Памяти замечательного спортсмена, ветерана Великой Отечественной войны, воздушного стрелка, совершившего 140 боевых вылетов и 140 боев на ринге, заслуженного тренера, мастера спорта, чемпиона СССР 1949 года по боксу Владимира Когана посвящается.

Ранним утром 7 августа 1941 года над эстонским островом Сарема нехотя вставал рассвет. Тонкий солнечный луч, пробив пелену тумана, и, как бы извиняясь, слегка погладил лицо молодого солдата Володи Когана.
Открыв глаза, он резко вскочил, напялил на себя нехитрый армейский гардероб и выбежал из казармы. Ударивший в нос острый запах моря снял остаток дремоты, и, отдавшись выработанной годами привычке, парень стал имитировать приемы бокса, но тревожные мысли, как ежовые иглы, все лезли в голову: “Что будет с родителями в Минске, там же немцы? А где сейчас наши боксеры, что пошли со мной добровольцами, куда они делись?”.
Зарядка, которой он умудрялся заниматься почти каждое утро, подавила нервное напряжение; парень перешел на бег, постепенно увеличивая темп. В казарму Володька прибежал изрядно уставшим и сразу попал под перекрестные издевки валявшихся еще на койках солдат:
– Вовк, все Моонзундские острова, наверно, успел обежать? После такой нагрузки потребуй у начальства тройную пайку!
Подскочил закадычный друг Витька:
– Володь, Володь, послушай: “Сидят Гитлер с Геббельсом в туалете”…
– Отстань, Витька, ты мне уже все уши прожужжал с Гитлером и Геббельсом!
– Нет, нет, ты послушай: “Сидят Гитлер с Геббельсом в туалете, и вдруг туалет сломался. Провалились они в дерьмо: Гитлер по грудь, а Геббельс – по уши. Пытаются выкарабкаться, а Геббельс-то захлебывается и молотит, молотит лапами. Гитлер как закричит: “Ты что, Иоахим, охренел, волну гонишь! Солдаты захохотали.
Вечером Володя был вызван к командиру, капитану Ватолину:
– Рядовой Коган, где тебя черт носит?
– Товарищ капитан, в дальнюю казарму кто-то боксерскую грушу приволок, я давно ее присмотрел, так сегодня немножко поработал с ней, соскучился…
– Рядовой Коган, что, приказа не знаешь, мать твою? Не имеешь права отлучаться из подразделения, ты же стрелок-радист, лучше бы за своим пулеметом смотрел! Потом, вообще, оставь свои чемпионские замашки, понимаешь– война!
– Виноват, товарищ капитан!
– Скоро построение, летим на задание!
На, аэродроме, как стая мрачных беркутов, стояли тяжелые бомбардировщики, и перед каждым ДБ-3, – готовые к полету экипажи.
– Смирно, равнение на середину! Товарищ полковник, эскадрилья…
– Отставить, капитан, нет времени!
Полковник внимательно осмотрел выстроенные экипажи эскадрильи и твердым голосом, чеканя каждое слово, начал: “Товарищи летчики, нашей части оказана большая честь: выполнить приказ Верховного главнокомандующего товарища Сталина – бомбить, – полковник Преображенский на секунду остановился, обведя строй взглядом и повысив голос, крикнул – Берлин! Не скрою, задание опасное, но мне не надо объяснять важность этого полета: мы впервые будем громить врага в его логове, и для нашего народа – это надежда на победу! Уверен, что с честью справитесь с заданием! Лететь будем по маршруту, где по данным разведки, нет зенитных батарей. По коням!”.
– Вовка, – обхватив за шею Когана, возбужденно заговорил Витька, – ведь мы только отступаем, оставляем города, села, и вдруг, подумать только, по радио объявят: “Сегодня советские самолеты бомбили столицу фашистской Германии – Берлин!”. Представляешь, что будет твориться, какая радость! Это мы с тобой ее принесли! И мать моя в Барнауле услышит!
– А мои родители – нет, – отвернувшись, тихо сказал Володька.
Послышалась команда: “От винта!”. И пробивая непроглядную мглу, один за другим, натужно рыча, груженные бомбами самолеты взмыли в небо. Машина, в которой прижатый ремнями к сидению, сидел Коган, то проваливалась в бездну, то, напрягаясь и дрожа, опять упрямо набирала высоту. Стрелок был весь внимание: на него рассчитывал экипаж в случае атаки “мессеров”. Он до боли прищуривал глаза, впиваясь взглядом в ночную мглу, а через три часа услышал в мегафон голос штурмана: “Подлетаем к Германии!”.
В одно мгновение, как гигантская сцена, земля озарилась тысячью огней. “Вот, сволочи, живут – не тужат, у них, конечно, войны нет!” – выругался Коган.
“Приготовиться к бомбометанию!” – прозвучала команда. И вдруг, как ужаленный, самолет подскочил вверх, освободившись от полутонной бомбы, а Володька, рефлекторно выбросив вперед кулак правой руки, воскликнул: “На, получай, гад!”.
Была война, и прошло восемь лет… В купе вагона скорого поезда Киев – Вильнюс сидели офицеры-летчики. В проходе появилось четверо парней и пожилой мужчина в спортивной форме.
– Садитесь к нам, – позвал к себе спортсменов один из офицеров. – Простите, ребята, вы куда едите?
– В Каунас, на первенство страны по боксу, – ответил тренер, – мы из Белоруссии.
В разговор вмешался подполковник со Звездой Героя на кителе:
– Скажите, нет ли среди вас боксера по фамилии Коган?
– Ну есть, Володя Коган, а зачем он вам нужен? – насторожился тренер.
– Как зачем? Если это тот, кого я знаю, хотелось бы повидаться, он у меня в эскадрилье был воздушным стрелком, и мы с ним в августе сорок первого года бомбили Берлин. Помнится мне, что он был боксер из Минска.
– Вот это да, а мы ничего и не знали! Ребята, ну-ка быстро зовите Когана!
– А что, он никогда об этом не рассказывал?
– Конечно, нет, скромный парень! У нас в республике Володя – известный боксер: многократный чемпион Белоруссии, дважды – серебряный призер первенства страны, боец до мозга костей. “Пока, говорит, не стану чемпионом СССР, не повешу перчатки на гвоздь!”. Вот сейчас мы как раз и едем на первенство страны. Кстати, это у них семейное: его старший брат Матвей еще до войны был чемпионом республики, но погиб на войне.
– Да, в характере Когану не откажешь, это я помню.
Володя появился в сопровождении двух парней, которые буквально силком тащили его.
Увидев тренера, он развел руками и с удивлением спросил:
– Николай Михайлович, зачем вызвали? Я уже спал, меня силой приволокли сюда.
Подполковник встал и подошел к Когану:
– Парень, ты что, не узнаешь меня, неужели я так изменился?
Володя растерянно посмотрел на офицера:
– Капитан Ватолин! – неужели это вы?
И они обнялись.
– Ой, мужик, распусти свои клещи, задушишь меня! Ты, брат, здорово изменился; я помню тебя крепышом, с доверчивой улыбкой, а сейчас какой-то поджарый, скулы торчат, глаза лихорадочно блестят! Ты что, болен?
– Нет, – засмеялся тренер, – он вес держит, бокс – это работа не для слабаков!
– Давай выпьем, отметим нашу встречу, у меня по этому случаю в загашнике коньяк есть!
– Товарищ подполковник, Володе пить никак нельзя, вы же понимаете, завтра – соревнование, – осторожно вмешался тренер.
– Ну ладно, мы – по грамушке, чисто символически. Рассказывай, солдат, как тебя закрутила жизнь... Да и помянем товарищей! Почти все ребята из нашей эскадрильи погибли.
Спортсмены и пассажиры, заинтригованные необычностью встречи фронтовиков, до отказа набились в купе.
– Ты знаешь, я хорошо помню, за что тебя наградили первым орденом “Красной звезды”; сам на тебя писал представление: по-моему, сломался турель, в котором был укреплен тяжелый пулемет, ты стрелял, держа его одними руками, потом с ожогами попал в госпиталь. Так? Или я ошибаюсь?
– Да было дело, но разве я один? – смутился Коган .
– Дружище, как я рад, что встретил тебя и, вообще, кончай со своими официальными обращениями, зови меня Николай!
И они проговорили до глубокой ночи.
В Каунасский Дворец спорта подполковник Ватолин еле пробился. Сегодня здесь проводились финальные поединки первенства страны по боксу. В центре на возвышении, освещенном десятками юпитеров, сиял ринг, обернутый толстыми белыми канатами. И только подполковник успел сесть, как по залу объявили: “На ринг вызываются боксеры среднего веса”.
Тренеры оттянули канаты, спортсмены оказались на ринге и разошлись по своим углам.
– В красном углу – мастер спорта многократный чемпион СССР Михаил Силичев, Москва; в синем углу – мастер спорта призер первенства страны Владимир Коган, Белоруссия, – объявил диктор.
Рядом с Ватолиным сидели два паренька в ссадинах и синяках. Он догадался, что это выбывшие из турнира спортсмены.
– Коган уже отмолотил трех боксеров, зато сейчас ему лихо придется, куда ни кинь, а Силичев-то, – Москва, – сказал своему товарищу сосед Ватолина.
Поединок начался легкими обменными ударами, но вскоре активность возросла; в зале усилились шум и крики.
– Володька, левой по печени, по печени лупи! – кричал сосед. – Молодец, не ввязывайся в бой, держи его на дистанции!
– Кричи сильней, Валька, я охрип, пусть чаще включает правую. Он правой бьет, как лошадь копытом!
В перерыве диктор представил послужной список боксеров. Раздался гонг и начался второй раунд.
– Бокс! – объявил рефери, резко махнув рукой, поскользнулся и шлепнулся на спину, задрав ноги. Зал взорвался смехом, а виновник веселья, смущенно кряхтя, поднялся, потирая бок.
На ринге, как понимал Ватолин, наметилось явное преимущество Когана. Москвич, чувствуя, что проигрывает, пытался переломить ход поединка, решительно бросился в атаку, но два встречных прямых остановили его. Боковой хук Володи все чаще и чаще достигал цели; один из них потряс противника, но рефери не открыл счет. По очкам Коган явно переигрывал противника.
Из зала послышались выкрики:
– Вовка, побеждаешь! Не вяжись, отходи, сейчас Москва попрет!
И в этот момент Силичев нанес сильный удар в голову. Кровь из разбитой брови брызнула на лицо спортсмена.
«Судья, что смотришь, останови бой», – закричали болельщики москвича. – Когана надо снимать с соревнований!
Но в эту минуту раздался гонг, и врач подбежал к Володе.
– Неужели Коган из-за нелепого случая должен проиграть? – спросил взволнованный подполковник у соседа.
– По правилам, если во время боя врач найдет нужным, то боксера сразу снимают с соревнований. Но раз прозвучал гонг, раунд окончен, у Володьки появился шанс! И если ему за минуту отдыха успеют залепить бровь, он продолжит бой, но выстоит едва ли: противник обязательно нанесет удар по травме, и все будет кончено.
Третий раунд, раздался гонг, и под аплодисменты болельщиков Коган с заклеенной бровью вышел на ринг.
Судья объявил:
– Бокс!
Силичев сразу бросился в атаку, стараясь навязать ближний бой. Володя, защищаясь, отходил то вправо, то влево, не давая противнику нанести удар в голову.
Раздался крик: “Бегает, как мышь от кошки!..”.
Публика, заведенная необычностью ситуации, с возросшим интересом наблюдала за поединком. Один точный удар в голову – и москвич сохранит звание чемпиона. Взоры болельщиков то и дело обращались на большой настенный секундомер, а тот бесстрастно отсчитывал время.
Взглянув на часы, где стрелке оставалось пробежать всего 20 секунд, и понимая, что по очкам побеждает Коган, Силичев, позабыв о защите, бросился в атаку. И в этот момент Коган нанес ему быстрый, точный удар правой в челюсть. Противник рухнул – нокаут!
Уже стоя на пьедестале, Володя услышал:
“Чемпионом СССР 1949 года в среднем весе стал Владимир Коган – Белоруссия!”.
Сойдя с пьедестала, он попал в объятия Ватолина, а публика с интересом смотрела на чемпиона и героя в обнимку.
– Володька, мчим в ресторан, я в твою честь закатываю банкет!
Ресторан был переполнен; они с трудом нашли место. Сквозь сизый табачный дым едва виднелись силуэты музыкантов на эстраде.
– Володь, вот здесь, рядом с оркестром, приземлимся. Сейчас по полной программе можем принять нашу “летную норму”.
Напротив за столиком сидела молодая пара: девушка и парень; они о чем-то спорили, то и дело поглядывая в их сторону.
– Вовка, на нас с интересом смотрят, особенно на твое в синяках, залепленное пластырем лицо!
– А мне, кажется, Николай, их удивляет, как это герой-подполковник выпивает вместе с уголовником! – расхохотался Коган.
В это время к столу, где сидела молодая пара, подошли и бесцеремонно сели рядом трое здоровенных мужчин. Через минуту они повели паренька к выходу, а девушка в слезах подбежала к подполковнику:
– Помогите, ради бога, сейчас его будут бить!
– Кто, за что?
– Ничего не знаю, они бандиты, угрожали финкой и увели его!
Выбежав на улицу, приятели увидели, как троица избивает ногами лежащего на земле парня.
При появлении незнакомцев один из бандитов выхватил финку и, угрожая ею, бросился на Володю. Секунда, никто не увидел удара, послышался лишь хруст сломанной челюсти и бандит отлетел в сторону!
– Федька, Ленька, быстро линяем, это тот, кто стал чемпионом!
Мгновение, и след их простыл.
Володя подошел к всхлипывающей девушке. Та, немного успокоившись, подняла глаза, полные слез:
– Спасибо, что бы я делала без вас? Скажите, а, правда, что вы чемпион страны по боксу?
– Правда, моя хорошая, я – чемпион!

Без какавы бороться не буду! или Ефим, надо проиграть

Весна 1958 года. Помещение склада, где
хранились театральные декорации Дома офицеров, представляло собой огромный зал. Он был заполнен двухъярусными кроватями, на которых, не снимая сапог, валялись будущие кандидаты в чемпионы по борьбе. Было их около сотни. Увидев это безобразие, начальник армейского спортклуба сквозь зубы процедил:
– Капитан Боганов, солдаты должны находиться в казарме, под присмотром командиров! А ну как начальство увидит, что здесь творится? Вы, тренер, сами придумали эту вакханалию? Что случится – вам не сдобровать!
– А что делать, Василий Васильевич? На носу спартакиада, спортсмены должны жить в одном месте. Иначе их не подготовишь. Сами знаете, в Москве, Ленинграде, Киеве большинство профессионалы, сидят на зарплате, а у меня одни салаги.
– Они все разгильдяи!
– А что вы хотели? Это же не теннисисты или волейболисты, что с противником через сетку общаются, а борцы. Кто кого завалит. Драка по правилам. Кто на эту роль годится?..
Легко рассуждать, давать советы, искать ляпы. Я весь округ исколесил, чтобы в частях отобрать лучших. Кровь из носа, из них надо слепить чемпионов! Иначе – писать мне мемуары о путешествии из Минска в отдаленный гарнизон. Кстати, в 1953 году в Осиповичах я уже побывал, как персона нон грата. Тогда хватил лиха из-за “убийц в белых халатах”.
Я, расстроенный, сидел на стуле, перед входом в зал и думал: “Прет из меня инициатива, как понос, а в армии всякие умственные озарения, наказуемы”. И вдруг, из-за двери услышал слова солдата: “Вот начальнички, мать их, обещали спортивную форму, усиленное питание, талонов не дают, а как без какавы бороться?”.
Взбешенный, я влетел в зал:
– Встать! Кто тут без какавы бороться не будет?
Спортсмены замолчали.
– Товарищ капитан, это Васька! В его деревне Верхнепупье не начинают доить коров без какавы!
Ребята заржали.
– Ну так, кто без какавы бороться не будет? Завтра – в часть!
Одна мысль занозой сидела в голове: “Сейчас, или никогда!”. И я делал то, что до меня в Белоруссии никто не практиковал, риск, авантюра, что угодно! При принятых в борьбе 3-4 тренировках в неделю, борцы “пахали” три раза в день: в шесть утра они, полусонные, бежали с ускорением по парку Горького, потом, разбившись на пары, имитировали приемы борьбы; после обеда – баскетбол, футбол, а вечером на ковре – отрабатывая технику, боролись по-настоящему. И все это в разных сочетаниях. В субботу – баня, в воскресенье – отдых. К концу дня от падающих тел не выдерживало ковровое покрытие. Коллеги-тренеры шушукались, ехидно посмеивались: “Ведь доиграется Боганов, загонит ребят, факт!..”.
Голова шла кругом, не хватало времени. Надо было сформировать три команды по борьбе: классической, вольной и самбо, в разных категориях, от веса ребенка до веса слона, но чтобы боролись, как львы; выписать без достаточных побед липовые удостоверения перворазрядников, иначе не допустят к соревнованиям, достать форму, организовать питание, баню, быт, да мало ли что еще!
А дисциплина в этой банд-роте? Архаровцам покажи палец – руку отхватят! “Замордую их так, чтобы вечером валились с ног, а с другой стороны, что за питание, – солдатская пайка?.. Главное, не перебрать бы с нагрузкой!”. Вся надежда была только на спортивного врача Лидию Самохину.
Гром разразился через неделю: я был вызван к коменданту города полковнику Шеметову. Знакомство с ним состоялось пару лет назад: нарушение формы одежды – трое суток губы. Шел, проклиная себя и свою затею.
“Что могло случиться?”.
Полковник не дал мне отрапортовать и понесся с места в карьер:
– Шевчук ваш солдат?
– Да, он у меня на сборах, борец, – неуверенно ответил я.
– Вы знаете, чем занимаются у вас солдаты? – язвительно выпалил комендант. – Вашего придурка Шевчука доставили из милиции в комендатуру. Поймали на базаре. Выискался ухарь-купец: разложил на прилавке свой товар: ковровые дорожки, кстати, украденные в Доме офицеров, и лихо торговал ими.
“Допрыгался Шевчук, – схлопочет дисбат, а мне – не сносить головы”.
И вдруг:
– Боганов, у вас занимается мой сын Женька?
Переход был неожиданный, и у меня затеплилась надежда.
– Да, он ходит на тренировки.
– А борец из него выйдет?
– Конечно, он боевой мальчишка, подает надежды!
– Ладно, на первый раз – ограничусь замечанием! Наведите у себя порядок. А ваш “купец” отправится на губу.
Все внутри клокотало от злости: “Освободил от службы, только тренируйся! Так нет же, гад, ворует! Порядок наведу любой ценой, они эти сборы запомнят, иначе шарагу прикроют. А в полулегком-то весе – дыра; Шевчук, сволочь, был классным борцом, кем я его заменю?”.
Спортсмены знали все и встретили тренера настороженным молчанием.
– Я вас еле освободил, собрал, думал, что люди, а вы, мать вашу, допрыгались, висите на волоске! Сержант Хабибулин, назначаю тебя старшим, а всем: малейшее нарушение – вылетаете в часть!
Невысокий, с раскосыми глазами и улыбающимся лицом, потомок Чингисхана, на удивление, порядок навел быстро: заменил армейскую систему уставных наказаний кедом 47 размера. Дедовщина? Пожалуй, а как иначе?
Сомнение терзало неотступно: кого поставить в команду?
“В вольной борьбе есть тяжеловес, мощный, как танк, а на ковре – трус. Фигурой, без характера, можно побеждать только девчонок. Проиграет, факт, его надо заменить, но кем? Может, из классической борьбы взять Сашку Медведя, там останется надежный Гавриш. Все, решено! Александр – парень баскетбольного роста, и хотя веса для тяжа не хватает, зато сердце, по словам врача, автомобильный мотор. Посмотрю, время еще есть”.
Думал ли я тогда, да вообще кто-либо вокруг, что этот рискованный шаг обернется триумфом Медведя, ставшим в вольной борьбе трехкратным олимпийским чемпионом, самым выдающимся борцом 20 века.
И если Медведю и другим “недовескам” надо просто наполнить живот водой, то мухачу Лазарю Шапиро – усохнуть на 5 килограммов. Эх-ма, за здорово живешь, во славу Родины, добровольно отдать почти 10 процентов веса! Это при том, что злые языки в бане кричат: “Рубенчик! Не парь его так сильно, а то потом Лазаря от полки не отодрать!”.
И перед самыми соревнованиями, после одной из тренировок – ушат холодной воды: самбист Мамед-Оглы в туалете поскользнулся, разбил унитаз, осколками пропорол ягодицу и отправлен в госпиталь.
Надо же такому случиться! В команде по самбо – большинство кавказцы; незаменимым был маленький Мамед-Оглы: рост – 150 сантиметров с шапкой. А боролся – все сбегались смотреть на этот феномен: он шел на схватку с расставленными в сторону руками, как будто хотел по-дружески обнять приятеля. Удивленный противник хватал Мамеда за туловище, а тот ногой, как змея, обвивал его ногу и через голову перебрасывал незадачливого борца на спину.
“Это будущий чемпион мира, надо сделать все, чтобы задержать его у нас”, – думалось мне.
Возни с ним было много: Мамед грозился дембелем сразу же после соревнований, чтобы вернуться на Кавказ. Пастух тосковал по своим баранам.
Солдаты шутили: “Дурак, оставайся, наши девушки лучше баранов, их столько, что ты еще станешь мастером спорта по прыжкам в стороны!”.
И вот напасть!
На соревнованиях зашитый и перевязанный Мамед – даже к удивлению специалистов – победил почти всех лучших самбистов: сам и команда заняли второе место. Это была наша большая удача.
Спартакиада Вооруженных сил проходила в Киеве летом. В центре манежа Суворовского училища на помостах, подсвеченные юпитерами, лежали четыре разноцветных борцовских ковра. А вокруг муравьишками сновали люди.
Под щитом с информацией оживление: “Что происходит, третий день турнира, а у белорусов еще никто не выбыл!”.
– Ну сейчас нас прихватят судьи, – сказал я врачу команды, полковнику Кравцевичу.
– Почему вы так думаете?
– Владимир Самойлович, смотрите! На второй ковер идет бороться наш Ефим Фишбейн, а там меняют судей, старшим садиться Денисенко, пьяница, специалист по анекдотам, особенно, еврейским.
– Есть главный судья, в конце концов!
– Да, это подполковник Соловов, мужик справедливый, но решает-то все тройка судей на ковре, а им заказана совсем другая музыка… Я хорошо знаком с этой кухней, не первый год замужем…
– Боганов, но вы – храбрец: в команде Гейман, Кацович, братья Рубенчики, Шапиро, Ривкин, Коган – больше половины евреи!
– Еще не всех перечислили. А чему удивляетесь? До войны борьба, бокс, тяжелая атлетика в Белоруссии – сплошь евреи.
– Ну, Ефим, тебя вызывают на ковер! Не торопись, противник – толкач, перевод в партер, потом твой “задний пояс”. Разомнись, попрыгай, пошел, с богом!
– Слушай, Боганов, твой Ефим – длинный скелет, не похож на борца. Его противник – сплошные мускулы.
– Фима-интеллигент, очень добрый парень, его ребята любят, а своими костылями-рычагами знаете, как пользуется... Недаром студент физмата. Увидите, в бараний рог скрутит противника.
– Не понимаю, он же солдат?
– Это – не для печати, Фишбейн к армии никакого отношения не имеет. Я «одолжил» его в обществе “Красное Знамя” – взял напрокат. Теперь волнуюсь: эта подстава может боком выйти. Узнают – вылечу из армии без выходного пособия.
– Зачем вы это сделали?
– А как быть? Был у меня подготовленный парень, проворовался, пришлось срочно искать замену.
– Начальство знает?
– Конечно, надо было выписывать липовый военный билет, но отвечать все равно буду только я один…
Поединок начался.
– Владимир Самойлович, смотрите, Фишбейн перевел противника в партер, сейчас, как домкратом, поднимет вверх, так и есть, бросок прогибом, туше, ура, молодец, Фимка! Вот, гад Денисенко, я так и знал – не даст чистую победу, оценил прием только в 2 очка! А там было точно туше!
А через минуту Фишбейн снова оторвал противника от ковра, высоко поднял и прижал спиной к своей груди.
– Фимка, бросай! – заорали ребята.
В этот момент болтающийся, как кукла на резинке, противник со всей силы ударил Фишбейна головой в лицо. Кровь из рассеченной брови брызнула фонтаном. Послышались крики:
– Сука, не умеешь бороться, головой дерешься! Снять с соревнований!
Раздался свисток.
– Врача! – потребовал судья.
– Все, рассек бровь, сейчас Фишбейну не дадут больше бороться, – чертыхнулся я. – Команда летит к черту! Владимир Самойлович, бегите скорей, не дайте врачу снять его со схватки, задавите званием!
– Спортсмен бороться не может, его надо немедленно отправить в госпиталь, – объявил врач.
– Не спешите, лейтенант, мы воспитываем не барышень, а солдат, я думаю, он может продолжать бороться, – вмешался Кравцевич.
– Товарищ полковник, у борца серьезная травма.
– Лейтенант, ничего страшного, пусть выступает. Я отвечаю.
А через несколько минут Ефим, с заклеенной бровью, буквально воткнул хулигана лопатками в ковер.
– Наконец! – облегченно выдохнул я.
– Немедленно борца в госпиталь, – потребовал лейтенант.
– Владимир Самойлович, больше не возражайте, сейчас я командую! В госпиталь! Вы там будете с Ефимом, потом я приеду.
Вечером, после операционной Ефим, взволнованный необычностью ситуации, с забинтованной головой бросился мне навстречу:
– Аркадий Иосифович! Меня не хотят отпускать, раздели, нарядили в арестантский халат. Что делать? Да, а как там наши?
– Фима! Не все сразу! Наши – в порядке, а ты теперь не физик, а солдат, что растерялся?
– Я, в самом деле, не знаю, как уйти, все двери закрыты!
– Очень просто, много раз сам выбирался: на первый этаж, в туалет, и – в окно! Там мы тебя с машиной встретим, – я обнял Фиму, – пока, ждем!
Наступил заключительный день турнира. Накал страстей достиг апогея. На центральном ковре в последних схватках решалась судьба команд. Белорусам осталось провести две встречи, но какие: с чемпионами СССР Прудковским и Галкиным. Впервые, обойдя 52 команды, за бессменным лидером Москвой шла Белоруссия.
Я прикидывал: “Гавриш, Гейман, Кацович – уже чемпионы, Лактионов, Шапиро и, наверняка, Медведь и Фишбейн – призеры. Здорово, вторые места уже наши! И если Сашка Медведь не проиграет на туше Прудковскому – наши вольники чемпионы, а Фишбейн выиграет у Галкина – мы чемпионы и по классической борьбе, но мне тогда – хана!”.
Меня буквально распирало от радости, но, не показывая виду, поздравления принимал сдержанно. Все решали последние поединки.
Взволнованные, я и мой помощник Григорьев, в окружении ребят и начальства наставляли Медведя:
– Сашка, в твоих руках судьба команды, держись, только не ляпнись на лопатки!
Поединок начался атаками Прудковского; броски следовали один за другим. Он заработал много выигрышных очков, но добиться чистой победы не мог, вымотался. На это и рассчитывал Саша: когда до конца оставалось несколько секунд, Медведь резко обхватил чемпиона за ноги, перевернул его и бросил на лопатки. “Ура, мы – чемпионы!”, – закричали ребята.
Классики уже заняли второе место, но оставалась последняя схватка в полулегком весе: Галкин – Фишбейн. Кто бы мог подумать, что я сам хочу поражения своего борца!.. А ведь так и было: допускал, что Ефим может победить, но надеялся все же на опыт чемпиона; иначе вскроется подмена – из армии – вон!
Схватка шла очень стремительно. Публика неистово болела против чемпиона, сочувствуя молодому борцу с заклеенной бровью; ей импонировала манера борьбы Ефима: всех своих противников он клал на лопатки. Крик стоял неистовый: “Фима, жми, чемпион сдох!”. Так и есть, первый период за Фишбейном – 4 очка!
В перерыве схватки я с тяжелым сердцем подошел к нему:
– Прости, Фима, но надо проиграть!..
– Вы что, Аркадий Иосифович, я знаю, что выиграю и стану чемпионом армии, ведь это раз в жизни бывает!
– Фима, ложись!.. У меня выхода нет, подстава – я вылетаю из армии.
Борец сник, с невероятной болью посмотрел на меня, опустил голову:
– Ну, ладно!..
Долго я не мог позабыть этого взгляда.
Но фортуна вновь улыбнулась спортсмену: через несколько лет дала Ефиму шанс – побеждай! И кандидат физико-математических наук, мастер спорта Ефим Фишбейн в составе команды Белоруссии стал чемпионом страны.