***
Привычка жить пьянит, как алкоголь,
и мы не помним
в суете запойной самих себя.
И даже эту боль любовную –
немыслимо запомнить надолго.
И похмелье пустоты
мы запиваем новой суетою,
как сонные, кромешные кроты,
не видящие звезд над головою.

***
Это жизнь проходит!
А время стоит неподвижно,
окуная меня,
возвращая в Эдем невозвратный.
Это старые ставни
скрипят в моих снах предзакатных,
это воет собака,
срывая истлевшие цепи,
и неясные тени тоска полуночная лепит.
Ненасытный хамсин
теребит бездыханное лето
и потеет –
в экстазе своих наслаждений привычных,
это солнечный диск –
к равнодушному небу привинчен!
Оживают века,
и предчувствия девочки книжной
проступают, чернеют, как в комнате ,
плесени пятна
от израильских ливневых зим,
не похожих на зимы,
это сердце щемит,
это бродит любовь пилигримом,
это гаснет маяк,
и срывается с якоря пристань,
это в горле комок,
нерастраченной нежности приступ.
Так врывается ветер
в задушенный стенами дом,
так смываются слезы
Вселенским слепым сквозняком,
так не знают –
зачем, забывают, о ком и о чем,
и звенит трын-трава,
и становится все – нипочем!

***
Сгущается время до точки звенящей,
и вымерший мамонт выходит из чащи,
и кажется жизнь пропащей, пропащей,
и доисторический, ненастоящий
бредет человек, одичавший от бреда
безумных идей, потерпевших победу.

***
Залечь на дно,
не шевелиться,
не совершать усилий тщетных,
не говорить напрасных слов.
Глядеть на суетные лица,
как равнодушно смотрят птицы
на разоренный отчий кров,
осенних странствий слыша зов.
Как листья в ласках безответных –
в последний раз коснуться ветки,
срываясь за вселенским ветром,
из хрупких выпорхнуть оков
желанно-безутешных снов
кромешной этой канители,
в которой погостить успели
недолго так и несерьезно.
Но сожалеть об этом поздно…

***
Душа, как скрипка старая, пылится –
футляром слов задушенная птица.
Зато горланит горечи петух –
бессонницы бессовестный пастух.
Клюет часов бесчувственные зерна,
и тает блеск голубизны озерной
в моих, тобою преданных глазах,
в которых затаился серый страх.

***
Целуют душу. Трахают тела.
Я это слово грубое сказала
И устыдилась вдруг. И поняла,
Что мне всегда души казалось мало
В любовной схватке, где покорность тел
И душ вражда. И жажда постоянства.
И где преступно преступив предел,
Я нарушала личное пространство,
Пытаясь тщетно личность разглядеть
Сквозь маски, оболочки и личины.
Но ледяного слова злая плеть
Свистела вслед за ласками мужчины.
Гармонии на этом свете нет,
А что на том случалось – я забыла,
Когда в свинцовой свистопляске лет
Смертельно жизнь земную полюбила…

***
Как все случайно в этом мире!
Но тайна освещает случай.
Не думай о мишенях в тире,
молчи! Не мучайся! Не мучай
других – вопросами о смысле.
Они, как яблоки, повисли
на тонкой ветке бытия,
где вечность – падает минутой,
и где откроет новый Ньютон,
что тяготеет мысль моя
к пожизненному притяженью
желаний, жадных наслаждений.
И это яблоко познанья –
лишь недозрелый плод изгнанья
из рая…

Рисунки Натальи Тараскиной