1

Свет далекой звезды непременно доходит до нас, даже если она растворилась в космосе несколько веков назад. А тут всего лишь 30 с лишним лет. Не такой срок, чтобы время поглотило свет, излучаемый этим человеком – звездой сцены еврейских театров Минска, Харькова, Биробиджана. Он умер 27 августа 1982 года, незадолго до своего девяностолетия.

Файвиш Львович Аронес…

Это имя когда-то собирало полные театральные залы, красовалось на афишах и обложках книг. Он создал бессмертные образы Тевье-молочника, Менахема Мендла и многие другие, ставшие в своё время классикой еврейской сцены. Написанная им пьеса «Аристократы и люди» некогда была украшением еврейского театра «Артеф» в Нью-Йорке. Он переводил стихи Самуила Маршака на идиш, делал инсценировки по рассказам Шолом-Алейхема и Чехова, снимался в некоторых советских фильмах тридцатых годов, в том числе и в популярной картине «На границе». И как положено по роли, в 1949 году, в пору разгрома еврейской культуры, оказался в сталинских лагерях.

К счастью, старый актёр не погиб на промороженных пространствах ГУЛАГа. Он умер в Тель-Авиве, оставаясь преданным сцене до последнего дня жизни. За свою артистическую деятельность в Израиле Файвиш Аронес награждён золотой медалью Бней-Брака, а статья о его творческом пути опубликована в Американской энциклопедии театра.

С Файвишем Аронесом я познакомился в Риге, году в пятьдесят девятом, вскоре после его освобождения из лагеря. Он был осуждён на 10 лет за националистическую и сионистскую деятельность. Но вышел на свободу досрочно.

Тогда он и подарил мне странную для подростка, пишущего стихи, но отнюдь не мечтающего о театре, книгу «Инсценировки рассказов А.П. Чехова», в переплёте серого, видавшего виды картона, изданную в 1951 году. На внутренней обложке фиолетовыми чернилами, с нажимом, была сделана надпись «Книга Ф.Л. Аронеса». Откроем выжившую на пересылках книгу сегодня и прочтём такие слова из предисловия народного артиста СССР В. Топоркова: «Если со стороны актёрского исполнения инсценировки рассказов А.П. Чехова будут хорошо подготовлены и тонкое исполнительское мастерство будет налицо, то отсутствие сложных декораций и различных театральных аксессуаров не имеет почти никакого значения. В большинстве своём инсценировки Чехова очень удобны для исполнения в смешанных концертах».

Концерты, которые ставил Файвиш Львович на лагерной сцене, были и впрямь смешанными. И, может быть, поэтому рекомендации заслуженного Топоркова не казались столь издевательскими, хотя «отсутствие театральных аксессуаров» наблюдалось полнейшее. Наряду с маститыми профессионалами сцены в «Чеховских представлениях» участвовали и обычные лицедеи жизни – аферисты, бандиты, воры в законе. Так что «тонкое исполнительское мастерство» было обеспечено от пайки до пайки, пока действующие лица и исполнители не передохнут с голодухи.

Знакомясь с книгой инсценировок рассказов А.П. Чехова, я мало-помалу сближался и с Файвишем Аронесом. Я видел его старые афиши, переведённые им на идиш книги, альбомы с рецензиями и пожелтевшими фотографиями: он с друзьями, еврейскими актёрами и писателями. Читал он мне и свои стихи, написанные на идише – родном языке моих дедушек и бабушек, моих родителей, которые некогда, ещё при советской власти, учились в Одессе – в еврейской школе. Однажды он прочитал мне на идише стихи, в которых я каким-то чудом угадал ритмы поэмы Самуила Маршака «Мистер Твистер». И сам того не замечая, машинально стал синхронно за ним повторять:

Есть
За границей
Контора
Кука.
Если
Вас
Одолеет
Скука
И вы захотите
Увидеть мир –
Остров Таити,
Париж и Памир, –
Кук
Для вас
В одну минуту
На корабле
Приготовит каюту,
Или прикажет
Подать самолет,
Или верблюда
За вами
Пришлёт.
Даст вам
Комнату
В лучшем отеле,
Тёплую ванну
И завтрак в постели.
Горы и недра,
Север и юг,
Пальмы и кедры
Покажет вам Кук.

Файвиш Львович, дочитав на идише эти строчки до конца, улыбнулся и сказал то, что мудрый Самуил Маршак хитроумно приспособил для эпиграфа к «Мистеру Твистеру»:

– Приехав в страну, старайтесь соблюдать её законы и обычаи во избежание недоразумений… Из старого путеводителя.

– А в каких странах вы побывали на гастролях? – спросил я.

Актёр задумчиво потёр переносицу:

– Приглашали во многие. Но я был невыездной. Вместо меня за границей побывала эта моя книжка.

И дал мне полистать единственный оставшийся у него экземпляр «Мистера Твистера» на идише с вложенным в него, между страниц, благодарственным письмом от Самуила Маршака, который тоже прекрасно знал «маме-лошн». Письмом за блистательный перевод.

Поэма Самуила Маршака «Мистер Твистер», переведённая Файвишем Аронесом на идиш и выпущенная в свет в тридцатых годах в Минске Государственным белорусским издательством, стала своего рода визитной карточкой для многих советских делегаций в зарубежных странах, когда они посещали еврейские общественные центры.

Постепенно передо мной вырисовывался образ человека Возрождения – актёра, драматурга, режиссёра, а в дни военных испытаний и отважного воина. На Первой мировой, призванный под знамёна русской армии, он воевал от звонка до звонка, за храбрость награждён Георгиевской медалью, дважды был ранен, лежал в Петербургском лазарете. А в шестидесятые стал одним из первых, кто начал возрождать еврейскую культуру в Латвии.

Когда-то, в начале XX века, он ушёл с группой бродячих еврейских актёров из Двинска (Даугавпилса), где родился. С тех пор Файвиш Аронес, ученик знаменитой Эстер Рохель Каменской, никогда уже не покидал сцены, исключая время, проведённое на фронтах Первой мировой, в госпиталях и сталинских лагерях. Впрочем, и это не совсем верно. Он и на войне умудрялся не забывать о своём артистическом призвании. И в лагерях. Свидетельством тому томик инсценировок чеховских рассказов, которым он пользовался. Представьте себе, что испытывали люди, сидящие в насквозь промёрзшем бараке – зрительном зале, когда перед ними выступал Файвиш Львович. Представили? Ну и смейтесь дальше – непременно согреетесь. Особенно, если представите себе заодно, что там же, под завывание вьюги, он сочинял солнечные стихи на идише и, не доверяясь даже крохотному листочку бумаги, держал их годами в памяти – так и вынес на свободу, обманув самые тщательные шмоны.

В 1935 году, увлечённый идеей развития еврейской культуры именно в Еврейской автономной области, а не в какой-либо другой, он распростился с Харьковским еврейским театром, где, как и незадолго до этого в Минске, снискал широкую популярность, и уехал в Биробиджан. К тому времени на его творческом счету были такие значительные роли, как Тевье-молочник и Менахем Мендл. Его пьеса «Аристократы и люди» с успехом шла не только в Советском Союзе, но и в Нью-Йорке, что, конечно, припомнили ему потом на допросах.

Во время Второй мировой войны Файвиш Аронес поставил в Биробиджане спектакли, в которых можно было встретить целое созвездие талантливых еврейских актёров.

А дальше? Легко себе представить, как развивалась бы его творческая жизнь в свободной стране. Но Аронес в такой стране не жил...

«25 мая 1948 года в Биробиджане по просьбе зрителей был поставлен “Тевье-молочник”. Заняты в нём были все ведущие артисты театра, – пишет очевидец в газете “Община”. – Зрители видели на сцене человеческие страдания не в театральной схематичности, а беспредельности живой жизни. Публика плакала. Но плакали люди слезами волнения и благодарности замечательному актёру и изумительному режиссёру Ф. Аронесу, который силой искусства сумел поднять человека до высот подлинного восторга. Ему удалось создать страстный, волнующий спектакль, обращённый к будущему».

Однако будущее смотрело на Файвиша Львовича через зрачок одиночной камеры.
5 октября 1949 года артиста арестовали, «чтобы не выступал», так сказать. Об этом страшном дне его сын Майрум Аронес написал рассказ.

2

Майрум Аронес
УКРАДЕННОЕ ДЕТСТВО

Завтра в школу. Я начал складывать учебники в сумку. Мама готовила ужин, а папа пошёл в сарай за дровами. Было около 9 часов вчера. Начало октября 1949 года, а точнее – 5 октября.

В Биробиджане в это время года уже довольно холодно, и папа хотел затопить печку.

Обычный осенний вечер: собирались поужинать и лечь спать.

Неожиданно в дверь резко постучали. Мама открыла и увидела на пороге двух мужчин и одну девушку.

– Мы должны проверить ваши паспорта. А где хозяин? – спросил коренастый мужчина.

Мама ответила, что папа пошёл за дровами.

Вскоре появился папа с охапкой дров.

Увидев незнакомых людей, спросил, ничего не подозревая:

– В чём дело?

Коренастый представился:

– Я капитан МГБ Лобашов. Мы должны произвести у вас обыск и вас арестовать.

У мамы подкосились ноги, она тяжело опустилась на стул – внутри всё оборвалось.

Папу отвели в столовую, маму к нему не пустили. Мне же, 12-летнему сыну, разрешили подойти к папе. Я сел к нему на колени и обнял его.

Папа шепнул мне на ухо:

– Запомни адрес моих родных – Рига, улица Пушкина, 1, квартира 63. Цын Груня.

Гебисты в спальне производили обыск и не обращали внимания на меня и папу. В доме всё перевернули, искали литературу на идише. Ведь в то время уже были арестованы поэт Перец Маркиш, писатели Давид Бергельсон, Дер Нистер, актёр Бениамин Зускин, закрыт Московский ГОСЕТ (еврейский театр), убит Шлойме (Соломон) Михоэлс. В Биробиджане были арестованы поэтесса Люба Васерман, редактор газеты «Биробиджанер штерн» Фридман, руководители Еврейской автономной области Бахмутский, Зильберштейн и другие.

При обыске у папы нашли письмо от Михоэлса, с которым его связывала творческая дружба. А при виде томика стихов Переца Маркиша капитан КГБ (тогда МГБ) язвительно произнёс:

– Что, Перчика читаешь?

После окончания обыска маме сказали:

– Можете собирать вещи в дорогу для арестованного.

Мама трясущимися от страха руками начала складывать рубашку, носки и прочее.

Я был полностью подавлен.

Мир счастливого детства рухнул.

Папу увели, я с мамой смотрел в окно на удаляющуюся фигуру в окружении гебистов. Лишь в 1956 году его освободили, когда после разоблачения культа личности Сталина начали выпускать из ГУЛАГа политзаключённых. Но 5 октября 1949 года врезалось в мою память. Ведь украденное и раздавленное детство никогда не вернёшь.

3

Сегодня, когда я расспрашиваю Майрума Аронеса об аресте отца, он говорит: «К тому времени, когда начались антиеврейские репрессии, мой папа был человеком уже известным не только в своём театре, но и в области. Он пропагандировал всё еврейское – песни, книги, спектакли. И конечно, первый удар пришёлся по нему и по тем писателям, которые там жили. Отца арестовали 5 октября 1949 года. И я не видел его до 1956 года. Он сидел в лагерях строгого режима, носил арестантскую робу в полоску, с номером на груди, без имени. В самые тяжёлые дни вес его доходил чуть ли не до сорока килограммов, выглядел он, понятно, как живой труп. Но... но его ничего сломить не могло. В нём всегда был такой внутренний огонь, погасить который не способны самые суровые испытания».

4

В канун пятой годовщины со дня трагической гибели Соломона Михоэлса в газете «Правда» была напечатана статья про «убийц в белых халатах». Номер газеты с этой статьёй дошёл окольными путями до заключенных «Сибирлага № 033».

В этот день, читая тайком «Правду», они поняли: им всем вынесен смертный приговор.

Минск мой, безмолвная груда камней,
Груда могильных плит.
В городе мёртвых утраты больней –
Шлойме Михоэлс убит.

Город безмолвных могильных плит
Страхом насквозь продут.
Камни безмолвны, но сердце кричит
В надежде на Божий суд.

Но много ли проку в надежде той,
Если она слепа?
Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой
Стала твоя судьба.

Это стихотворение, переведённое мною с идиша, было написано Файвишем Львовичем тогда, страшным январём пятьдесят третьего года, сразу же после прочтения разгромной статьи в «Правде».

Тогда старый еврейский актёр Аронес и его солагерники Иосиф Бергер – Барзелай, бывший лидер компартии Палестины, раввин города Проскурова Шалом Носем Маргулис и другие евреи-заключённые не могли и помышлять о том, что годы спустя судьба уготовит им встречу в Израиле. Они предполагали, что в ближайшем будущем их ждёт физическое уничтожение и что, может быть, в последний раз им дано отметить скорбную годовщину со дня гибели Соломона Михоэлса.

Ночью, после развода, забившись в дальний угол, они, уверенные в близкой смерти, провели вечер памяти Соломона Михоэлса. 15 человек, представлявших собой осколки еврейской культуры, как бы повернули время вспять и вновь, назло смерти и палачам, ощутили себя живыми людьми. Звучали стихи, монологи из спектаклей и снова стихи, написанные Файвишем Львовичем за колючей проволокой.

Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой

Стала твоя судьба.

Эти строки читал Файвиш Аронес. И тогда к нему подошёл православный священник, отец Николай, старый лагерник, лет восьмидесяти с лишним, страдающий за веру. Он сказал так: «Братья мои, евреи! Если Сталин пошёл против вашего вечного народа, он обречён. Потому что ваш Бог не оставит его без наказания».

Это было 13 января 1953 года, в пятую годовщину со дня гибели Соломона Михоэлса, менее чем за два месяца до смерти Сталина, за три года до реабилитации Файвиша Аронеса.

5

«Выжить ему помогала душевная сила, – рассказывает его сын Майрум. – Он мне говорил: “Погибну я или нет, но внутри у меня есть то, что они отобрать не могут. Мой Израиль”. И это придавало ему стойкости, иначе он не дожил бы до освобождения».

В 1972 году Файвиш Аронес наконец-то оказался в Израиле.

И сразу же вернулся к артистической деятельности. Вместе со своей женой Бертой (Беллой) Аронес, еврейской певицей, он выступал на израильских подмостках.

Их концерты пользовались большим успехом. Дело в том, что зрители не только знали Файвиша Львовича, но и помнили памятью сердца замечательную певицу Берту Аронес, блиставшую на сцене в тридцатых–сороковых годах, до ареста мужа. Свою музыкальную деятельность Берта Аронес начала в Ленинградской капелле под управлением Мильнера. А потом, выйдя замуж, переехала из Ленинграда в Биробиджан. Она была певицей и актрисой в Биробиджанском еврейском театре, много выступала с песнями по радио. Во время войны неоднократно выезжала с шефскими концертами на фронт. В репертуаре были еврейские, русские и белорусские песни, пользующиеся в её исполнении заслуженным успехом публики. И это лишний раз подтверждалось в Израиле, когда она выступала вместе с мужем в разных городах страны.

В Израиле их творческий и жизненный путь подошёл к своему логическому завершению. Незадолго до смерти Файвиш Львович выпустил в свет на идише книгу лагерных стихов, написал историю Биробиджанского театра, рукопись которой хранится в Тель-Авивском университете.

Его не стало 27 августа 1982 года, когда ему исполнилось 89 лет. Сколько из них – артистических? Думается, все. Ибо артисты рождаются и умирают на подмостках. То же можно сказать и о его жене Берте Аронес, прожившей, как и он, очень долго и трудно на сцене театра жизни. Может быть, и тот мир – театр, а души людские в нем актёры.

Ефим Гаммер – автор 20 книг, лауреат международных премий  по литературе, журналистике и изобразительному искусству. Среди них – Бунинская (серебряная медаль, Москва, 2008), «Добрая лира» (Санкт-Петербург, 2007), «Золотое перо Руси» (Москва, 2005, 2010), «Петербург. Возрождение мечты» (2003).

 В 2012 году стал лауреатом III Международного конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков. Его роман «Приёмные дети войны отмечен Фондом «Русский мир».

Закончил отделение журналистики Латвийского государственного университета им. П. Стучки в Риге.

Работает на радио «Голос Израиля». Редактор и ведущий радиожурнала «Вечерний калейдоскоп», член израильских и международных союзов писателей, журналистов и художников.

Активно печатается в журналах России, США, Израиля, Германии, Франции, Латвии, Дании, Финляндии, Украины и других стран.