Отец Реммы слыл активистом советской власти.
Он работал председателем сельского совета, избирался председателем колхоза и всюду пользовался уважением окружающего люда. Однажды его заметил Янка Купала и упомянул в одном из своих стихотворений: “А во Хадасевiч – старшыня калгаса – знае, што дзе сеяць, не прапусцiць часу”.
Но все это не спасло хорошего человека от сталинской мясорубки, где он безвинно оказался в зловещем 1937.
Когда расстреляли отца, Ремме было семь лет. Вместе с матерью Хасей Ходасевич они проживали и кое-как перебивались в хлопотах и заботах в полуеврейском местечке Зембин, близ Борисова. Но прошло менее четырех лет, и в начале июля 1941 года в Зембин явились нацисты. А через полтора месяца Ремма с мамой уже находилась на окраине Зембина, куда оккупанты согнали все еврейское население местечка. Заблаговременно вырытая яма находилась неподалеку в небольшом лесочке. Туда отводили поочередно по 15-20 человек. Отдаленная стрельба заглушалась невообразимым плачем и душераздирающими криками быстро редеющей толпы.
А Хася все время причитала одно и то же: “Доченька, ты ведь не еврейка, все об этом знают, все знали твоего папу, тебя не должны убивать, иди и скажи об этом”…
Вблизи надменно наблюдал за происходившей акцией бургомистр Зембина Давид Эгоф, недавний учитель зембинской средней школы. Впоследствии он возглавит полицию Борисова и по локоть обагрит свои руки кровью бесчисленных убийств. Но тогда, как это ни странно сегодня выглядит, он смилостивился над знакомой ему несчастной девочкой-полукровкой и оставил ее жить.
Нынче в Зембине евреев нет. О них напоминает старое неухоженное кладбище с памятниками, на которых еще читаются еврейские фамилии, и огромная могила, где покоятся 927 зембинцев, убиенных в тот кровавый понедельник 18 августа 1941 года.
А Ремма Александровна Ходасевич, единственная из оставшихся в живых узница Зембинского гетто, женщина, которую еще в детстве осиротили две пули, от Сталина и Гитлера, проживает сегодня в Израиле. В ее квартире висит большой портрет отца, созданный кистью французской художницы Нади Ходасевич-Леже.
Недавно Ремма ездила в Париж, чтобы познакомиться со страной, где ее родная тетя получила широкую известность.