мне не говори, Маруся, а хлопчиков нам няйначе перепутали, – с грустинкой шутила тетя Гита. – Глянь, вон Костик твой – тихий, послушный, а мой Зусик – оторва-оторвой, совсем не похож на еврейского мальчика. И что это из него вырастет?

Из Зусика вырос отъявленный уголовник-рецидивист, чьи следы затерялись по пересылкам да тюрьмам тогда еще необъятной нашей Родины…

Евреи в Пинске есть!

Однако уже-таки и Пинск.

«Ты как приедешь, прямо на перроне аукни: эй! В Пинске евреи еще остались?» – шутейно напутствовал меня в дорогу через города и страны, и моря-океаны мой добрый друг Саня Росин, который теперь уже Александр Маркович и живет в далеком Майами на берегу Атлантики.

– Есть, есть! – смеется Таня Смольская, пардон, Татьяна Николаевна, я помню ее еще под девичьей фамилией Чумакевич. – И, поверь, не самые последние люди в городе…

Завучевские заботы застигают мою добрую фею и хозяйку квартиры, где я остановился, за ранним завтраком, между ветчинными бутербродами и сдобой к утреннему кофе, звонком мобильного телефона.

– Ясненько… Все понятно… Сейчас переиграем, – отвечает она невидимому абоненту.

 Извинившись, сама набирает номер:

– Вера Федоровна, дорогая, сегодня к Мише идти не надо. Приболел, температура, с ним медсестра…

И тут же проясняет ситуацию:

– Миша – это наш весь седьмой класс у мальчишек.

С одной стороны, я завидую незнакомому мальчику Мише: быть единственным учеником в классе, это ж как отшлифуешь знания! А с другой стороны, каждый день – к доске… Сурово.

У Тани Смольской школьный день не начинается: он у нее не заканчивается. Шесть дней в неделю. Суббота – сами понимаете. Она, Таня, не иудейка, но школьные правила строги и обязательны к исполнению для всех и каждого: шаббат есть шаббат – и не шали!

Как сказал бы Шолом-Алейхем, завуч Смольская – Шая тут, Шая там…

Идем в школу вместе. Только я не несу Танин портфель, а беру ее под ручку – скользко.

И в памяти тоже.

А вот и симпатичный двухэтажный особнячок.

Еврейская школа «Бейс-Агарон» в белорусском городе Пинске разместилась по улице советского писателя Островского и носит имя знаменитого уроженца этих мест Нобелевского лауреата американца Саймона Кузнеца.

Такой вот примечательный интернационал.

Игорь по имени Израиль

Директор «Бейс-Агарон» Израиль Абрамович Каролинский запросто откликается на имя Игорь. Привык. Неважно, что ему за 80. Худощавый, подвижный, с задоринкой в живых мудрых глазах. Еще со времен студенчества в Ленинграде, а потом и в Минске, где набирался премудростей педагогики по специальности «физика».

В пинских школах учительствовал, работал завучем, директором. Из захудалой школы пролетарского района с общежитиями-малосемейками первый создал в городе гимназию  с педагогическим уклоном.

Уже ушел на пенсию, когда его привлек к организации еврейской школы-интерната Мойше Фима – автор этого необычного проекта.

Беседа предполагалась под чай с пирожками, но лучезарный Игорь Абрамович поломал традицию круто и решительно:

 – Разве так гостей встречают?

И,... добавил в чай по паре капель ароматного бальзама.

На наивный вопрос: «ЭТО можно у вас?» –  ответил с белорусской хлебосольностью и еврейской подковыринкой в одном каролинском лице:

– У нас все можно, но сало – только со своей тарелки!

И сразу стало душевно и тепло во всех смыслах. И крепло убеждение, что воспитание и обучение в «Доме Агарона» движутся рука об руку в правильном направлении, ломая стереотипы и освобождаясь от казенщины в самом худшем ее понимании. Игорь Абрамович тешит здесь свое педагогической тщеславие исполнением давней мечты:

– Я каждого ученика в лицо знаю! Жаль, такая роскошь недоступна моим коллегам в крупных школах…

Учитель физики по образованию, за плечами которого более полувека работы с детьми на разных должностях, в том числе и административных, под началом которого в свое время были десятки педагогов и до двух тысяч учеников в одной из пинских школ, по облику и манере общения, скорее, гуманитарий.

Поэтому, быстренько управившись с неофициальной частью, Израиль Абрамович отдает дань официозу в нашем неформальном общении:

– Наверное, такая школа – мечта любого педагога, – ничуть не бахвалясь, говорит директор. – И не только потому, что у нас хорошая материальная база, которую создали и совершенствуем за счет благотворительных фондов и средств иудейских религиозных общин, профессиональный педколлектив из учителей преимущественно высшей категории, но еще и потому, что есть возможность дойти, как говорится, до каждого ученика. Обучение и проживание раздельное для мальчиков и девочек, классы малой наполняемости, что позволяет вести практически индивидуальное обучение. Дети – из разных мест Беларуси. Есть из неполных и проблемных семей, есть и сироты. Но вместе все они и мы – одна мишпоха, семья то есть.

Семья, в которой воспитываются граждане Беларуси еврейской национальности.

Времени, как всегда, мало

Конечно, за короткое командировочное время в экскурсионном режиме, да еще с перерывом на обед с вкусной кошерной едой, пройдясь по предметным кабинетам с компьютерами и другим самым современным оборудованием, посетив уютные комнатки-спаленки, встретившись в школьной библиотеке с внимательными, умными, одухотворенными и любопытными глазенками озорных бейс-агароновцев, понимаешь, что глубоко и основательно познакомиться со школой не успеешь и не сможешь при всем своем желании.

Здесь надо или самому поучиться-пожить, или поработать.

На помощь приходит Татьяна Смольская.

– У нас на практике осуществляется индивидуальный подход к обучению, –  рассказывает Татьяна Николаевна. – Учим каждого из своих шестидесяти учащихся на его уровне, подбирая персональные задания для контроля и оценки знаний, проводим личные консультации, факультативы и корректирующие уроки, а дополнительно дети по своему выбору и склонностям посещают городские музыкальную и художественную школы, кружки и спортивные секции. Система воспитательной работы, сложившаяся за 12 лет существования школы, развивает в ребенке лучшие нравственные качества еврейского народа, культивирует семейные ценности. В школе отмечаются все еврейские национальные праздники, начиная от Пейсаха, Хануки и Пурима и заканчивая Суккотом, Рош-а-Шана, Йом Кипур и другими.

Сухую информацию моя собеседница подкрепляет трогательной историей:

– Учились у нас две еврейские девочки, сестренки-сироты, Эстер и Рита из Гомеля. Центр по опеке, с которым мы сотрудничаем, отыскал их среди беспризорников. Отец – неизвестно где, а мама-еврейка умерла от передозировки наркотиков, когда они были совсем маленькими. Вот и остались без присмотра. Школьный порог до этого даже не переступали. Около двух лет с ними, уже считай подростками 12-ти и 13-ти лет, занимались по специальной программе педагоги и воспитатели начальной школы, а потом сразу определили одну в 5-й, а другую в 6-й классы. Теперь девочки учатся в Гомеле в училище, будут проводницами.

Как сейчас модно выражаться, слоган у этого учебного заведения краток по форме, но емок по содержанию: «Бейс-Агарон» – школа, где детей любят и ждут».

Дети отвечают взаимностью и прилежанием. Среди 238 ее выпускников – уже состоявшиеся психологи, юристы, журналисты, медики, инженеры, программисты, работающие не только в Беларуси, но и в Израиле, США, Канаде, Англии, Германии.

Софья Мотельевна

У нее – говорящая фамилия: Фрейлахман.

Веселый человек, если кто не знает.

– У нас в школе принудительная только вентиляция, – как бы обмолвилась Софья Мотельевна, когда мы проходили с экскурсией по интернатовским закоулкам, заглядывая с разрешения воспитанниц в их комнаты.

И сразу стало понятно, что она не только веселый человек, но и незаурядный воспитатель с философским уклоном.

Вот что о ней говорят коллеги и ученики:

–Лучшего зама по воспитательной работе не найти.

– Она бесконечно добрый и понимающий человек, хотя вовсе не размазня.

– Умеет убеждать, а не заставлять, хотя и это получается.

– Демократизм и авторитарность в гармонии.

– Очень дружит с девочками, они ее больше всех любят.

– В школе она главная мама.

– Шикарный словарный запас, умение найти нужную интонацию, верность данному слову, потрясающая порядочность...

Между прочим, совсем не я презентовал журнал «Мишпоху» в девичьем корпусе «Бейс-Агарона». Это блестяще сделала Софья Мотельевна при моем скромном участии.

Девочки и мальчики

К мальчикам бейс-агароновцам добираемся на машине Владимира Михайловича Добринского. Он – куратор мальчишечьих классов.

– Обратите внимание на спидометр, – неожиданно предлагает Добринский.

С чего бы это? Чтоб дорога показалась нескучной?

Но она и так не скучная.

Владимир Михайлович оказывается приятным собеседником, сыплет поэтическими цитатами из Вознесенского, Ахмадуллиной, Блока и Пастернака, Цветаевой и Ахматовой…

Попутно рассказывает о своих воспитанниках, среди которых выделяет Юру Гришанова – солиста школьного рок-ансабля, который сам сочиняет стихи и музыку.

– Ну, и сколько там натикало? – спрашивает Владимир Михайлович, когда, попетляв по пинским улицам, тормозим у добротной двухэтажной постройки.

– Два километра с хвостиком, – недоумеваю все больше.

– То-то же! – подмигивает мне куратор. – По еврейской традиции, мальчики должны учиться и жить до совершеннолетия на расстоянии не менее двух километров от девочек…

Вот оно что! Лихо. Никогда не догадался бы.

Презентовать журнал «Мишпоху» и читать стихи Владимир Михайлович предлагает в…  синагоге. Это здание – своеобразный музей, это первая синагога на Пинщине, которая насчитывает около 500 лет.

На мое удивленное смущение реагирует лишь одним замечанием:

– Только кепку не надо снимать… А так – без фанатизма.

Еще лучше! Лишний раз не буду демонстрировать, что осталось на голове от моей юной шевелюры.

Впрочем, не так уж и важно, что на голове.

Вот так-таки будет повод похвастаться: кто из литераторов читал свои строчки в синагоге, а? А с Юрой Гришановым мы договорились о сотрудничестве. Песенном. Его музыка – мои стихи.

Авось, что-то толковое изобразим…

Любкины истории

Есть в школе и свои знаменитости. Одна из них – одиннадцатиклассница Любочка Радкевич. Она пишет замечательные короткие рассказы, многие из которых печатались в детских журналах, а сама автор не раз становилась победительницей престижных конкурсов юных литераторов.

Ее симпатичную зарисовочку «Семья» я сразу же выписал в блокнот. На память.

«Как-то в один осенний солнечный день первым с работы пришел папа и, глядя на меня хитрыми глазами, предложил мне самой выложить покупки. Я достала половину сочного арбуза, половинку ароматного «Нарочанского» хлеба и полкило моих любимых вафельных конфет.

А через некоторое время пришла с работы мама, в ее руках тоже был увесистый пакет с продуктами. Мама с загадочной улыбкой сказала, чтобы я посмотрела, что находится в пакете. С удивлением я обнаружила в нем ярко-алую половину арбуза, полкило моих любимых вафельных конфет и  мягкую половинку « Нарочанского».

Мы все рассмеялись, а я сложила половинки, и получился полный комплект: громадный арбуз, буханка вкусного хлеба и целый килограмм обожаемых мною конфет.

После этого случая я окончательно убедилась, что семья – это хорошо налаженный механизм. Родители – это две разные половинки, а дети, словно клей, соединяют их вместе».

А потом не удержался и добавил еще парочку: «Деревянные игрушки» и «Морские звезды» – уж больно понравились любкины истории.

«Это было тогда, когда у детей не было деревянных игрушек. Зато во всех городах было полно высоких заборов. И люди подумали: «Зачем нам столько заборов? Только древесину зря тратим». Они убрали заборы и сделали из них игрушки. Это были деревянные лошадки и куклы, пароходики и игрушечные сабли. Так у детей появились деревянные игрушки. А люди стали чаще ходить друг к другу в гости. Ведь заборы им теперь не мешали».

«Раньше в море не водились морские звезды. Зато на небе звездочек было очень много. Больше, чем сейчас. И вот однажды звездочкам, которые жили на небе, захотелось искупаться. Ну, вы сами подумайте, жарища на небе! Паришься, паришься… Вот звездочки и бросились в прохладную воду. Кто в Черное море, кто в Японское. И вдруг они начали тонуть. Но самое интересное, что на глубине им вполне хватало воздуха.

Звездочкам это, ну, очень понравилось. И не холодно, и не жарко. И красота кругом необыкновенная. Вот и остались они в море жить».

Поезд
прибывает...

Поезд межрегиональных линий эконом-класса увозит меня из Пинска в начале девятого вечера.

В Витебске буду где-то в половине одиннадцатого утром следующего дня.

На обратном пути, пытаясь справиться с переполохом впечатлений, снова вернулся к тете Гите и Зусику.

«Вот бы определить моего своенравного ровесника в «Бейс-Агарон»! Тогда, глядишь, человек и состоялся бы. Но «Дому Агарона» всего-навсего 12 лет…»

Эх, жаль, что наша жизнь, как и история, не имеет сослагательного наклонения.

Если бы да кабы…

А вот во времена нынешние для нас, белорусов, уникальный на постсоветском пространстве педагогический опыт, на мой взгляд, достоин подражания.

Ведь, как поется в известной детской песенке: «С небольшого ручейка начинается река…»

И опять-таки, в той же толковой книжке вычитал: «Вообще-то, мы, белорусы, давно догадывались: таки-правда, каждый из нас хоть немножечко еврей».

А сам себе сказал: «Евреем можешь ты не быть, но белорусом быть обязан»!

Впрочем, как и наоборот.

Все зависит, по большому счету, от школы. Такой вот, как эта.

Лехаим, Бейс-Агарон!

Константин СЕВЕРИНЕЦ,

Витебск–Пинск