Родился в 1948 году в городе Бельцы (Молдавия), известном больше в еврейском мире как «штэтэлэ Бэльц».

В 1972 году окончил художественно-графический факультет Ленинградского государственного пединститута им. А.И. Герцена.

Работал в средней школе г. Черняховска (Калининградская область) учителем рисования и черчения. Срочную службу проходил на Дальнем Востоке.

Работал 15 лет художником оформителем в мастерских г. Гомеля (Беларусь).

В 1989 году репатриировался в Израиль, живет в Беэр-Шеве. В настоящее время преподает изобразительное искусство в технологическом колледже. Член Союза художников Израиля с 1991 года. Участник многих выставок.

Известен также и как автор коротких рассказов «Осколки» – воспоминаний о детстве и юности.

 

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

НЕ БЕСПОКОЙСЯ, ПАПА

Завещание было составлено, молитвы прочитаны, и все дети – трое сыновей и две дочери покорно ожидали кончины отца.

Неожиданно старик поманил пальцем детей и тихим голосом стал их расспрашивать о делах в бакалейной лавке.

Старший сын заботливо поправил подушку у изголовья отца и сказал:

– Тате, эргзэхт ништ. Ту зис дайнс. (Папа, не беспокойся. Делай свое дело – перевод с идиша).

Было это так или не было этого вообще, никто точно не знает. Но так говорят.

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

Художественную школу я закончил в том же году, что и восьмилетку. Летом, на каникулах, увлёкшись скульптурой, я вылепил бабушкин портрет из пластилина и отлил его в гипсе.

Я хорошо изучил бабушкино лицо, и мне нетрудно было его нарисовать.

На рисунке, выполненном гуашью, бабушка изображена за зажженной свечой. Сверху, над головой, я написал шаббат. Сочетание красного фона, темной одежды и яркого сияния свечи создавало ощущение тревоги. Платок, из-под которого выбивались седые волосы, был накинут на голову. Тонкая линия рта грустным изгибом изменила выражение лица. Обычный для бабушки ласковый взгляд сменился сосредоточенностью и несвойственной ей грустью. Из-за отсутствия зубов нижняя часть лица казалась совсем маленькой.

Тогда я был убежден, что рисунок получился удачным, и выслал его в редакцию журнала «Советиш Геймланд» («Советская Родина» – журнал, издававшийся на идише) в полной уверенности, что его опубликуют.

Через месяц почтальон вручил мне ответ в большом конверте. Член редколлегии И. Шустер на идише написал, что редакция журнала получила рисунок, но публиковать его не будет, так как он не соответствует тематике журнала и его художественный уровень недостаточно высок. Письмо заканчивалось пожеланиями творческого успеха. Я даже запомнил, как это звучало на идише: «шеферише дергрейхунген».

Несмотря на отказ, я гордился этим письмом и не испытывал чувство обиды или досады.

Этот портрет сохранился, так как по моей просьбе редакция его вернула. Мама показывала письмо соседям и зачитывала его вслух, что поднимало мой авторитет во дворе.

В один из субботних вечеров, когда помолившись, бабушка сняла платок, я спросил:

– Бабушка, а что ты просила у Бога?

Она ответила:

–Их hоб гебейтн бам гот гезунт вегн айх. (Я просила у Бога здоровья для вас – перевод с идиша).

Для себя она ничего не просила. Только, когда умирала, то, держась за руку моей мамы, своей дочери, сказала:

– Сара, их бейт бам гот хочь албе шо цу лейбн... (Сара, я прошу у Бога хотя бы еще полчаса жизни... – перевод с идиша).

Ее просьба была услышана свыше, и ей отпустили еще тридцать минут.

А свечи потом все время зажигала мама.

ВИШНЯ

Отец не любил кислое. Однажды мама протянула ему вишенку, купленную ею на базаре. Вишня еще хранила утреннюю прохладу. Отец нехотя ее попробовал и тотчас же скривился. Его лицо выражало всю скорбь еврейского народа. Спустя мгновенье отец прошептал:

– Сара! Вэн их вэл штарбн гиб мир аза ваншл, вэл их тейкеф лебедик верн. (Сара! Когда я умру, дай мне такую вишню, так я сразу оживу – перевод с идиша).

РАСХОДЧИК

Папина зарплата столяра была небольшой. Учитывая ежедневные халтуры и бабушкину небольшую пенсию, идущую в «общий котёл», на еду и мелкие расходы хватало. Если нам нужны были карманные деньги, в основном, на кино и мороженое, то мы обращались к маме. Скорее всего небольшая сумма заканчивалась у старшего брата, на что мама сетовала:

– Эр из а расходчик.

Это предложение в переводе не нуждается.

ПРИГЛАШЕНИЕ

Ну, не жаловала Хана родственницу со стороны мужа. И совсем ей не хотелось приглашать ее на свой день рождения. Но, зная характер мужа, человека доброго, правда, не очень, мягко выражаясь, умного, но любящего свою двоюродную сестру, все-таки смирилась с неизбежностью ее присутствия за праздничным столом. Стараясь не раздражаться, она велела мужу:

– Лёва, иди и пригласи свою сестру. Но сделай это митн hалбн мойл. (В пол рта. С прохладцей, без особого рвения – перевод с идиша).

Лёва вошел в дом сестры и, прикрыв ладонью пол рта, произнес:

– Приходи, Сима, к нам завтра в семь вечера. Отметим юбилей Ханы.

– Лёва, а почему ты прикрыл рот рукой? Зубы болят?..

– Мне Хана велела пригласить тебя митн hалбн мойл, – ответил Лёва.

Сима вспыхнула:

– Бист гевен а мешугинер ун геблибен а мешугинер. Гей ун зог дайн фру аз майн фис нит арайнтретн ин айере штуб. (Ты был и остался сумасшедшим. Иди и скажи своей жене, что моей ноги не будет в вашем доме – перевод с идиша).

ИСПУГ

1937 год. Уже была назначена дата свадьбы моих родителей. Отец – 25-летний «бохер» (парень) привел маму к своей племяннице Мусе – ученице гимназии. Думаю, что и в молодости у отца был шаловливый характер. Он любил розыгрыши, шутки, смех. Наверное, эти качества перешли по наследству к моему маленькому внуку. Но это отдельный разговор. Итак, отец оставил маму с племянницей на несколько часов. Вернувшись, он спрятался за шкаф и тихим, вкрадчивым голосом произнес:

– Гит мир оп майн лэйберл. (Отдайте мою печёночку... – перевод с идиша.)

Конечно, мама и Муся узнали голос отца и улыбнулись. Но затем фраза повторилась с несколько угрожающей интонацией:

– Гит мир оп майн лэйберл! (Отдайте мою печеночку...)

Девушки насторожились и начали сомневаться: а отца ли это голос?

Стенания шли по нарастающей угрозе, и когда отец закричал в полный голос:

– Гит мир оп майн лэйберл!!! – мама и Муся затряслись в ужасе и забились под кушетку. Дрожа от страха, они заткнули уши руками...

Недавно Муся – моя двоюродная сестра, вспоминая эту историю, сказала:

– Ты знаешь, уже столько лет прошло, а как вспоминаю твоего папу, произносящего эти слова, так до сих пор меня обуревает страх.

ДЕД

Дед Миша души не чаял в своём внуке. Когда он любовался им, лицо пожилого фронтовика озарялось внутренним светом. Каким-то непостижимым образом расправлялись морщины, и улыбка застывала в уголках тонких губ.

Внук тоже любил деда и не сходил с его рук. Обнимал его, прислоняя головку в очаровательном наклоне, и с радостью принимал все ласки.

Дед баловал внука и совершенно не обращал внимания на его шалости – целовал и тискал при любой возможности и по любому поводу.

Однажды двухлетний Сашка (так звали внука), схватив деда за голову, прошептал ему на ухо:

– Деда Миша, ты дурак...

– А мазл дир ин коп!* – воскликнул дед и стал осыпать лицо внука поцелуями. Дед сиял.

Внук впервые произнес фразу из четырех слов.

-----------------------------------------------

* А мазл дир ин коп! – (идиш) Этой фразой обращаются только к внукам и маленьким детям. Это пожелание счастья, удачи. Это радостный крик души, обращённый к любимому человечку. «Коп» – голова, здесь ни при чем, но так как нужно все-таки перевести, то пусть будет: чтоб ты был здоров!

ЗДОРОВОМУ – ДАЮТ

Когда я был студентом первого курса, то снимал в Ленинграде угол у одной женщины, хорошо знавшей идиш.

Однажды я прочитал ей письмо на идише моего дяди из Черновцов. Он спрашивал, не нужна ли мне помощь.

Раиса Наумовна (так звали хозяйку квартиры) попросила у меня разрешения приписать от своего имени одну фразу в ответном письме.

Она и приписала: «А кранкн фрэгт мэн, ун а гезунтн гит мэн» (Больного спрашивают, здоровому – дают, – перевод с идиша.)

А дней через десять я получил от дяди денежный перевод.