Имя

 ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Когда разразилась Шестидневная война, американский госдепартамент наложил запрет на выезд своих граждан в Израиль. Но молодой американец, профессор Гершон Вайнер, решил, что в такие дни его место именно в Израиле. Он направился к тогдашнему главному редактору газеты «Форвертс» Лазарю Фогельману: «Хочу быть вашим фронтовым корреспондентом! У вас будет оперативная информация. Читатель будет следить за ходом боевых действий». «Более того, – продолжил молодой американец, – вам это не будет стоить ни цента!»
– За свой счёт? – воскликнул Фогельман. – Пожалуйста!
– Тогда позвоните в Госдеп и скажите, что направляете меня в Израиль. Пусть дадут визу.

 Это был последний в Украине (да и в России) музей еврейской культуры. Однако искусствоведы затрудняются сказать, сколь долго он проработал, в каком году был создан и когда прекратил существование. Относительно его финала получила хождение версия о том, что в начальные дни Великой Отечественной войны, во время бомбежки Одессы, в еврейский музей угодила бомба и все экспонаты были уничтожены. Однако никаких доказательств тому не приводится. Нет ответа и на более важный вопрос: какие именно произведения еврейского искусства находились в выставочных залах и запасниках первого Всеукраинского музея еврейской культуры имени Менделе Мойхер-Сфорима.

  5 декабря День памяти Абрама Исааковича Рабкина

(27 октября 1925, Бобруйск – 05 декабря 2013, Санкт-Петербург)

Абрам Рабкин, художник… Абрам Исаакович Рабкин, фронтовик, ветеран Великой Отечественной… Брома, дорогой друг, родственная душа, близкий по мироощущению человек… А ещё прекрасный писатель, тонко и глубоко чувствующий слово, влюблённый в поэзию, умеющий в обычном разговоре очень точно и кстати приводить стихи в качестве подтверждения своей мысли.

 11 июля 1998 года флотский офицер, переводчик эстонской литературы, русский писатель Борис Штейн оглянулся назад. За спиной был Ленинград, где он родился, военно-морское училище и служба на флоте, Балтика, Таллин, переводы милых его сердцу эстонских поэтов, более 20 сборников собственных стихов, проза – всё уже позади, в том числе и СССР. В этот день его перо вывело признание: «Я живу теперь в другом городе, другой семье, можно сказать – в другом государстве, да что там: в другом мире».

 Никогда в жизни (и в творчестве) Дмитрий Миронович Стонов не славословил власть. Более того, он редко посещал заседания Союза писателей, хотя и был членом этого объединения со дня основания. Всякие собрания "инженеров человеческих душ" его безумно раздражали. Он, как писатель, был верен чистому листу бумаги, ибо, как мне кажется, понимал, что читатель изменчив: то возносит, то предает забвению. Так и случилось.

Дмитрия Мироновича Стонова незаслуженно забыли. Даже крупицы биографии этого некогда известного писателя сегодня нелегко отыскать. И только сын Леонид в предисловии к посмертному изданию отца – книг лагерных рассказов "Прошедшей ночью" ("Советский писатель", Москва, 1989), увидевших свет через тридцать с лишним лет после написания, приводит короткую биографическую справку.