В военные годы нередко можно было услышать: «Война всё спишет». Такое История не признаёт. Она дотошно вбирает всё, что происходило с людьми, записывая на свои страницы и ту тяжкую правду, от которой  многие потом будут отмахиваться: дескать, в жизни и без того полно негатива.

Зачем нам эти печальные подробности? Ответ на этот вопрос может быть только один: чтобы люди становились мудрее и человечнее.

Об этом невольно думалось, когда читал книгу Марии Жуковой «Война причиняет мне боль» (Минск, 2012).

Это не только воспоминания бывшей малолетней узницы Минского гетто, оказавшейся в годы оккупации в детском доме и выжившей несмотря на все расистские «селекции». Это одновременно и основательное исследование о детях, попавших в те страшные годы в детские дома.

Мария Жукова оказалась в детском доме № 3 поздней осенью 1942-го. Няня из этого дома Анна Николаевна Величко увидела на крыльце маленькую плачущую девочку, кем-то подкинутую. Кем-то... Это для Анны Николаевны уже не было загадкой. Подкидывали еврейские матери из Минского гетто, стремясь во что бы то ни стало спасти ребёнка от неминуемой смерти. В том детском доме окажутся потом подростки-евреи Виктор Кантор и Вера Смирнова (рождённая Розенберг), жившие в гетто, которые знали семью Жуковых. Спустя много лет, когда Марии Жуковой придётся доказывать своё еврейское происхождение, они дадут свидетельские показания.

Родители Марии были евреями. Отец Иосиф работал в механическом цехе завода имени Ворошилова, мать Ольга – портнихой. У них перед войной была трёхлетняя дочь Маша, с ними жила бабушка Хана. В ноябре 1942 года Ольге через знакомую удалось переправить Машу в русский район... Так девочка оказалась в детском доме.

В декабре 1942-го вся семья Жуковых погибла во время очередной «акции».

Но всё это выяснится потом. А теперь представим, каково было ребёнку в детском доме, совершенно не знающим, кто его родители, есть ли у него хоть какие-то родные. Полная сирота, полное неведение...

Кончилась война, шёл год за годом... Маше мечталось: а вдруг случится чудо, и в их детский дом придут мама и папа. Ведь были же, были такие случаи! Разве может быть счастье больше, чем это! Но чуда не произошло.

Из одного детского дома её переводили в другой, но жизнь оставалась по-прежнему невесёлой. Детства как такового с его беззаботными радостями не было. Так, отдельные проблески: привезут новый кинофильм или к Новому году какие-нибудь сладости дадут.

В детском доме № 12 создали хор. Ребята – хористы выступали там по праздникам. Конечно же, пели патриотические песни. Но нередко, сбившись в кружок, пели и сиротское: 

Ох ты, мать моя родная,
Зачем на свет ты родила?
Судьбой несчастной наградила,
Костюм детдомовский дала?..

В 15 лет её из детдома отправили учиться на портниху. Почти четыре года трудилась в швейной мастерской. Потом после курсов машинисток пошла по этой стезе. Неоднократно награждалась грамотами и денежными премиями, её фотографию вывешивали на Доске почёта. Заслужила нагрудный знак «Ударник коммунистического труда», медаль «Ветеран труда». Из-за болезней, нажитых ещё в детских домах, стала инвалидом.

У неё любящая семья: муж и взрослая дочь, живущая теперь в США. Они же с мужем – по-прежнему минчане.

Знаю Марию Жукову уже не первый год. Это глубоко интеллигентный, начитанный человек. Одно из её неотъемлемых качеств – добросердечие. Умеет быть благодарной и сама всегда готова прийти на помощь. А книга, о которой речь, – её интеллектуальный и нравственный вклад в народную память. Из таких вот жизненных капилляров и образуется вечный поток человеческого опыта, который называют Историей.

А теперь вернёмся к детским домам на оккупированных нацистами территориях. Почему оккупанты допустили их существование, если в своей расистской политике были нацелены на последующее онемечивание захваченных областей? Это что, проявление пусть крошечного, но всё-таки гуманизма?

Такового у них не было. Был всего лишь циничный расчёт. Детей использовали как доноров для раненых солдат и офицеров вермахта, а подростков – на всякого рода принудительных работах, зачастую увозя их как рабскую трудовую силу в Германию. Тяжелобольных уничтожали. Такая же участь постигала и беспризорных, зачастую обовшивевших детей, бродивших по городу в поисках пропитания. На них устраивали облавы, загоняли в грузовики, а то и в душегубки, и увозили на смерть.

В детдоме появились женщины-немки. Вбивали детям в мозги, что «фюрер хороший», учили немецкому языку. А за малейшую провинность били линейкой по голове, раздевали догола и ставили на горох, заставляя остальных малышей смотреть на эту экзекуцию.

«Помню ещё, – вспоминает Мария Жукова в своей книге, – года четыре мне было, дали миску глиняную с похлёбкой к столу нести, а я её уронила. Избили так сильно, что попала в больницу...

Две грузовые машины с детьми из детского дома фашисты отправили в Германию – требовались поставщики крови для германских солдат. Однажды нас тоже стали спешно грузить в машины, но вывезти не успели».

Но самая трагическая судьба ждала еврейских детей. В детские дома они поступали под русскими или белорусскими фамилиями. Оккупанты знали об этом и систематически устраивали «селекции», особенно ночью. Ходили с фонариками, всматриваясь в лица: нет ли признаков еврейского? А во дворе уже ждала душегубка...

«В одну из ночей, – свидетельствовала воспитанница детского дома № 3 Анна Гуревич, – кроме чёрненьких, кучерявых, похожих на евреев, увезли детей-инвалидов и вообще со всякими отклонениями. Нам сказали, что детей повезли в другой детдом, а потом мы узнали, что их уже мёртвых отвезли на еврейское кладбище...»

В детском доме № 3 одно время директором была А.Ф. Петуховская. Написала донос в городскую управу, что в детском доме могут быть «жиды», а для их выявления надо создать комиссию. Комиссия с участием Петуховской в январе 1942 года отобрала 12 детей, а в январе 1943 года – 34 ребёнка. Их, раздетыми, увезли в крытых машинах СД.

После освобождения Минска сотрудники детского дома сообщили о её предательстве куда следует. Получила 10 лет лагерей.

Но среди персонала детских домов в годы оккупации большинство всё-таки составляли те, в ком человеческое не меркло даже под страхом смерти. Таким человеком была уже упомянутая Анна Величко. Зная, что готовится очередная облава, и даже когда она уже внезапно начиналась, прятала детей с ярко выраженной еврейской внешностью где только могла: в приусадебном саду, чуланах, овощехранилищах, в ботве картофельных посадок, а то и у себя дома. Мать двоих детей, она прекрасно понимала, что в случае провала она со своими детьми будет убита.

Так же поступали и другие работники этого детского дома. Уже зная, что будут «селекции», учили детей, как отвечать на вопросы немцев: что можно говорить, а что – ни в коем случае. Черноволосым еврейским детям перекрашивали волосы. Почти все дети из гетто прошли обряд крещения и носили нательные кресты.

Милосердие и отвага были свойственны Вере Леонардовне Спарнинг, кстати, этнической немке. В первые же дни собирала сирот и беспризорных детей. А затем на базе бывшего детсада создала для них приют. В городской управе его назвали детским домом № 7, директором которого она и стала. Тайно приняла туда и 30 еврейских детей.

Для этого детского дома, возникшего без ведома оккупационных властей, продукты и одежду для детей и персонала не выдавали. Всё это Вера Леонардовна добывала сама. Ездила по деревням, обращалась за помощью к церковным общинам...

Риск для её жизни был огромный. Достаточно было доноса от кого-нибудь из персонала, что она укрывает еврейских детей, и сразу же смерть. Но в этом поистине спасительном приюте не нашлось ни одного доносчика.

Когда Минск освободили советские войска, Вера Леонардовна передала новой власти 120 спасённых детей, в среди них – 30 еврейских.

И как же отметила советская власть подвиг этой благородной и отважной женщины? Её арестовали по обвинению... «в сотрудничестве с оккупантами» (немка!) и «евангелизации воспитанников детского дома».

В защиту своей спасительницы выступили дети, написав письмо в Москву Климу Ворошилову. Дошло ли оно до адресата, неизвестно, но через полтора месяца Веру Спарнинг из тюрьмы НКВД освободили.

Такая же история произошла и с Василием Семёновичем Орловым. В годы оккупации Минска он работал в городской управе инспектором детских учреждений. Используя своё служебное положение, направлял в детские дома еврейских детей, выдавая их за славян. Таким образом спас от смерти свыше семидесяти детей из гетто.

После освобождения Минска его тоже арестовали по тому же обвинению. И за него решительно вступились спасённые дети и, добившись снятия клеветнического обвинения, фактически вырвали из тюрьмы.

В книге «Война причиняет мне боль» – богатейший документальный и мемуарный материал, причём, авторами воспоминаний о пережитом в оккупации выступают и её «однодомники». В приложении – список бывших воспитанников детских домов Беларуси в годы войны и послевоенный период (711 имён, которые удалось установить), рисунки и фотографии из семейного архива Марии Жуковой и архива Исторической мастерской.

Колоссальную работу в подготовке книги к изданию проделали сотрудники Исторической мастерской. Кузьма Иванович Козак не только собрал множество документальных материалов, но и обработал их, практически став научным и техническим редактором этого уникального издания.

Эта книга-документ обращена не только в прошлое. Направлена она и в настоящее.

Сколько Марии Жуковой пришлось пережить, чтобы добиться официального признания её еврейского происхождения и получения полноправного статуса бывшей узницы гетто! Казалось бы, ну что нужно доказывать, если уже были свидетельства Анны Величко, при каких обстоятельствах девочка попала в детдом, и бывших его воспитанников Виктора Кантора и Веры Смирновой, подтвердивших, что она из еврейской семьи? Одна из судей, рассматривая её документы, спросила:

– А почему вы не записаны еврейкой?

Что это: нежелание вникнуть в суть дела?

Мария прошла через несколько судов. И каждый раз стрессы, стрессы... Дело дошло до Верховного суда. Более двух лет ушло на то, что можно было решить гораздо быстрее. Нужно иметь поистине бойцовский характер, чтобы всё это выдержать и добиться справедливости.

Книга «Война причиняет мне боль» не только документальна, но и публицистична, взывает ко всем, кто её прочитает: люди, будьте и оставайтесь людьми! Всегда, при любых обстоятельствах. Это и есть смысл нашего бытия на этой земле.

Михаил Нордштейн.