Мишпоха №35 | Алесь БЕЛЫЙ * Ales BELY. ПТИЦА НОВОЙ ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ ВЗЛЕТЕЛА С ВОЛОЖИНСКОГО ХОЛМА * THE BIRD OF NEW JEWISH POETRY FLEW UP FROM VOLOZHIN HILL |
ПТИЦА НОВОЙ ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ ВЗЛЕТЕЛА С ВОЛОЖИНСКОГО ХОЛМА Алесь БЕЛЫЙ ![]() ![]() ![]() |
Стоящее в самом центре Воложина
здание бывшей ешивы хранит много тайн и загадок,
скрытых от нас завесой времени и культурными барьерами. Уже несколько
десятилетий никто в ближайших окрестностях не понимает ни идиша, ни иврита, а
немногочисленные гости, интересующиеся еврейским прошлым, не задерживаются в Воложине на долго. Так что имена
даже самых знаменитых преподавателей и учеников этого некогда знаменитого на
весь мир учебного заведения, их громкие достижения остаются практически
неизвестными в стране, в которой 100 лет назад евреем был каждый шестой. И
всё же постепенно голоса привидений начинают звучать через толщу времени. Один
из таких голосов – поэта Хаима Нахмана Бялика,
прожившего в Воложине всего три года, а впоследствии
прославившегося на весь мир. Хаим Бялик родился недалеко от Житомира в 1873 году в
бедной еврейской семье и очень рано, в шесть лет, утратил
родителей. Его воспитывал дед, человек глубоко религиозный, убеждённый
хасид – представитель более «духовного» направления в иудаизме, делавшего
ставку на чувственное познание Бога, в том числе через музыку и даже танцы,
более соответствовавшее мироощущению простых, малообразованных людей. Этому
направлению противостояли «литваки», называшиеся ещё «митнагдим»
(«противящиеся») – более рациональные, тяготевшие к букве Писания, его
тщательному изучению и толкованию, тратившие годы жизни на изнурительное
погружение в тексты Торы и Талмуда. И именно воложинская ешива была, пожалуй, самой знаменитой и авторитетной в мире
религиозной академией «противящихся». В разное время её выпускники занимали
посты главных раввинов около 30 стран мира. Ученики изучали священные тексты по
14 часов в день. Некоторые, говорят, заучивали не только тексты, но и
расположение слов на странице настолько точно, что могли вслепую сказать, какая
буква находится на любой странице Торы, если проткнуть какую-то букву булавкой
за несколько десятков страниц до неё. Само слово «ешива»
происходит от ивритского глагола «сидеть»,
недвусмысленно указывая, чем в основном занимались её студенты. Хасиды считали литваков бессердечными «сухарями» и слагали про них
язвительные анекдоты, а те своих противников – людьми простодушными и
недалёкими. К
16 годам дед юного Хаима столкнулся с извечной проблемой подросткового
становления. От шалостей внука приходилось всё время хвататься за сердце. «Если бы только был жив твой отец!» – наверняка не раз
кричал дед в сердцах. В конце концов, устав от безуспешных
попыток обуздать молодую кровь внука, он пришёл к довольно неожиданному
решению: отправить непокорного внука учиться к идейным противникам, к литвакам, в далёкий, холодный во всех смыслах, но слывущий
своей непревзойдённой учёностью и строгой дисциплиной Воложин.
“Там из тебя сделают человека!“». Как
ни странно, Хаим не противился. Дело в том, что в подростковой еврейской среде
о Воложине ходили свои легенды, совсем не похожие на
то, что рассказывали о нём взрослые. Будто бы там изучают не только Писание, но
и всевозможные светские науки – одних языков аж
семьдесят! Определённо, это шанс вырваться из душного мира еврейского местечка,
затерянного на бескрайних просторах. И юный Бялик отправился в далёкое по
тогдашним меркам путешествие на север, навстречу неизведанному,
навстречу судьбе. По приезду его ждало сильнейшее разочарование. Никто и не
думал преподавать ешиботникам никаких 70 языков, не
говоря уж о каких-то там науках. Наоборот, с самого момента открытия в 1806
году руководство ешивы вело упорную борьбу с
российским правительством, пытавшимся привести процес
преподавания в ней в какие-то общепринятые рамки, чтобы студенты получали хотя
бы азы знаний по математике и официальному русскому языку. Из-за категорических
отказов идти на компромисы ешиву
четыре раза закрывали, но всякий раз она продолжала работу, не обращая внимание за запреты. Вероятно, не без щедрых
подношений полиции и покровительства владельцев местечка графов Тышкевичей, получавших от своих еврейских подданных немалый
доход. И тем не менее, слухи, на
которые купился юный Хаим, не были совсем уж
беспочвенными. К 1880-м годам подпольные неформальные кружки по изучению
всякого рода наук, прежде всего гуманитарных, сложились в среде ешиботников вопреки желанию её руководства. И уж во всяком
случае, писать грамотно по-русски и даже любить русскую поэзию Бялика научили
студенты старших курсов, за стенами ешивы. Вскоре он
понял, что решительно не хочет быть раввином. Впрочем, он не собирался
и изменять собственному народу. Нет, он только решил, что сможет помочь ему
догнать стремительно менявшийся мир, в котором вовсю
строились железные дороги, прокладывали телеграфные кабели через океаны,
открывали неизвестные острова и уже загорелись тысячи электрических лампочек, и
выехал в первую поездку первый автомобиль, и впервые раздался телефонный
звонок… Всё
это было невозможно скрыть от учащихся за толстыми стенами ешивы,
как бы ни старалось её руководство. К тому же у некоторых самых отъявленных
оптимистов появилась казавшаяся совершенно несбыточной надежда, что после 18 с
лишним столетий изгнания рассеянный почти по всему свету еврейский народ скоро
получит шанс вернуться на историческую родину. И тогда ему понадобятся не
только раввины, лавочники и ремесленники, но также инженеры, врачи, машинисты,
солдаты и даже… поэты! Да, такие, например, как
Пушкин, Мицкевич или Лермонтов... А чем евреи хуже? Всё чаще в мечтах об этом
прекрасном будущем Хаим Бялик бродил в окрестностях крошечного
тогда Воложина, особенно охотно взбираясь на высокий
холм к востоку от ешивы, откуда она была видна как на
ладони, но как бы в совершенно другой перспективе. …Отточенный за пару лет ученичества древний иврит Хаим
стал применять не так, как его учили. Сначала неуклюже, а потом более уверенно,
он начал подражать тем русским поэтам, книжки которых подпольно кружили в
студенческой среде. Слагал стихи не о древних царях и пророках, а о своём
времени. Впрочем, дух Притч и Псалмов из его текстов не выветрится никогда:
еврейская Кровь и еврейская Книга не отпустят. И всё же, это была совсем новая,
современная, светская поэзия на иврите. Немного наивная
и юношеская, но – с рифмой и на злобу дня. По преданию, в один из тёплых весенних дней месяца нисана
(апреля) 1891 года, после долгой, изнурительной зимы, находясь на своём любимом
холме, Бялик был так очарован щебетаньем вернувшихся с юга птиц, что слова для
стихов вдруг не стало нужным подбирать долго и мучительно. Они пролились
откуда-то сами – сверху, с Божественной высоты. Только успевай записывать
прихваченным с собой карандашом на раздуваемых весенним ветром листках бумаги.
«О прекрасная птица, ведь ты возвратилась на свою
родину через далёкую и давно утраченную мою. Скажи мне, как она там живёт, все
эти века, – без меня и моих братьев?». Позднейшие
критики безошибочно распознают в рождённом тогда стихотворении влияние «Ветки
Палестины» Лермонтова, но, скорее всего, юный поэт тогда не помнил ни о каком
влиянии, впав в своего рода
мистический транс. И
тогда он окончательно решил, что не может больше оставаться в Воложине. Нет, эта бесконечная зубрёжка и сиденье взаперти
не для него. И не для нового мира, заря которого уже видна всем, у кого в груди
бьётся горячее сердце. Он поедет в Одессу, к морю, в один из самых больших
городов Империи, поближе к утраченной родине. Туда, где по слухам, издаются
еврейские журналы, кипит интеллектуальная жизнь, где рождается будущее. Через
пару месяцев он окончательно собирается с духом и покидает Воложин
– навсегда. Забирая с собой лишь скудные пожитки и несколько первых
стихотворных опытов. Впереди его ждут годы скитаний, нищеты, жизни на грани
голодной смерти, трудной борьбы за выживание, – но и за славу. Стихотворение
«К птице» увидит свет в следующем, 1892 году, в Одессе, когда Бялик, на тот
момент совершенно отчаявшись, вернётся в отцовский Житомир, где его знает хоть
кто-то, где есть хоть какие-то зацепки за реальную жизнь. И хотя до настоящего
положения признанного писателя ещё бесконечно далеко, но слава уже пришла. Оказывается,
на иврите может существовать современная светская поэзия! А в это время выходец из белорусского местечка Лужки
Лейзер-Ицхок Перельман, после переезда в древнюю
Страну Израиль взявший себе новое имя – Элиэзер Бен-Йехуда, кропотливо
работает над тем, чтобы древний язык Библии стал современным разговорным. И
таких энтузиастов, решивших во что бы то ни стало
вернуть жизнь «мёртвому», по мнению большинства, языку – становится всё больше.
С годами фигура Бялика становится среди них всё заметнее. К
50 годам, когда, после многолетних скитаний по Российской империи и Германии,
он решится, наконец, переехать в Палестину, он уже – признанный
общенациональный поэт номер один, гений и пророк. Несмотря на то, что его иврит
уже признан устаревшим, «слишком славянским», – на так долго манившей его
далёкой исторической родине принят совсем другой стандарт языка, восточный. Ни
с этим странным языком, ни с самой новой-старой
родиной 50-летний писатель уже не успеет свыкнуться. Да и жить ему остаётся не
так уж много. В 1934 году он умирает в Вене после неудачной операции на
простате. Похоронен в Тель-Авиве, как настоящий национальный герой. Хотя до
независимости Израиля остаётся ещё почти 15 лет, в которые ещё впишутся
бесчисленные страдания, гибель миллионов человек и полное исчезновение тех
еврейских общин, в которых родился и вырос Хаим Нахман
Бялик. Но
возрождённый народ, его язык, его поэзию уже не остановить, не вернуть к сонным
векам полунебытия. А взлетела птица новой
еврейской поэзии с того самого воложинского холма. С
«горы Бялика», как стали её называть в 1920–1930-е годы ещё многочисленные
тогда воложинские евреи. На карте межвоенного
Воложина, составленной по воспоминаниям немногих
уцелевших после страшной бойни, она обозначена на левом берегу Воложинки, между рекой и дорогой на Шаповалы (ул. Пушкина).
Наверное, ошибочно. Разве там есть гора? Кажется, ей там даже негде уместиться.
По-моему, единственная гора, которая в целом согласуется с картой, – это гора,
на которой сейчас находится сельхозлицей. Кстати, с
неё отлично видна ешива. В
1891 году эта местность за местечком не была ещё практически застроена. В этом году стихотворению
«К птице», сделавшему Бялика знаменитым и положившему началу новой еврейской
поэзии, исполняется 125 лет… Алесь Белый. |
© Мишпоха-А. 1995-2016 г. Историко-публицистический журнал. |