А

ЖУРНАЛ "МИШПОХА" №10 2001год

Журнал Мишпоха
№ 10 (2) 2001 год



Басин Яков Зиновьевич, 1939 г.р., выпускник Минского медицинского института (1964), литератор, историк, автор пяти книг. Автор и редактор еврейской радиопрограммы “Мост” (1993-1995), редактор газеты “Мезуза”. Вице-президент Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин, Президент Религиозного объединения общин прогрессивного иудаизма, представитель американской еврейской общественной организации “Union of Councils for Soviet Jews” (“Союз комитетов в помощь евреям бывшего СССР”) в Республике Беларусь, член Международной ассоциации журналистов.

Фрагмент синагоги в Гродно
Витебск. Большая синагога
Витебск. 1921 г.  Сваленные в кучу конфискованные свитки Торы в одной из сина ог города.
Витебск. Начало 20-х гг. Одна из синагог города, переоборудованная в рабочий клуб. На стене плакаты на идиш: “Образование — путь к коммунизму” и “Советская власть объявляет, что цель образования — удовлетворение потребности всех людей” (цитата из Ленина).
Минск, Хоральная синагога (с 1924 г. — еврейский клуб, позднее — еврейский театр, с 1949 г. — русский драматический театр).
Любавичский ребе Иосиф-Ицхак Шнеерсон. Рига. 1928 г.
Арон-кодеш синагоги
Синагога в Новогрудке. 1923г.
Минск. Начало 20-х гг. Раввин синагоги водовозов Иегошуа Цимбалист (“Реб Шия Хороцнер”), подвергавшийся репрессиям за организацию религиозного сопротивления действиям властей по ликвидации иудаизма.
Интерьер синагоги в Быхове. 1988 г.
Синагога в Несвиже. 1920г.
Синагога в Друе. Фрагмент алтаря.
Синагога в Глубоком. 1924г.
Интерьер синагоги в Ружанах. 1994г.
Фрагмент синагоги  в Гродно. 1992 г.
Синагога в Новогрудке. 1923 г.
Синагога в Слониме. 1992г.
Могилев. Здание бывшей синагоги. Ныне — училище Олимпийского резерва. 1993г.
Витебск. Так выглядит сегодня бывшая Хабадская синагога. 1999г.
Минск. Здание бывшей синагоги на ул.Раковской. Ныне — шахматно-шашечный клуб.
Минск. Здание бывшего молельного дома (до 1924 г.) на ул.Димитрова (б.Татарской). Снесено в октябре 2001 г.
Минск. Здание бывшей синагоги в Троицком предместье. Ныне — Дом природы.
Минск. Бывший дом главного раввина Минска при Хоральной синагоге. Ныне - Малая сцена театра. им. М. Горького.

© Журнал "МИШПОХА"

История


Яков БАСИН
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ В БОРЬБЕ С "ОПИУМОМ ДЛЯ НАРОДА"
Одной из основ идеологии большевистской диктатуры был воинствующий атеизм. Поставленная большевиками цель - искоренение религии как пережитка прошлого - привела к государственной поддержке атеистической пропаганды и запрету на пропаганду религиозную. Особым гонениям в 20-е годы подвергалось православие как наиболее массовая религиозная структура, но затеянная властями ожесточенная борьба с еврейской национально-культурной автономией втянула в этот, в целом, антиеврейский процесс и синагогу. Для Белоруссии, где иудаизм в ХIХ веке пустил особенно глубокие корни, эта борьба носила более чем драматический характер.
Нельзя забывать, что именно в Белоруссии (в Минске и в Бобруйске) прошли в 1859 году первые в России съезды раввинов. И именно здесь располагались едва ли не самые знаменитые в Европе ешивы второй половины ХIХ - начала ХХ веков: Воложинская, Пинская, Мирская, Лидская, Слуцкая, известные своими талмудистами, давшими начало целым направлениям в иудаизме. На территории Белоруссии располагался до 1920 года мировой центр движения Хаббад, сыгравший огромную роль в деле сохранения иудейского религиозного мировоззрения на территории Советского Союза в первые десятилетия советской власти. Здесь, в Белоруссии, находились святые для верующих евреев всего мира места — могилы крупнейших религиозных деятелей и талмудических авторитетов ХIХ века. Здесь похоронены воложинские раввины Хаим Воложинер (в Воложине), его сын Ицхак (Ивенец) и Йосеф-Бер Соловейчик (Брест), представители династии карлин-столинских хасидских цаддиков Аарон Перлин, его сыновья Ашер и Яаков и внук Аарон II (в Столине и в бывшем пригороде Пинска Карлине) и другие.
Борьба с иудаизмом началась с категорического запрета на организованное религиозное воспитание детей, и велась она руками Евсекции РКП(б), - первыми шагами которой была ликвидация начальных школ при синагогах (хедеров) и религиозных учебных заведений (ешив). Основанием для закрытия хедеров стал Закон об отделении церкви от школы, и уже в сентябре 1918 года Государственный комитет по просвещению издал приказ, запрещающий занятия в хедерах. В Белоруссии сигналом к закрытию всех еврейских религиозных учебных заведений стал показательный суд над хедерами в Витебске. В те дни еще возможным было открытое столкновение воспитанной на многовековых традициях еврейской массы с новыми властями. Это столкновение носило драматический характер и не раз приводило к народным бунтам (один из таких бунтов, возникший в Витебске в 1921 г., был подавлен войсками) и заканчился осуждением и ссылкой раввинов и учителей хедеров (меламедов). Начиная с 1921г., во многих городах (Витебск, Полоцк, Мозырь и др.) проходили публичные показательные процессы над иудаизмом и религиозным обучением. Витебский процесс (12-18.01.1921) был первым процессом такого рода. Власти готовились к этому суду очень тщательно: было найдено нужное помещение (театр “Рекорд”), подобран соответствующий состав судей, экспертов, свидетелей; газетные публикации обеспечили необходимую обстановку в зале. Властям было отчего беспокоиться: в городе тогда было 35 хедеров, в которых трудилось 49 учителей (меламедов). Одним из тезисов обвинительного заключения был факт, что у других народов нет подобной системы образования. Абсурдность подобной позиции была очевидной, но властей это никоим образом не останавливало. В защиту хедера выступил лишь бывший витебский казенный раввин Х.Меламед. Приговор был категоричен: “Хедеры должны быть закрыты, по возможности, в кратчайшие сроки, а дети отправлены в еврейские школы с преподаванием на идиш”. Аналогичные “суды” прошли в 1921г. в Гомеле, Бобруйске, Полоцке, Мозыре и других городах. Борьбе с хедерами были посвящены многие общественные акции евреев Белоруссии, в частности, съезд евреев - работников просвещения (Минск,), конференция еврейских женщин Могилева, Витебска и Слуцка и др. Во многих городах (Минск, Витебск, Гомель, Могилев, Рогачев, Слуцк, Бобруйск и др.) были созданы специальные комиссии, которым было поручено обеспечить закрытие хедеров и открытие новых школ на идиш.
Новый виток борьбы государства с еврейским религиозным образованием начался в январе 1922 г., когда все евсекции республики посвятили свои заседания вопросу о хедерах и был принят специальный документ: “О нашей тактике в борьбе с хедерами”. Одновременно Совет Народных комиссаров принимает постановление: “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”, в развитие которого 26 мая того же года издается указ Совнаркома “О запрещении преподавания детям еврейской национальности религии в хедерах, талмуд-торах и ешиботах”. Этот указ породил новые антирелигиозные акции (например, суд над меламедами в Бобруйске, “антипасхальное” собрание в Витебске и демонстрацию в Йом-Киппур в Борисове в 1923 г.). Евреи начали создавать подпольные хедеры, и, несмотря на репрессии, число учащихся в них росло. Так, в Минске в 1926 г. в подпольных хедерах училось 273 школьника, а в 1928 году их стало 324. Во властные структуры республики поступали протесты по поводу преследований меламедов и закрытия хедеров. Долгие века хедеры были основной формой начального образования еврейского населения, обеспечивавшего ему почти сплошную грамотность, и переломать традицию было не просто.
Власти в своих попытках монополизировать все вопросы образования уничтожали любую самостоятельную деятельность населения. В Витебске была закрыта подпольная еврейская начальная школа, никакого отношения к хедерам не имевшая. Поводом для закрытия послужило то, что преподавание велось по программам еврейских средних школ, существовавших до 1917 г. Учителя были арестованы и высланы в Сибирь.
В течение 20-х годов проходили многочисленные показательные суды над конкретными людьми – служителями культа. Известны публичные процессы над раввинами (1925), резниками (1925), проходившие параллельно в нескольких городах. Некоторые носили откровенно фальсифицированный характер. Например, суд по обвинению минских резников в убийстве витебского коллеги за то, что тот якобы резал евреям кур за половинную от обычной платы цену (5 коп.). Суд в Минске начался 28 февраля 1925 г. Процесс получил название “Шохтим-трест” (Трест резников). С самого начала просматривалась ничем не прикрытая провокационная цель процесса - дискредитировать идею использования кошерной пищи. Материалы процесса широко освещались в прессе, по радио, с театральных подмостков. Суд уже не носил характер общественного диспута: к нему было привлечено официальное судопроизводство, а сюжетом избрано уголовное преступление. Согласно обвинительному заключению, 31 декабря 1924 г. шойхеты (резники) Минска обратились к владельцу пивным ларьком Мойше Вайхойзу, больше известному по прозвищу Мойшке Хомон, с просьбой организовать убийство молодого конкурента из Витебска. Предложение сделал резник по фамилии Зайчик. Вознаграждением предполагалась сумма в 150 руб. Убийство было совершено, милиция его быстренько раскрыла и передала в суд. В газетах публиковались фотографии убитого молодого человека, приводились выступления прокурора, деятелей евсекции С.Агурского, А.Волобринского, Л.Розенгойза, показания свидетелей, признания обвиняемого. Речи были полны возвышенной риторики: “На скамье подсудимых сидят не рядовые преступники, а представители тех, кто на протяжении сотен лет во имя религии сосал кровь еврейского народа”. (С.Агурский). Среди виновных в преступлении назывался минский раввин Глускин. Каково же было смущение, когда выяснилось, что процесс фальсифицирован, никто не был убит, это - провокация, предполагаемый убийца Мойшке Хомон подставлен уголовным розыском, а его показания просто выбиты. Но властей это совсем не обескуражило, и пропагандистская кампания продолжалась с тем же напором. Трое резников получили сроки: Зайчик и Рапопорт - по три года, Свирзовский - два. В газетах публиковались статьи о том, что кошерная пища - это выдумка раввината. В Минске, Орше и других городах с успехом шла “музыкальная сатира в пяти картинах” под названием “Трест резников в Минске” (автор - М.Шимшилевич), где в крайне окарикатуренном виде выставлялась вся синагогальная жизнь, а среди действующих лиц были раввины, канторы, шойхеты, моэлы.
Аналогичное “дело резников” было организовано и в Гомеле, но там результаты оказались более драматичными: 10 шойхетов были осуждены к нескольким годам тюремного заключения. В 1931 г. в Минске состоялся суд над минским моэлом Руденским, который был осужден на три года лишения свободы. На суде, гневно обличая обряд обрезания, выступили активисты евсекции Лейме Розенгойз и Хаскель Дунец, известные своим левацким экстремизмом. Позднее их речи были опубликованы в брошюре “Религиозные диверсанты перед пролетарским судом”. Спустя три года история повторилась. Опираясь на материалы суда над резником 62-летним Рапопортом, ложно обвиненным в изнасиловании, Х.Дунец издал брошюру “Перед пролетарским судом. Суд над преступником - насильником резником Рапопортом”. В ней, используя библейские тексты, древние законоучители обвинялись в порнографии и пропаганде разврата. Одним из источников для автора стал первый в истории сборник эротической поэзии “Песнь песней”.
В некоторых городах суды над работниками культа стали привычным делом. В Бобруйске, например, первый суд над группой меламедов состоялся уже в 1921 г. Через два года состоялся большой суд над еще одной группой меламедов и синагогальными служками (шамесами). И так продолжалось почти до конца 30-х гг. (Поскольку по законам СССР обрезание не запрещено, моэлов, совершающих эту процедуру, осуждали по самым разным поводам, нередко совершенно вымышленным). Антирелигиозные мероприятия чаще всего проводились руками молодежи, объединенной в комсомольские организации: в апреле 1921 г. II съезд ЛКСМ Белоруссии призвал комсомольцев “вырвать молодежь из клерикальной школы”. Власти устраивали в праздничные дни массовые альтернативные мероприятия. В 1921-1922гг. почти во всех городах с большим еврейским населением (Минск, Гомель, Витебск, Мозырь, Борисов, Бобруйск, Рогачев, Могилев и др.) в дни еврейских праздников (Рош га-Шана, Песах, Йом-Киппур) проводились митинги с последующей раздачей бесплатных обедов. В еврейских клубах проходили диспуты о “судном дне”, которые больше напоминали диспуты где-нибудь в средневековой Испании, когда исход спора был заранее предрешен и даже была известна будущая судьба их еврейских участников. Именно в праздничные дни, как издевка над чувствами верующих, инсценировались суды над религиозными обычаями, которые превращались в судилища над иудаизмом. Такой суд в Мозыре в здании городского театра в Йом-Киппур 1922 г. длился всю ночь и до середины следующего дня. Все эти митинги, факельные шествия, лекции на антирелигиозные темы, концерты, суды, субботники привлекали значительное число зрителей, клубы и театры были забиты до отказа. Далеко не всегда “показательные суды” были чисто абстрактными. Нередко на них появлялись вполне реальные обвиняемые. Так, в Слуцке 30 сентября 1922 г. был инсценирован суд над комсомольцем, посетившем в Йом-Киппур синагогу.
Атеистические мероприятия в Йом-Киппур носили массовый и воинственный характер, но верующие не собирались так просто сдавать свои позиции. Осенью 1920 г. в ряде городов состоялись выступления раввинов и их друзей. Во время “Йомкиппурника” в Витебске верующие напали на осквернявших их моления атеистов, произошла драка. Аналогичные события были отмечены в Гомеле: на площади Труда, где располагалось большинство синагог, состоялся комсомольский митинг, оркестр играл “Интернационал”, молодежь пела и плясала. Группа верующих во главе с раввином Баришанским устроила им обструкцию. Эта же группа провела “митинги протеста” в синагогах города.
В последующем ежегодно в Судный день, когда по традиции евреи должны соблюдать пост и не трудиться, власти устраивали так называемые “общественные работы” с торжественными шествиями под музыку по улицам города. Завершались эти “праздники” развлекательными мероприятиями и трапезой в помещениях синагог. С большой помпой был устроен “Йомкиппурник” в Минске в 1923 году. В один из вечеров на Йом-Киппур, когда звучит молитва “Кол Нидрей” и синагоги переполняются людьми, минские комсомольцы из Союза безбожников устроили уличные манифестации с плакатами, на которых был изображен раввин, целующийся с православным священником, и стояла надпись: “Долой раввинов и попов”. На протесты верующих никто внимания не обращал.
В середине 20-х годов власти начали создавать альтернативные “красные” общины во главе с “красными” раввинами, которые произносили в синагогах коммунистические проповеди. Такие общины появились и в Минске.
“Красным” раввином “красной” общины стал Хаим Пейсахович. Несмотря на прекрасное образование, полученное в ешивах Слободки, Лиды и Бреста, несмотря на 20-летний труд раввином местечка Старые Дороги, он был распропагандирован большевиками и работал под контролем евсекции. Но деятельность Пейсаховича, как и деятельность других “красных” раввинов (их было крайне мало), не имела успеха у верующих. Х. Пейсахович, как бы близок он ни был властям, вынужден был в 1931 г. эмигрировать в Палестину. Кличка “красного раввина” преследовала его и там, хотя он и пытался как-то загладить вину и даже построил в Иерусалиме синагогу “Тора вэ-дат”.
Однако чаще всего случалось иное: раввины и цадики отказывались молчать перед лицом воинствующего атеизма властей и подвергались репрессиям. Среди тех, кто, рискуя собой и членами своей семьи, выступал против произвола властей, был минский раввин Ошер Керенштейн, который, начиная с 1917 г., неоднократно подвергался арестам и тюремному заключению. О.Керенштейн был среди тех, кто в 1930 году подписал коллективное письмо о преследовании иудаизма в СССР. Позднее ему был “разрешен” выезд в Палестину, и он стал раввином города Афулы.
Совершенно неоценимую роль в сохранении духовных традиций еврейского Минска в те тяжелые годы сыграл городской магид (проповедник) Беньямин Шаковицкий. После смерти духовного раввина Минска Лейзера Рабиновича, отработавшего на этом посту 28 лет, Б.Шаковицкий стал едва ли не самым серьезным авторитетом в вопросах иудаизма в городе. Это действительно был высоко образованный человек, прекрасный знаток еврейской истории, ивритской и идишистской литератур. Квартира его была наполнена огромным количеством книг, которыми свободно пользовались не только раввины и магиды, но и все, кто только готовил какие-нибудь выступления по еврейской национальной тематике. Испытывая материальные затруднения, Шаковицкий, тем не менее, никогда не забывал пригласить к себе на трапезу самых бедных членов общины.
В 20-е годы Шаковицкого не раз арестовывали, высылали из Минска. Он возвращался, и все начиналось сначала. В пятницу вечером, после шаббатней трапезы, он произносил свои проповеди в Этингер-шул (на Ленинской улице), собирая полный зал слушателей. Субботние дни он проводил в “Калте шул” (на Немиге), встречаясь на синагогальном дворе с теми, кто хотел поговорить с ним и получить совет и помощь. Когда преследования религиозных деятелей стали просто невыносимыми, Шаковицкий помог своим сыновьям нелегально перейти границу и через Польшу перебраться на Запад. Оба получили блестящее образование и стали раввинами: старший Нафтоли - в Англии, а младший Бецалел - в США. Книгу одного из них, с комментариями к сочинениям Маймонида (Рамбама) “Скиния Бецалела”, до сих пор изучают в ешивах всего мира. Сам же минский магид сумел выехать в Палестину только в 1934г. После образования государства Израиль его сыновья присоединились к нему.
В Витебске за поддержку, оказываемую подпольным ешивам, неоднократно преследовался властями раввин Борух Рабинович. В Погосте Слуцкого уезда Минской губернии подвергался преследованиям “непокорный” раввин Хаим Медник. В 1925 году, после 10-летнего труда в своих общинах, оба этих религиозных деятеля были вынуждены эмигрировать в США и позднее стали раввинами в Чикаго.
В 1922 году началась ликвидация синагог. Официальным поводом для этого стала объявленная государством антирелигиозная кампания и борьба с безграмотностью. Последний тезис явился основанием для реквизиции синагогальных зданий - принудительного их изъятия в собственность государства. Однако в последующем их переоборудовали не только в клубы, театры и школы, но и в складские помещения.
Агрессивное безбожие стало одним из элементов внутренней политики государства, его попыток насильственной секуляризации еврейской массы. Делалось это, невзирая на официальное декларированное отделение церкви от государства. В итоге было закрыто большинство синагог почти во всех белорусских городах. Но религиозная жизнь продолжалась – она переместилась в миньяны, размещавшиеся в частных домах.
Началась эта кампания с закрытия в 1921г. одной из синагог Витебска - в ней открыли еврейскую школу. Одним из наиболее драматических событий в жизни евреев Минска стала ликвидация в 1924г. местной хоральной синагоги - ее отдали под клуб (позднее здесь разместился еврейский театр). Закрытию хоральной синагоги предшествовала массовая атеистическая демонстрация, во время которой над толпой несли плакаты “Долой религию!”.
Закрытые в Гомеле в 1926 году 10 синагог были частично переоборудованы под жилье и фабричные помещения, еще две отдали под столовую и музей. В здании слуцкой “Калте шул” разместили пекарню.
Население сопротивлялось подобному кощунству, оказывая противодействие тем, кто приходил реквизировать здания синагог. Только вмешательство воинской части позволило в 1921 г. освободить синагогу в Витебске в день ее закрытия от верующих, которые заняли здание и отказались уйти.
Несмотря на декрет Еврейского комиссариата (1919г.), запрещавшего существование еврейских общин, во многих городах, пользуясь относительной слабостью властей, общины в начале 20-х годов еще продолжали функционировать. Иногда на месте упраздненных общин возникали новые, под иными названиями и в иных формах. Так, в Витебске в начале 1920г. появился Синагогальный комитет, который взял под свою эгиду вопросы образования, культуры и еврейской благотворительности.
В апреле 1924 г. в Гомеле верующим удалось зарегистрировать религиозную общину, которая содержала микву и еврейское кладбище. В общине работали 3 раввина. Не смотря на запрет властей, гомельские синагоги продолжали собирать благотворительные средства на свою деятельность.
Против существования таких общин резко выступало бюро Евсекции, и по его настоянию были закрыты многие общины и комитеты, включая даже те, которые находились в глубокой провинции, например, в г.Себеж Витебской губернии.
Уже в первые послереволюционные годы Белоруссию стали покидать крупнейшие религиозные авторитеты. Среди них - р.Моше Соловейчик — раввин из Кислович, сын основателя одного из новых направлений в исследовании Талмуда Хаима Соловейчика, переехавший в Варшаву еще в 1921 г. В Польше оказался один из крупнейших раввинских авторитетов р. Исраэль Меир ха-Кохен. Вместе с ними уехали и почти все их ученики.
В 1925 г. уехал в Эрец-Исраэль бобруйский раввин Мордехай Рабинзон. В течение 17 лет он работал потом директором Иерусалимской библиотеки, выпустил несколько книг по литературоведению, перевел на иврит произведения Эмиля Золя и других европейских авторов.
Однако легальные возможности для выезда были быстро исчерпаны, и началась нелегальная эмиграция, которую провоцировали, как правило, сами власти. В качестве примера можно привести историю бегства в Польшу учащихся одной из наиболее известных в Европе иешив - “Эц хаим” из Слуцка, которую основал в 1897 г. р. Исер Залман Мельцер.
Ешива была закрыта еще в 1920 г. Здание было конфисковано, учащиеся во главе с раввином начали нелегально перебираться в Клецкую ешиву, которая находилась уже на территории Польши. Некоторые из них погибли при переходе границы, другие были схвачены польской контрразведкой и брошены в тюрьму по обвинению в шпионаже. Несколько арестов пережил и рабби Мельцер, воссоединившийся со своей ешивой лишь в 1923 г. В тот период, когда рабби Мельцер отсутствовал, с ешивой оставался рав Аарон Котляр, выпускник ешивы “Кнесес Исроэл” из Слободки.
Рабби Мельцер в 1924 г. уехал в Эрец-Исраэль, руководил там иерусалимской ешивой “Эц-Хаим”, возглавлял объединение ешив, был председателем “Совета знатоков Торы” Агудат Исраэль. А со слуцкой общиной остался рабби А.Котляр. Когда в 1939 г. советские войска заняли Клецк, он бежал вместе со своими учениками в Литву. Но спустя полгода советская власть была установлена и в Литве, и тогда группа учеников вместе с учащимися других ешив (в том числе, знаменитой Мирской ешивы), получив транзитные визы в Японию, пересекли весь Советский Союз и через Шанхай добрались до США. Там, в Лейквуде, они основали новую ешиву, вскоре ставшую одной из самых крупных в Америке.
В начале 20-х гг. многие ешивы - и преподаватели, и учащиеся - вынуждены были выбираться из СССР нелегально. В частности, таким образом в 1922 г. в Белостоке оказались члены Центральной ешивы движения Мусар, размещавшейся до этого в Гомеле.
В 1922 г. был арестован, но бежал из-под стражи и нелегально перебрался в Польшу раввин Шломо Гоборин, который в годы первой мировой войны возглавлял ешиву в Минске. Преследования властей заставили его в послереволюционные времена оставить ешиву и вести преподавательскую деятельность в частных домах и подпольных синагогах. Полными составами бежали из Белоруссии ешивы не только на Запад, но и на Восток, в
Россию, однако и здесь их ждали преследования со стороны властей. Например, уехавшие из Любавич хасиды Хаббада во главе с пятым любавичским ребе Шоломом-Довом-Бером Шнеерсоном создали свой ешибот в Ростове-на-Дону, но в 1921 г. (спустя год после смерти ребе) над ними был организован судебный процесс, и ешибот был закрыт.
Для многих раввинов преследования властей закончились драматически. Одним из первых осужденных в советский период в Белоруссии был рав Элиэзер Пупко (г. Велиж Витебской губ.), который был арестован в начале 1920 г. за содержание подпольной миквы и за призыв к евреям не покупать у базарных торговцев некошерное мясо.
Многие руководители общин, раввины и хасидские цадики оказались в ГУЛАГе. При их арестах применялись различные способы обмана и провокаций. Характерен случай с гомельским раввином Баришанским. Рафаил-Мордехай Баришанский был раввином в Гомеле и пользовался огромным авторитетом как в еврейской, так и в христианской среде. Был активным участником движения Мизрахи, избранным в состав его ЦК на учредительном съезде в Вильно в 1902 г. Благодаря его усилиям, отделение Мизрахи появилось в Гомеле. В годы первой мировой войны Баришанский много сделал по организации помощи беженцам из прифронтовой зоны. После революции был одним из самых серьезных противников политики Евсекции по искоренению иудаизма, возглавлял акции протеста верующих против осквернения большевиками религиозных чувств евреев. В июне 1922 г. Баришанский был приглашен на религиозный диспут, превращенный фактически в “суд над хедером”. “Диспут” длился 5 дней. В один из дней Баришанский выступил с речью, в которой борьбу большевиков с иудаизмом сравнил с антисемитской политикой царизма. По окончании “суда” был арестован и осужден на два года заключения. Коварство и произвол властей привел к такой волне возмущения в еврейской среде, что раввин был освобожден уже через семь месяцев. В 1923 г. Баришанский эмигрировал из СССР, оказался в США и уже спустя три года стал раввином Вашингтона. Умер в Нью-Йорке в 1950 г. в возрасте 84 лет.
В 1924 г. с легальным религиозным образованием в Белоруссии было покончено. Началось нелегальное, финансируемое Комитетом раввинов СССР, который был создан в 1922г. Возглавлял Комитет шестой Любавичский Ребе Йосеф-Ицхок Шнеерсон. Центр находился в Петрограде, куда 44-летний Ребе переехал из Ростова. Четыре года после смерти отца, пятого Любавичского Ребе Шалома-Дова-Бера Шнеерсона, отработал в Ростове его сын, принявший на себя руководство всем движением любавичского хасидизма. Но угрозы расправы, шедшие от сотрудников ростовского ЧК, стрелявших во время службы в потолок синагоги, заставили его покинуть юг страны.
В руководство Комитетом входили еще три главных столичных раввина - России, Украины и Белоруссии (главным раввином Минска в те годы был Менахем Глускин). В 1924 г. Комитет достиг договоренности с американским еврейским распределительным комитетом “Джойнт” о предоставлении финансовой помощи на развитие еврейской культуры и религиозного образования. Средства собирались практически во всем мире.
Деятельность Комитета раввинов позволила притормозить процесс гибели ешив. Более того, даже в условиях жесточайшего террора раввинам удавалось не только сохранить некоторые ешивы, но даже открыть новые. Уже в начале своей деятельности Комитет смог создать несколько нелегальных ешив “Тиферет бахурим”, где по вечерам обучались молодые люди, в основном студенты. Несколько таких ешив были и в Белоруссии - в Минске, Витебске, Гомеле, Жлобине и других городах. Позднее были открыты две ешивы (Невель - 1925, Полоцк - 1926), которые сыграли большую роль в религиозной жизни евреев всей послереволюционной России.
Полоцкую ешиву возглавил раввин Авроом Дрейзин (позднее его сменил Шлом-Хаим Каслман). Спустя год после возникновения, когда в ешиве уже занималось 50 человек, из-за преследования властей она переместилась в Витебск. В результате в Витебске работали уже две подпольные ешивы, и сюда стали прибывать ученики и раввины из многих городов СССР, где ешивы были уже ликвидированы (Кременчуг, Тирасполь, Курск, Переяслав и др.). После закрытия в 1929 г. невельской ешивы и высылки ее лидера Шмуэля Левитана в Сибирь, Витебские ешивы стали ведущими учебными заведениями в СССР по подготовке раввинов и шохетов. В 1928 г. в них одновременно занималось более 100 учащихся.
Занимаясь в условиях подполья, вынужденные соблюдать все строгости конспирации, учащиеся ешив испытывали всяческие лишения, но стойко несли свою ношу. Синагога была для них домом в полном смысле этого слова. И ученики, и сами раввины спали на скамейках в синагогах. В половине пятого утра при свете керосиновых ламп, располагаясь в женском отделении, они начинали свои занятия. К семи утра, смешиваясь с населением, которое приходило на утреннюю молитву, они перебирались в мужское отделение, где и продолжали обучение. Жили впроголодь, на те скромные подаяния, которые им давало местное население.
Наиболее серьезную роль в сохранении иудаизма в Белоруссии (и в СССР) сыграли любавичские хасиды. Центральная роль рабби Й.-И.Шнеерсона в этом процессе неоценима. Его отец рабби Шолом-Дов-Бер Шнеерсон, возглавивший любавичское движение в 1882 г., основал спустя 15 лет в Любавичах ешиву “Томхей Тмимим”, подготовившую большое количество не просто религиозных лидеров, а подлинных подвижников в деле сохранения духовного и национального богатства еврейского народа.
Нелегальную систему еврейского религиозного образования фактически создал Йосеф-Ицхок Шнеерсон. В 20-е годы сеть любавичских ешив возникла в различных городах не только СССР, но и Польши (варшавская ешива “Томхей Тмимим” начала работать уже в 1921г.).
Духовным руководителем любавичских хасидов в Минске был Авром-Борух Певзнер, получивший религиозное образование в ешиве “Томхей Тмимим”. Активный участник любавичского религиозного подполья, Певзнер подвергался преследованиям со стороны властей и в 1930 г., в конце концов, был арестован. После освобождения работал в Харькове, но в 1939 г. вновь был арестован и спустя год умер в казахстанской ссылке.
28 лет (с 1905 по 1933гг) отдал работе в Витебске любавичский раввин Шмарьягу-Йегуда-Лейб Медалье. В послереволюционный период многократно подвергался преследованиям властей. Отработав пять лет в Москве, был в 1938г. арестован и расстрелян. В том же году погиб и его сын Мойше, работавший раввином в Туле, а потом в Ростове-на-Дону.
Аналогичная судьба была уготована и другому участнику любавичского религиозного подполья раввину Якову-Захарию Маскалику. В 1920-е годы, работая в Журавичах Могилевской губернии, Маскалик был доверенным лицом рабби Шнеерсона и выполнял его личные поручения. В 30-е годы он оказался в Москве и был арестован. В 1937г., когда уже истекал срок его трехлетней ссылки в Казахстане, Маскалик был арестован и расстрелян в г.Чимкенте.
Чаще всего лидерами любавичского движения в городах были совершенно молодые люди, выпускники подпольных ешив. Так, в 1926-1929 гг. духовным лидером любавичских ешив в Невеле и Витебске был Арье-Зеев Пинскер, 1905 года рождения. Его брат Михаэль (1907г.р.) возглавлял подпольные ешивы Киева и Кутаиси. (Братья покинули СССР лишь в 1946 г.)
Судьба подпольных ешив, однако, была предрешена. В декабре 1930 г. в Витебске было арестовано 15 человек - раввинов и работников ешив. Большинство из них было осуждено на сроки до трех лет и сослано в Соловки, а ешива закрыта. Оставшиеся на свободе ученики, разбившись на группы по 10-15 человек, продолжали обучение, собираясь на квартирах сочувствующего им населения.
Несколько нелегальных ешив поддерживались движением митнагдим (“литовские” ортодоксы). В Белоруссии они содержали ешивы в Минске и Слуцке. (В Минске, таким образом, работали две подпольные ешивы. В 1928 г. в шести принадлежащих им “подпольных синагогах” города одновременно занималось 115 учащихся). К 1930 году были закрыты и эти ешивы.
Несмотря на то, что ешивы, готовившие раввинов для нелегальной религиозной деятельности на территории СССР, были разгромлены, их выпускники продолжали свою драматическую, а порой и весьма трагическую деятельность.
Еще в середине 20-х гг. рабби Й.-И. Шнеерсон послал выпускника любавичской ешивы Переца Мочкина на работу в еврейские колонии Крыма. В 30-е годы П.Мочкин зарекомендовал себя как активный деятель религиозного любавичского подполья, а в 1946 г. он и трое его сыновей, Шмуэль (1918 г.р.), Иосиф (1920 г.р.) и Иегуда-Лейб (1924 г.р.), организовали и финансировали выезд нескольких сот семей любавичских хасидов из СССР в США. Не оставили они своей религиозной деятельности и оказавшись в Америке. Сам Перец Мочкин до середины 70-х гг. был духовным лидером любавичской ешивы Монреаля (Канада).
Многие из участников любавичского подпольного движения успели эмигрировать из СССР до начала тотального сталинского террора, многие пережили этот террор и погибли в годы второй мировой войны от рук нацистских карателей. Были и такие, кто, пройдя сквозь годы лихолетья, продолжали свою деятельность и в 50-е, и в 60-е годы.
После окончания учебы в минской подпольной ешиве уехал в Эрец-Исраэль и возглавил там ешиву “Тора умлаха” Саломон Давид. Погибли в 1941 году в бобруйском гетто Шмуэль Александров и рав местной хасидской общины Шмуэль Беспалов - последнему перед смертью отрезали язык за то, что он ругал фашистов. Приговорен к 12-летнему заключению выпускник любавичской ешивы “Тиферес Бахурим” (Витебск) Гедалье Печерский - участник первого антисионистского судебного процесса в послесталинский период (Ленинград, 1961г.). Примеры можно продолжить...
В 1927 году Евсекция решила провести конференцию раввинов СССР. Предполагалось, что на этой конференции раввины выступят с поддержкой всех мероприятий советской власти в области религии и продемонстрируют мировой общественности “свободу вероисповедания” в СССР. Многие раввины и еврейские общественные деятели поддержали идею конференции, но наиболее дальновидные из них сразу поняли провокационный характер готовящегося мероприятия, которое могло закончиться публичной демонстрацией “реакционной сущности” иудаизма и его окончательной ликвидацией. Наиболее авторитетным голосом среди протестующих был голос Любавичского ребе. По нему равнялись остальные религиозные лидеры. Чтобы обезглавить все движение, власти решили физически уничтожить Ребе. Раввин Йосеф-Ицхак Шнеерсон был арестован в Ленинграде и без суда приговорен к смертной казни. Известие об этом немедленно стало известно во всем мире. Раввины объявили пост в своих общинах. Синагоги и молельные дома в эти критические дни были переполнены: еврейская общественность была убеждена, что расправа с Любавичским Ребе - это начало масштабных репрессий против религиозного еврейства страны. Акты протеста прошли во многих странах мира, в адрес советского правительства посыпались петиции, подписанные крупнейшими религиозными авторитетами.
Верующие евреи СССР направили правительству страны письмо в защиту Ребе, под которым стояли подписи многих тысяч людей. Сбор подписей проходил и в Минске.
Сначала расстрел был заменен десятью годами ссылки на Соловецкие острова, а затем было принято решение о высылке Ребе на трехлетнее вольное поселение в Кострому. Сотни хасидов пришли проводить Ребе в день, когда он покидал Ленинград. Перед отходом поезда Ребе произнес речь, в которой были такие слова: “Все народы мира должны знать: лишь наши тела были преданы изгнанию и порабощению чужим властям, но души наши не были изгнаны и в подчинение властям не преданы. Мы обязаны говорить открыто, во всеуслышанье - во всем, что касается нашей религии, Торы, ее заветов и еврейских традиций. Никто не вправе диктовать нам, а тем более - принуждать нас. С присущим нам еврейским упрямством и тысячелетней самоотверженностью, мы заявляем: “Не прикасайтесь к Моим помазанникам и Моим пророкам, не делайте зла”. Тюрьмы и каторга - временны, а Тора, Заветы и народ Израиля - вечны! Да будет с нами Бог, как Он был с нашими отцами. Да не оставит и не покинет Он нас!”
Но деятели Евсекции не могли смириться с поражением. Их газета “Эмес” (“Правда”) выходила с огромными заголовками: “Раввина Шнеерсона - в Соловки или Сибирь!”, “Почему не арестовывают раввина-мракобеса?”, “Кто победитель: революция или Шнеерсон?”. Было ясно, что власти готовятся к новому наступлению на иудаизм, что жизни Ребе действительно угрожает опасность. И тогда еврейские общины Франкфурта-на-Майне и Риги предложили Любавичскому Ребе работу у себя. Из Германии на переговоры приехал адвокат Оскар Каган, который в свое время представлял интересы Ленина, когда тот попал в немецкую тюрьму. Из Риги - депутат Латвийского сейма раввин Мордехай Дубин. Последний привез предложение своего парламента - торговый договор между Латвией и СССР. Советская власть начала торговаться. В конце концов, Ребе смог выехать из страны вместе со всеми членами семьи, близкими сотрудниками и вывезти часть своей уникальной библиотеки. 20 октября 1927 г. он навсегда покинул СССР.
А наступление на иудаизм, тем временем, продолжалось.
К концу 20-х гг. в СССР практически прекратилось издание религиозной литературы, еврейской в том числе. Во второй половине 20-х годов в Чернобыле был ликвидирован крупнейший центр по переписке свитков Торы, филактерий и мезуз. Фактически прекратило существование культивировавшееся веками на территории Беларуси писцовое искусство. Одновременно были закрыты мастерские по выделке пергамента для изготовления свитков. Остатки пергамента пошли на обтяжку пионерских барабанов.
Число синагог и молитвенных домов в этот период во всех городах уменьшилось в десятки раз (в Минске до 1917 года было 83 синагоги, в Бобруйске - 42, в Могилеве - 50, в Витебске -30, в Гомеле - 26). Рукописные свитки Торы, представляющие большую историческую и материальную ценность, конфисковывались и помещались в специальные хранилища. Нередки были случаи публичного сожжения свитков Торы и религиозной литературы.
В конце 20-х годов репрессии против религиозных деятелей усилились, причем в первую очередь они были направлены на тех, кто представлял особую опасность для властей – на известных раввинов, специалистов-теологов, талмудистов, комментаторов раввинских источников. Одним из первых пострадал слуцкий раввин Иехезкель Абрамский.
Выпускник крупных литовских ешив (митнагд), И. Абрамский девять лет отработал раввином в местечке Смолевичи в 35 км от Минска, а после этого с 1923 г. - в Слуцке. В 1928г. вместе с раввином из местечка Казимирово Шломо-Йосефом Зевиным добился разрешения властей на издание еврейского религиозного журнала “Ягдил Тора”. С помощью известного с дореволюционных времен бобруйского книгоиздателя Якова Гинзбурга они выпустили два номера “Ягдил Тора”. Отпечатанный в Минске, Бобруйске и Полтаве 100-тысячным тиражом журнал стал последним произведением еврейской религиозной литературы в СССР в довоенный период.
В 1929 г. И. Абрамский был арестован и осужден на 10 лет тюрьмы за “контрреволюционную деятельность”. В 1931 г. власти, однако, сочли возможным выпустить его, и вскоре он оказался в Англии, где был избран даяном (судьей) Лондонского религиозного суда. После создания государства Израиль, переехал туда и вскоре стал Президентом объединения иешив, членом совета Мудрецов Торы.
Эмигрировал из СССР и Ш.-Й. Зевин. Проживая в Эрец-Исраэль, он в течение девяти лет издавал обозрение раввинистической литературы, писал статьи по проблемам галахи, был редактором “Талмудической энциклопедии”. В последующем и Абрамский, и Зевин были удостоены Государственных премий Израиля в области раввинистической литературы. Оба прожили долгую жизнь в Иерусалиме: Абрамский умер в возрасте 90 лет, Зевин – прожил 88 лет.
Репрессии, направленные в конце 20-х годов против религиозных деятелей, носили тотальный характер. В их жернова попадали не только те, кто содержал подпольные ешивы и хедеры, но и те, кто их поддерживал из числа местных жителей. Так случилось в Полоцке, Витебске.
В 1929 г. в стране специальными законодательными актами религиозным общинам было запрещено заниматься благотворительностью и религиозным образованием. Тогда же власти стали налагать заведомо завышенные налоги на выпечку мацы, а частным пекарням запрещалось использовать наемную рабочую силу. В пасхальные дни во всех городах повсеместно проводились всевозможные антирелигиозные собрания и иные акции. Лига безбожников выпускала в Москве на идиш особую газету “Эпикойрес”, в которой публиковались статьи, обличавшие “реакционную сущность иудаизма”. В 30-годы было выпущено более 50 книг на идиш антирелигиозного содержания.
А в начале 1930 г. началась беспрецедентная кампания по дискредитации религиозных деятелей. Чувствовалось, что власти решили прикрыть последние из еще существующих подпольных религиозных учебных заведений. Евсекция опубликовала заявление, в котором говорилось, что “еврейская черная сотня” не только не подчиняется приказу о закрытии хедеров и ешив, но открывает в городах и местечках новые. Раввины и преподаватели ешив начали получать статус “лишенцев”. Их, как правило, большие семьи выселяли из домов, лишали прописки, обрекая на жизнь в подвалах и развалинах. Детей раввинов выгоняли из учебных заведений. Продолжающие свою деятельность раввины обкладывались такими налогами, что для их погашения приходилось продавать личные вещи, иначе грозил арест и ссылка. Многие из религиозных деятелей были просто вынуждены отказаться от своих должностей и ради спасения жизни уехать в отдаленные районы страны. Другие, пользуясь возможностью, просто покинули СССР.
Для белорусских евреев пиком всей этой вакханалии стал арест в марте 1930г. четырнадцати раввинов, проповедников и старейшин синагог Минска. Среди арестованных были раввин Менахем Глускин и городской магид Б.Шаковицкий. Всех их обвиняли в контрреволюционной деятельности, что в тех условиях было равносильно смертному приговору. Формальным поводом к процессу стало пребывание в Минске в августе 1929 г. американского раввина Глезера.
После его встреч с работниками минских синагог в печати появились сообщения, будто в Минске раскрыт контрреволюционный заговор раввинов. От расправы арестованных спасли только акты гражданского протеста, которые прошли на Западе. Еще не утвержденный в должности, только исполнявший обязанности наркома иностранных дел СССР Максим Литвинов, получив телеграмму от сенатора Бойро из Вашингтона, приложил серьезные усилия, чтобы сорвать провокацию ОГПУ. Но, выпуская М. Глускина и его коллег на свободу, власти взяли с них заявления, что в СССР нет антирелигиозных преследований и что они выражают протест против антисоветской пропаганды, которая якобы распространяется по этому поводу на Западе. В 1934 г. М. Глускин был приглашен еврейской общиной Ленинграда на должность раввина хоральной синагоги. Умер в Ленинграде в 1936 г.
В газетах печатались откровенные доносы на евреев, придерживающихся традиций. В доносах принимали участие и дети. Письмо такого “еврейского Павлика Морозова” напечатала 4 августа 1933 г. минская пионерская газета “Дер юнгер ленинец” (“Молодой ленинец”). Автор письма, пионер Лейзер Зальбург, сигнализировал, что его товарищ Арке Бесер посещает хедер, хотя все знают, что советская власть объявила хедер гнездом контрреволюции. В своих комментариях редакция хвалила доносчика за помощь в разоблачении антисоветских элементов.
Десятилетие героического сопротивления евреев против насилия властей над их национальными традициями и сегодня вызывает восхищение. Отмечали это и их враги. Еще в 1923г. автор памфлета “Долой рабинов” член ЦК Евсекции Эстер Фрумкин, после своей поездки по городам Белоруссии писала, что “ни еврейская социалистическая партия, ни Бунд, ни объединенная партия еврейских социалистических трудящихся не сражались за свои принципы с такой энергией и самоотверженностью, как те евреи, которые были обернуты молитвенной шалью”.
В 1930 году Комитет раввинов из-за преследований властей объявил о своем самороспуске. К этому времени религиозная жизнь евреев Белоруссии, как и других регионов СССР, практически прекратилась. В 1931 году были закрыты едва ли не последние синагоги в Минске и в других крупных городах республики. Несмотря на это, в 1932 г. в стране была объявлена новая атеистическая акция - антирелигиозная пятилетка. Предполагалось, что к 1 мая 1937 года в стране не останется ни одной действующей церкви. В середине 30-х годов в городах с большим количеством еврейского населения разрешалось оставлять лишь одну синагогу.
Фактически все эти меры привели к тому, что была разрушена веками культивировавшаяся общинная жизнь евреев. Исчезновение синагоги, выполнявшей извечно роль не только культового, но и общинного центра, означало разрушение национального уклада еврейской жизни.

© журнал Мишпоха