До этого разговора я ничего не знал о женщине с жемчужной фамилией.
Во время встречи она показывала мне вышитые подушки, рассказывала о танцах, о последней прочитанной книге Андре Моруа «Письма незнакомке». Романтика?
Искусство как точка опоры…
Интервью с Зинаидой Симоновной Перлиной, посвящённое теме военного детства.
Леонид: Расскажите о Ваших родителях. Где вы родились и когда?
Зинаида Симоновна: В Витебске 15 ноября 1940 года в роддоме у путепровода.
Родители мои переехали из Сенно в Витебск. Я была четвёртым ребёнком в семье. Старшему брату было 16 лет, второму брату было 14 лет и сестре 10 лет.
Леонид: Кем работали ваши родители Симон Залманович Лившиц и Соня Зеликовна Лившиц (в девичестве) Кроз?
Зинаида Симоновна: Отец в артели «Возрождение» работал шорником – делал сбрую для лошади, мог и обувь тачать, и шкуры выделывать. Мама до замужества работала воспитательницей в детском доме. Когда вышла замуж, воспитывала собственных детей.
Отец Симон Залманович Лившиц был, видимо, совладельцем артели, а, значит, нэпманом. То есть на нынешнем языке – предпринимателем. Но не посредником, а мастером – передовиком производства. Однако период НЭП (новой экономической политики) был недолгим. Страна переходила от капитализма к социализму, поэтому семье Лившиц пришлось свернуть выгодные дела и перебраться на новое место жительства. Отношение к нэпману, даже бывшему, со стороны общества и государства было особенным.
Леонид: Что рассказала мама – как вы отправились в эвакуацию, куда поехали?
Зинаида Симоновна: Отец в первые дни войны ушёл защищать Родину. Мама с четырьмя детьми (я у неё в кулёчке, грудная) ушли на восток. Добирались где-то на подводах, потом в эшелоне. Оказались в городе Яранске Марийской ССР.
Из наиболее экзотических (хотя в военное время какая экзотика?) семейных воспоминаний: молоко там продавали на базаре замороженное в мешке, мисками.
Мама работала во время войны на разных работах. Меня нянчила десятилетняя сестра. Она мне была, как вторая мама. Мама наша была строгого нрава. Может быть, именно благодаря этому она нас всех вытащила, мы выжили в годы войны. За исключением старшего брата Самуила, который ушёл на фронт и погиб 22 января 1945 года. Нам троим мама сумела каким-то образом сберечь здоровье. Вероятно, взвалив весь груз военных невзгод на себя. Мы все получили образование и дожили да преклонного возраста.
Годы летят и сейчас из всей нашей большой семьи осталась я одна. И на мне лежит обязанность – хранить память обо всем и по возможности передать её дальше.
В Сенно в 30-31 декабря 1941 года фашисты расстреляли 965 мирных граждан, узников еврейского гетто. Среди них было много родственников Зинаиды Симоновны Перлиной.
Леонид: Что мама рассказывала про войну?
Зинаида Симоновна: Сохранились воспоминания, очень интересные. Под Ржевом мой отец из Витебска случайно с Божьей помощью встретился с маминым братом Исааком из Ленинграда.
Мой отец передал дяде Исааку (возможно, он чувствовал свой конец) деньги для мамы и нас. Дядя Исаак потратил эти деньги, и попросил мамину среднюю сестру (Дору Захаровну Кроз), чтобы она во время войны переслала эти деньги нам в Яранск частями. По рассказам я знаю, что мы покупали картошку, в комнате в углу её складывали и накрывали, чтобы никто не видел. В пищу шло все, даже шелуха от картошки. Насчёт хлеба ничего не могу сказать.
Про деньги. Наверно, их источником была прошлая, так сказать, нэпманская деятельность. Отцу З.С. Перлиной, думаю, после продажи имущества передал его долю в артели партнёр.
Обратите внимание на размер передачи. Не такой уж и большой, раз позволил только покупать картошку и выживать.
Леонид: Ваши детские воспоминания уже послевоенные. Вы вернулись в Витебск...
Зинаида Симоновна: В 45-м году мама получила почти одновременно две похоронки. На отца, Симона Залмановича Лившица, пропавшего без вести, и моего старшего брата Самуила, которого убили в Польше.
Девичья фамилия З.С. Перлиной – Лившиц. В Википедии указано, что эта еврейская топонимическая фамилия образована от названия города Леобшюц, ныне расположенного в Польше.
Мой племянник нашёл, когда открыли архивы, как предоставили к награждению моего старшего брата Самуила. В октябре 1944 года был высажен красноармейский десант. Мой брат на лодке, которая протекала, перевёз 25 человек на другой берег и несколько пулемётов, оттуда он забирал раненых. Его командир написал, что он достоин ордена Славы 3-ей степени, но наградили медалью «За отвагу». Я когда-то про этот случай писала в газету «Витебский рабочий», там опубликовали статью и фотографию Самуила.
Леонид: Это как-то повлияло на Вашу семью?
Зинаида Симоновна: Семья была очень законопослушная и придерживалась моральных принципов. Никто не воровал, не тянул на себя одеяла. Мы все заботились друг о друге и помогали друг другу. Мама от себя отрывала и старалась дать нам больше. А мы смотрели, чтобы она тоже что-то поела.
У нас был свой дом, купили в 37-ом году около Полоцкого рынка. Отец надеялся (кто знал, что будет война), что сделает пристройки сыновьям, и все будут жить одной дружной семьёй.
Мама не могла поверить, что отец погиб. В начале 45-го года мы вернулись в Витебск. Город был в сплошных развалинах. Мама с тремя детьми. Мне пятый год. В дороге я заболела скарлатиной.
Нам негде было даже приклонить голову. Но в Витебске уже была мамина младшая сестра Сима Захаровна Эпштейн (в девичестве Кроз). Они вернулись тоже сразу после осовобождения в Витебск из эвакуации откуда-то с Севера и нашли себе пристанище. Сохранился частный дом брата мужа по улице Суражской (ные Гагарина). Моей тёте с двумя детьми, мужем и свекровью в этом доме отвели комнату. И в этой комнате нам четверым отвели угол. Пока не соорудили в развалинах пристройку, куда мы потом перебрались.
Леонид: А Ваш дом не уцелел?
Зинаида Симоновна: На месте дома осталось яма. Поэтому жили мы в пристройке. У нас была прямая связь с небом, потому что крыша была дырявая. Зимой замерзала вода. Но тем не менее я училась в школе в первом классе. Приходила учительница проверять, как я живу. Она удивлялась, потому что в этой пристройке был маленький столик, где готовили, кушали и делали уроки. Если была косточка с небольшим кусочком мяса, добавляли хлеб, картошку, лук. Получились котлеты для четверых человек. А на первое суп с этой косточкой, и моя первая учительница Елена Сергеевна Козлова с удовольствием ела суп, которым мама её угостила, и удивлялась, что в таких условиях у меня такие чистые тетради.
Мой брат Миша (Моисей) в Яранске учился в техникуме пищевой промышленности, а в Витебске – в станкоинструментальном техникуме, получал стипендию. Моя сестра Любочка работала продавщицей на Смоленском рынке. Мама не могла работать по состоянию здоровья. На меня получали пенсию за отца. Меня отдала в школу. Когда мне не было ещё и семи лет. Потому что я была заморыш и негде было спасаться от холода, а в школе было тепло.
Мы жили в тесноте. Брат сколотил топчан, на котором спал. А мы спали на другом топчане втроем – мама и я с сестрой. Не была другого места. Маленькая была комнатка. Был щит-топка, где готовилась еда, и помещение обогревалось. Топили дровами, или чем придётся.
Леонид: Давайте поговорим о чём-нибудь хорошем.
Зинаида Симоновна: В детстве у меня была одна-единственная книжка. Сказка про 12 месяцев. Это была замечательная книжка. Я её до сих пор помню.
Да уж, мысленно сказал я, тоннами поглощавший литературу в юности. И чуть не заплакал.
Леонид: А Вы занимались в школе каким-то творчеством? Танцевали, может быть?
Зинаида Симоновна: Я училась в 9-я школе на берегу Двины, напротив Задвинья. Она была маленькая – седьмой класс считался выпускной. Был Дом пионеров, я сама туда нашла дорогу и там училась вышиванию. Кроме этого, был клуб ДОСААФ, я тоже, не говоря ничего старшим, пошла туда на курсы телеграфистов. Это у меня хорошо пошло, но, когда я дома рассказала об этом увлечении, за меня очень испугалась мама и настроила моих брата и сестру, чтобы чтобы они со мной провели работу, чтобы я перестала этим заниматься.
Леонид: Они боялись новой войны, и что вас туда отправят.
Зинаида Симоновна: Брат окончил техникум и пошёл работать на завод Коминтерна. А сестра поступила в станкоинструментальный техникум на дневное отделение. Семья жила очень стеснённо, скромно. Я помню конспекты у них были сшиты из газет или плакатов и писали между строчек. Читали все в семье очень много – и брат и сестра, я тоже не могла обойти это стороной. Когда брат получил от завода комнату по улице Димитрова, мы переселились вчетвером. Помню, они читали книгу «Декамерон». Я бегала около них, мне строго было наказано эту книгу не брать в руки. Но я нашла, где они её запрятали. Ничего не увидела там интересного, хоть и прочитала.
Старшие мои брат и сестра определились. Я после семи классов хотела пойти в техникум, но меня брат и мама не пустили, потому что я была заморышем. Я была в классе самая мелкая и самая тощая. Отправили в восьмой класс, я окончила 10 классов.
Хотела поступить в институт на заочное или вечернее отделение, но не получилось. Пошла работать на завод Коминтерна. Было очень трудно найти работу, меня устроил брат. Вначале я работала лаборантом в химлаборатории, в земельной лаборатории. Поступила на вечернее отделение в станкоинструментальный техникум. Меня ставили замещать экономиста в литейный цех и потом взяли в производственный отдел. Я работала экономистом, ведущим инженером, диспетчером. Ушла с завода после 30 с лишним лет стажа. Когда-то я себе поставила цель – должна 30 лет отработать на одном месте. Так и получилось.
Во время встречи Зинаида Симоновна показывала мне фотографии разных лет.. Где-то она зажигает субботние свечи, готовит угощения для пенсионеров… И немало снимков, сделанных во время праздников с национальными танцами. Потому что женщина, которая танцует, всегда дарит радость.
Леонид: Вы работали после пенсии, были активистом еврейской общины.
Зинаида Симоновна: Я очень много работала после пенсии, окончила различные курсы. Например, окончила курсы массажистов, и была первой массажисткой в Доме инвалидов ещё в старом здании по проспекту Фрунзе. Потом я работала лифтером, окончив курсы. Когда организовался Еврейский благотворительный центр «Хасдей Давид», я работала там патронажным работником. Помогала престарелым людям – продукты покупала, готовила пищу, убирала, мыла. Зарплаты были тогда очень маленькие. У меня были три женщины подопечные, я вела дневник своей работы.
В благотворительном центре супруги Горбуновы организовали танцевальный кружок. И в числе первых восьми женщин составила основу этого коллектива, который потом превратился в ансамбль «Витебские девчата». Дальше образовался ансамбль «Наша песня», где я тоже принимала участие.
Ансамбль «Витебские девчата» был создан в 1996 году. Поверьте искушённому зрителю: каждый раз, когда молодые пенсионерки (от 60 до 80 лет) выходили на сцену, это было прекрасно. Потому что от души.
Леонид: Что бы Вы хотели сказать всем, кто увидит и прочитает это интервью?
Зинаида Симоновна: Когда мама эвакуировалась, я была грудным ребёнком. Она присела на телегу, чтоб меня покормить, и задремала. И вдруг услышала крик: «Кто потерял ребёнка?» Весь этот обоз, в котором была мама с моими братьями и сестрой, ехал в сторону Суража. В кульке была я. Обоз и все лошади проехали над этим кульком. Меня вернули маме. Сохранил господь Бог.
Мама называла младшую дочь «мизинкой» от названия маленького пальца – мизинца.
Ещё был эпизод. Мои старшие брат и сестра 10 и 14 лет пошли собирать землянику. Обоз тронулся, никто их не стал ждать. Мама рвала и метала. И вдруг увидела – они идут навстречу обозу.
Чудес в моей жизни с божьей помощью было немало. Господь хранит, когда это ему угодно. Хочу сказать, что благодаря своему сыну Мишеньке Перлину я пришла к иудаизму. Одно время посещала все молитвы в синагоге, это помогло мне пережить мои жизненные невзгоды.
Главной точкой опоры Зинаиды Симоновны Перлиной была семья. И она в свою очередь поддерживала и свою семью, и других людей, которым нужна была помощь.
Леонид Шур
