Литературная гостиная

 Как я понимаю сейчас, мои армейские замашки в студенческие годы ещё не выветрились. Мой друг Арон, с которым мы делили комнату в студенческом общежитии, ещё долго мог вспоминать истории из моей службы, словно был их участником. Какие это имело последствия, я просто обязан рассказать.

Однажды у нас в институте выступал Мессинг – маг и волшебник. Теперь о нём кто хочет говорит, как о ясновидце. Для нашего города Хабаровска это было, конечно, событие, для института тем более. 

В тот день я дежурил в институтском профкоме на первом этаже, выступление Мессинга ждали двумя этажами выше.

 Мирное небо. Солнечный зайчик. 

Прыгает, кружится. Не предвещает 

Пока Провидение боли и смерти. 

Блаженно во сне улыбаются дети. 

Мирное утро. Солнечный свет.

Тьма наступает. Прошлого нет.

Страх пробирается липкий под кожу. 

 КАНОН ЛУНЫ

Кано́н в музыке — полифоническая форма, в которой мелодия образует контрапункт сама с собой.

Канон Луны.
Река ворчливо
качает бакенами в такт,
и лай собак речитативом,
как рамка обрамляет мрак.

 Они избрали своим объектом еврея. Такого, каким он представлялся им, образ которого был сформирован в их сознании на протяжении всей жизни. А попали на совсем другого, неведомого им еврея, сильного духом и телом, показавшего образец высокого личного мужества.

Заявление было коллективным. Двенадцать человек, работавших на строительстве Каменец-Подольского цементного завода, сообщали прокурору города о том, что их начальник, мастер строительно-монтажного управления, Николай Розбам, избил одного из них Александра Дерябина.

Мастер придрался к нему за будто бы некачественную работу и затем начал избивать. Бил жестоко и потом, как значилось в заявлении, «бросил полуживого к нашим ногам как какую-то дохлую дичь».

К заявлению прилагалось заключение судебно-медицинского эксперта, не оставляющего сомнений в том, что Дерябин действительно был избит.

 Этого места давно нет. Его уничтожили, затопили в 70-х годах в связи с сооружением гидроэлектростанции на Днестре. Где жили люди, где на улицах и переулках стояли дома, где цвели сады и пели птицы, там разлилась вода.
Когда спустя годы я стоял на берегу водохранилища, мне было не по себе. Казалось, что под водой заживо погребена жизнь, что под ней застыло всё «…что пело и боролось, сияло и рвалось…» И было ощущение, что стоит только убрать воду и на том месте снова увижу улицы и дома, знакомых людей и себя, молодого, среди них.