А
ЖУРНАЛ "МИШПОХА" №10 2001год
Журнал Мишпоха
№ 10 (2) 2001 год
© Журнал "МИШПОХА"
Рассказ с картинками © журнал Мишпоха
Аркадий ШУЛЬМАН
ГРИМА - НЕ НАДО!!!
В Лиозно, на берегу реки Мошна, японцы решили снимать сцену свидания Марка и Беллы. Я сказал им, что на самом деле Шагал не мог встречаться с Беллой в Лиозно. Это происходило в Витебске. И гуляли они не по берегу Мошны, а по берегу Западной Двины.
Японский режиссер, он же продюсер, на минуту задумался, а потом сказал мне:
- В Лиозно течет такая же вода, растут такие же деревья, такие же цветы, как в Витебске.
Я понял, что японцам в Лиозно понравилось, и снимать намеченные сцены они будут именно здесь.
Я не собирался возражать, тем более что за день до этого, когда показывал деревянные домики с геранью на окнах, покосившиеся заборы, заросшие крапивой и полынью, кривые улочки, никогда не знавшие асфальта, сам сказал:
- По этим улицам ходил Шагал.
Японцы переглянулись, потом переспросили:
- Это точно?
- Если и не конкретно по этим улочкам гулял художник, - ответил я, - то, во всяком случае, и сто лет назад и теперь стоят такие же заборы, растет такая же крапива. И домики, к сожалению, мало, чем отличаются от тех, что на шагаловских картинах.
-Почему, к сожалению? – переспросили японцы.
-Потому что в них живут люди, - ответил я.
-Это так экзотично, - сказала японский искусствовед и пошла играть с козой, которая паслась рядом. Таких животных она видела только на картинах Шагала.
-Если участковый милиционер, (который охранял нас от всяких непредвиденных обстоятельств), не попадет в кадр, - сказал я, - никто не поймет, где и когда происходят события.
Земляки Шагала, добрая половина которых и слыхом не слышала о таком художнике, с любопытством отнеслась к появлению на улицах их городка японцев. Пошла молва, что снимают фильм о каком-то еврее, который давным-давно приезжал в Лиозно к своим родным. Пожилая женщина уверяла нас, что по соседству с ней раньше жил некто Залманович, улица была еврейской и потому мы обязаны зайти к ней в гости. Причем говорила она это от всей души и обещала угостить жаренной картошкой с салом. Гостеприимство японцам понравилось и, думаю, запомнится надолго. Во всяком случае, из множества русских слов они выучили “спасибо”, “чуть-чуть” и “на посошок”. А вот навязчивости или любопытства тех, кто принял слишком много вина, японцы понять никак не могли. И тогда понадобился участковый милиционер для охраны.
Японцам помогала главный режиссер Витебского телевидения Светлана Погорельская. Раньше никогда бы не подумал, что она похожа на японку. Но в Лиозно к ней подошли местные женщины и вполне серьезно спросили:
- Где вы так хорошо выучили русский язык?
Светлана начала объяснять, что она русская.
Но местные жители смотрели на нее с еще большим недоверием. Мало того, что хорошо говорит по-русски, так еще и не признается в том, что она – японка.
Нежданно-негаданно мне предложили сыграть в фильме роль раввина. Эпизодическая роль, скорее даже типаж для массовки.
…Улица старого Лиозно. Идет скрипач, прогуливаются женщины, у забора беседуют раввин и местный извозчик, или как его называли в те времена - балагола. Раввином должен быть я. Пошел в машину, переоделся. Белая рубашка, жилет, черный сюртук. Вместо шляпы выбрал картуз.
Подошел японский режиссер-продюсер и стал цокать языком.
-Чего он цокает? – спросил я у переводчика. – Если не нравлюсь, пускай скажет.
Переводчик задал мой вопрос японцу и услышав его ответ, засмеялся:
- Он говорит, что тебе грима не надо.
Рядом стояли техники с “Беларусьфильма”, которые обслуживали операторский кран. Они подхватили тему:
- Да, уж, типаж. Надо тебя Астрахану показать.
На всякий случай напомню, что Дмитрий Астрахан, известный режиссер, в последнее время работал над двумя еврейскими лентами – “Из ада в ад” и “Бабий Яр”.
На роль местечкового извозчика пригласили Геннадия Цыганкова. Он режиссер, работает в Лиозно в отделе культуры райисполкома. Мощного сложения, с черной бородой, в косоворотке и сапогах он напоминал одновременно и богобоязненного балагола и громилу из местечкового сброда.
-Почему вы не заходите?
-Вы так горячо обсуждали творческие проблемы, - ответил Марк Захарович, - не хотел вам мешать.
А вы говорите: “Витебск… Родина…” Вдруг его зоркий глаз увидел бы что-то не то в провинциальном городе. Недопустимо. И не допустили. Про Лиозно и речи тогда не было.
Появился Марк Шагал в родном городке спустя пятнадцать лет после своей смерти. На празднике города. Сидел в районном ресторане, как в корчме, тут же мольберт, краски, и рисовал. Геннадий Цыганков придумал такую мизансцену, он был режиссером праздника. И еще решил Цыганков назвать своего сына – Марком. В честь великого земляка. Странным кажется это многим жителям Лиозно. С чего бы это вдруг Цыганков назвал сына именем, которое у евреев часто встречается?
Что за фильм снимали японцы? В 2002 году исполняется 115 лет со дня рождения Марка Шагала. В Японии этого художника любят. Не правда ли, интересно. Японское изобразительное искусство и шагаловское творчество лежат в разных плоскостях. Художник никогда не бывал в Японии. Что и говорить, любовь - непредсказуема. Так вот, один из токийских музеев организует выставку картин Марка Захаровича. И к выставке решили снять фильм. Съемочная группа работала в Париже, Сен-Поль де Вансе, Нью-Йорке, Витебске и Лиозно. Хорошая компания для маленького районного центра на северо-западе Беларуси. В составе съемочной группы два японца, японка - искусствовед, переводчик из Москвы и француз Николя.
О чем фильм? Судя по тому, как два японца по ходу работы придумывали сюжет, сверяя его с книгой о Марке Захаровиче, изданной на японском языке, они и сами не до конца могли ответить на этот вопрос. Впрочем, ничего страшного в этом нет. Творчество – штука загадочная.
У меня в синагоге спросили:
- Это японцы или японские евреи?
Так вот с легкой руки Геннадия, Марк Шагал впервые, спустя столько лет появился в Лиозно. Естественно, не сам Марк Захарович. Его то и в Витебск не пустили, когда он в начале семидесятых был в Москве и Ленинграде. Компетентные люди посоветовали Марку Захаровичу не ездить туда. 
И предлог за него придумали – пожилому человеку не здоровится. Для маршрута художнику были открыты два города, где все было подготовлено, вычищено, отрепетировано. Но и там произошли накладки. Однажды утром Марк Захарович один, без изрядно надоевшего ему сопровождения, отправился гулять по Ленинграду. Дошел до здания, где находится Союз художников. Решил заглянуть. Естественно, вахтер не узнала его в лицо. Просто, не могла узнать. Но пропустила. Потому что наметанным глазом поняла, что идет художник. Марк Захарович побродил по пустым коридорам и вдруг в одной из мастерских услышал шум. О чем-то оживленно спорили. Ему стало интересно, о чем же спорят советские художники. Какие творческие проблемы они обсуждают? Он приоткрыл дверь и прислушался. Ленинградские художники не жалея эмоций…распределяли мастерские. Шагал прикрыл дверь и пошел обратно. Но здесь, кто-то все-таки узнал его. Марка Захаровича догнали и спросили:
Я ответил, что японских евреев не бывает. В Токио, правда, живут несколько десятков евреев, но это люди, приехавшие в основном из США.
Меня внимательно выслушали и категорически возразили:
- Неправда, евреи живут везде.
После съемок ко мне подошел француз Николя и сказал:
- Я впервые в синагоге.
- Понравилось? – спросил я. Надо было как-то поддерживать разговор, и я задал этот дежурный вопрос.
- Интересно, - ответил Николя. – Я родился на Корсике, живу в Париже, отец у меня француз, а мать – из польских евреев. Говорят, дед был очень религиозным человеком. Мне 27 лет, а я в синагоге впервые. Для этого надо было приехать в Витебск, - сказал он и улыбнулся, то ли от таких географических и биографических парадоксов, то ли вспомнив, как старики с любопытством разглядывали его в синагоге.
Потом съемочная группа долго снимала в Музее Шагала. Записывали интервью с его директором Людмилой Хмельницкой. Спрашивали, например, чей художник Марк Шагал: еврейский, русский или французский.Любят задавать люди этот вопрос.
И невдомек им, что странная и почти необъяснимая история произошла с художником. Его родина оказалась не географическим понятием, ее нельзя найти на глобусе. Его родина определяется временными рамками. Она осталась в детстве и юности. И он действительно нежно и трепетно любил свою родину. Наверное, поэтому на всех картинах Шагала вы увидите уголки города, в котором прошло его детство, вы увидите людей, которых он помнил с того самого сказочного времени. На Первом Международном шагаловском пленэре в Витебске был замечательный художник, ныне живущий во Франции, Борис Заборов. Я помню его слова: “Шагал запомнил свои детские сны. И нарисовал их на холстах. Ведь именно в детских снах люди летают”
Не знаю, поймут когда-нибудь японские кинематографисты творчество художника, которому одновременно могли петь оды и считать чужаком?
За эти десять лет я работал, наверное, с сотнями людей, из разных стран мира, которым рассказывал о Шагале, о Витебске.
Помню, приехал в Витебск испанский журналист и рассказал такую историю.
Вышел он на привокзальную площадь и спросил: “Где музей Шагала?” “Не знаю”, - ответили ему. Прошел еще метров сто, снова спросил, опять: “Не знаю”. Человек десять спросил, никто не знает. Наконец-то один пожилой мужчина сказал: “Это напротив здания КГБ” и рассказал куда надо идти. Испанец через метров сто решил уточнить, правильно он идет или нет. Снова спросил: “Где музей Шагала?”. Никто не отвечает. Стал спрашивать: “Где КГБ?” Все сразу показывают. Вот так и пришел к музею. Это было в начале девяностых годов.
Сегодня в Витебске, безусловно, знают где находится Музей Шагала. Хотя, по прежнему, иностранцев здесь бывает куда больше, чем витеблян.
Однажды я показывал Дом-музей богатому москвичу. К своей еврейской фамилии он прибавил (купил) немецкое – “фон”. Получился немецкий аристократ из Касриловки. За минуту оглядев родительский дом Шагала, он спросил: “Почему здесь все так бедно?” и удалился.
Люблю рассказывать немцам. Внимательные слушатели. Переспрашивают, записывают.
Американцы другие. Располагаются на зеленой лужайке во дворе музея. Фотографируются. Не очень внимательно слушают о чем им рассказывают. Цель достигнута. Семья сфотографировалась на фоне шагаловского дома. Они напоминают альпинистов, для которых самое главное достичь вершину горы.
Я хорошо знаю материал и поэтому иногда могу себе позволить роскошь рассказывать об одном, а думать о другом. Временами меня догоняет актуальный вопрос: “Сколько мне заплатят за экскурсию?”, но чаще я размышляю о гораздо более интересных вещах.
Какой энергетикой, каким талантом должен был обладать художник, чтобы спустя годы собирать вокруг себя киношников из Японии и туристов из Америки, чтобы здесь в Витебске француз Николя задумался “Кто он?”, чтобы тихий как сон, городок Лиозно, в котором от старых времен осталась одна полуразвалившаяся баня, стал туристической Меккой?
А может дело не о в энергетике, а в чем-то другом, чего я не понимаю?