Мишпоха №35 | И.Ю. СМИРНОВА * Irina SMIRNOVА. ЗАБЫТЫЙ ФОЛЬКЛОРИСТ ИЗ ВИТЕБСКА * FORGOTTEN FOLKLORIST FROM VITEBSK |
ЗАБЫТЫЙ ФОЛЬКЛОРИСТ ИЗ ВИТЕБСКА И.Ю. СМИРНОВА ![]() ![]() ![]() |
Человек,
имеющий цель, упорно добивается её осуществления. Но иногда на его пути встают
препятствия неодолимой силы. Так и уроженец Витебска Яков Абелевич
Шейнин имел самую важную в жизни цель и прекрасную мечту – сохранить частицу
богатого, своеобразного еврейского фольклора и содействовать его вхождению «в
культурное сокровище всех национальностей Советского Союза». Сегодня мы, спустя
много лет, можем приблизить мечту заинтересованного исследователя, энтузиаста и
патриота. Коллекция фольклорных записей
Института искусствоведения, этнографии и фольклора Национальной Академии наук
Беларуси хранит единственное дело с записями еврейского фольклора, поступившее
в 1959 году. Собрал материал Я. А. Шейнин (АИМЭФ, ф. 9, оп. 5, д. 21). О нём самом известно очень немного. Родился в Витебске
примерно в начале 1890-х годов. В 1918 году «уехал из Витебска как курсант
пехотных курсов в Красную армию». Из записей на конвертах и рукописных листах
известно, что в 1950-х годах проживал в Москве по адресу: «Ж-33» ул. Тулинская, 18/2, кв. 1., тел. Ж-2-63-15. Еврейский фольклор
записывал в Витебске в 1910–1912 годах, как сам отмечал, «на Рабочих
Слободках». Архив Я.А. Шейнина состоит из рукописных записей текстов
песен на идише (точное количество текстов пока установить не удалось). Сам
Я.А. Шейнин упоминает о 112 записанных им текстах. Например, в одной из
тетрадей: «Я полюбила парня молодого…», «На улице
тьма-тьмущая…», «Ой, мама, я влюбился…», «Душенька моя», «Красивая девушка»,
«Мы пошли вместе гулять…», «В моем сердце горит огонь…», «Парень и девушка»,
«Хозяйка», «В 12 часов ночи…», «Что ты вертишься, девушка, на каблучке…»,
«Золото и серебро…», «Я проклял тот день…», «От тебе, Господи, (я наказан….?)»,
«Две дочери» и т.д. (перевод А. Остроуха). Кроме того, Я.А. Шейниным
сделаны подстрочные переводы песен и созданы транскрипции (кириллицей). Есть
единичные нотные записи мелодий. Материалы,
хранящиеся в архиве ИМЭФ, предназначались для издания сборника еврейского
фольклора. Рукописи были отправлены Я.А. Шейниным в Дом народного творчества в
Москве в 1958 году с просьбой издать книгу и
предложением записать все песни на магнитофон с его голоса. Предположительно, к письму был приложен небольшой очерк
Я.А. Шейнина «О еврейском фольклоре», в котором он пишет: «…Столетие живёт
еврейская народная песня. Она передаётся из уст в уста, она радует, плачет,
тоскует, но и верит, верит от чистоты “усталого” сердца и надеется, надеется на
лучшее будущее… К великому сожалению, до наших дней
очень мало дошло из еврейского фольклора. Гнусный
фашизм уничтожил вместе с миллионами жизней и культуру еврейского народа,
уничтожены библиотеки, где были некоторые издания. Ощущается большая
необходимость издать сборник еврейских народных песен, чтобы и еврейский
фольклор вошёл в общую всесоюзную семью фольклоров всех национальностей
Советского Союза». (Я.А. Шейнин. «Об
еврейском фольклоре») В
1959 году Я.А. Шейнин обращается в Министерство культуры СССР с просьбой
организовать «хор еврейской народной песни». В своём письме он убедительно
обосновал необходимость создания такого хора:
«В течение долгих лет я собираю еврейский фольклор. Мною записаны
еврейские народные песни, состоящие из: Революционных
песен. Песни 1905 года. Песни нужды. Бытовые песни. Свадебные песни. Песни любви.
Танцы. Песни без слов. “Анигн” и др. Богатый еврейский фольклор даёт возможность создания
такого хора, который будет иметь среди еврейских трудящихся большой успех, ибо
интерес к еврейской народной песне велик... Участники хора в порядке общественности
будут способствовать внедрению среди еврейских трудящихся знакомства с
еврейской музыкой, с еврейской культурой. …Хор будет организован из еврейских трудящихся –
москвичей, работающих в промкооперации, на фабриках, заводах, среди работающих
евреев. …Прошу Министерство культуры СССР разрешить организацию еврейского
народного хора и всячески содействовать его работе». Планам
Я.А. Шейнина не суждено было сбыться. Все материалы были переданы из Москвы в
архив Академии наук Белорусской ССР. Очень
надеемся, что сегодня, не смотря на множество минувших лет, можно собрать хотя
бы минимальные сведения о замечательном и пока безвестном собирателе еврейского
фольклора на Беларуси Якове Шейнине. И.Ю. Смирнова, Центр исследований литературы Национальной ***** В архиве Якова Абелевича Шейнина сохранились его воспоминания о приезде в Витебск знаменитого еврейского писателя Шолом-Алейхема. Они были написаны к 100летию со дня его рождения. Так получилось, что в этом году, когда воспоминания публикуются впервые, исполняется сто лет со дня смерти Шолом-Алейхема. Ленинской
библиотеке от автора Шейнин Я.А. Москва, 20.03.1959 г. (к
100-летию со дня
рождения писателя 2 марта 1959 года) Из воспоминаний Витебск
шумел … Шумели
и говорили в душных мастерских белошвеек, на щетинной фабрике у подножья горы
Губернаторского дома, на Замковой улице, на Рабочих Слободках, на Лучёсах, в пролетарском садике … Всюду
и везде об одном и том же: –
Вы имеете билет на Шолом-Алейхема? –
Где достать билетик, а? –
Нет ли у вас лишнего билетика? – Не только лишнего, но вообще ничего не осталось, –
твердили в еврейском литературном обществе им. Ю.Л. Переца
на Смоленской улице. Доктор Брук, организатор выступления Шолом-Алейхема,
никак не мог убедить просителей: – Понимаете, зал Дворянского собрания будет переполнен,
все проходы будут заняты, выдали больше билетов, чем следует…
Я думаю, что вы не захотите, чтоб полиция запретила его выступление? Нам
с трудом удалось получить разрешение. А вы срывать?... Действительно, еврейскому литературному обществу имени
Ю.Л. Переца стоило много трудов, пока оно получило
разрешение витебского полицмейстера на выступление Шолом-Алейхема. После
того, как ему перевели содержание рассказа Шолом-Алейхема «Призыв», он,
наконец, согласился и сказал: –
Буду сам. Хочу послушать. Говорят, очень весело. – Пожалуйста, пожалуйста, Ваше благородие господин
полицмейстер! Милости просим удостоить нас своим вниманием и посещением. Витебск
готовился к встрече с писателем Шолом-Алейхемом. Особенно окраина города –
Рабочая Слободка и Лучёсы. Парни из Рабочей Слободки, рабочие, ремесленники чистили
ваксой сапоги, бедные девушки одевались в лучшее, что есть в сундуках, чтобы
выглядеть поприличнее. Белошвейка Басева
срочно сшила не одну сатиновую рубашку или толстовку слободским парням. Все
старались выглядеть «шикарно», чтоб лицом в грязь не ударить: ведь идут не куданибудь, а в Дворянское
собрание, и смотреть не когонибудь, а еврейского
писателя Шолом-Алейхема. В
день выступления Шолом-Алейхема, летним вечером 1908 года, около Витебской
городской управы, где находился зал Дворянского собрания, стояла большая толпа
безбилетников… А в самом зале было набито, как селёдок
в бочке… Иголке негде упасть… Ждали
с нетерпением. И вот раздвигается занавес, выходит Шолом-Алейхем
в пенсне с чёрным шнурочком, в чёрном сюртуке, с
длинными волосами на голове, в белой манишке, с манжетами на руках. Гром
аплодисментов не прекращался. В
первом ряду, в середине, сидел сам полицмейстер, высокий тучный человек с
брюшком, в шинели с блестящими пуговицами. На
сцене был только один стул, у спинки которого стоял Шолом-Алейхем. Он долго не
мог начать. Тогда
Шолом-Алейхем
сказал: –
Вот эта пуговица («свер кнепл»)
очень недовольна вами, что вы шумите… Я доложу на вас
господину полицмейстеру, Его Высокоблагородию, почему вы так волнуетесь. Что вы
им недовольны, что ли? Как видите, он довольно симпатичный господин, Ваше
Благородие… Как бы он вас, непокорные, не упрятал бы
куда следует… Поймите, пуговица, пуговица… – И он указал на полицмейстера. В
зале раздались смех и ещё больше аплодисментов. –
Ну что вы хлопаете мне? Хлопайте лучше ему… то есть пуговице… Я тут при чём,
сами понимаете… При чём тут я? Я не понимаю… – Он
пожал плечами… Однако
смех ещё больше разразился. – Ну, ша,
дети мои, довольно вам «штифн», то есть шалить, не
ровен час… Наконецто
аудитория успокоилась, и Шолом-Алейхем начал читать «Призыв». Публика смеялась, сам полицмейстер хохотал во весь голос
и хватался за живот… Он даже вздрагивал. Шолом-Алейхем прекрасно читал. Полицмейстер
сказал своему соседу – околоточному надзирателю: –
Небольшой, кажись, еврейчик, а смехуто
от него сколько? А? Не оберёшься смехуто! Когда Шолом-Алейхем закончил, его многократно вызывали,
толпились у сцены, требовали: –
Ещё читайте! И
он читал. Его неустанно вызывали. – Больше я не могу, дети мои! Не могу,
понимаете! Дайте же мне прополоскать горло!.. Но
публика его вызывала и вызывала. Он несколько раз выходил, не читал. Людям
хотелось его видеть и видеть. – А ну, разойдись. Разойдись, говорю, –
крикнул по приказанию полицмейстера околоточный надзиратель… – Немедленно
очистить зал Дворянского собрания. Полицейские
теснили публику, выгоняли. На
улице стояла толпа в ожидании
выхода Шолом-Алейхема. Когда
он, наконец, вышел, его окружили, пожимали ему руки, потянулись к нему,
толкались, чтобы ближе его увидеть. Не дали ему возможности подойти к
извозчику. Полицейские
стали расталкивать толпу и окружили цепочкой Шолом-Алейхема. – Ну, вот я начитался на свою голову, смотрите, как
полицейские ведут меня «мит ковэд»,
с почестями. Фарфален, их бин фарфален…
Гот аф мир рахмонес, их гоб дох а ваб
мит а натолке киндэ… (Пропал, я совсем пропал, пожалейте меня, у меня
ведь жена и дети!.. – пер. с идиша.) Публика бежала за извозчиком, хотела, как бы удержать
его, посмотреть на него ещё и ещё раз. Так
была сильна любовь народа к своему писателю – Шолом-Алейхему. Долго
Витебск говорил о Шолом-Алейхеме! |
© Мишпоха-А. 1995-2016 г. Историко-публицистический журнал. |