Башке была единственной девушкой в Гродненской губернии, которая ездила верхом не хуже иного помещика. Её отец был богатым местным арендатором. Он брал в наём поля, луга, сотню коров.

Если Башке выезжала погулять по окрестностям Бреста, то всегда только на бричке, запряжённой парой лошадей, и Янкл, её кучер, держа в руках плеть с красной кисточкой, сидел на обтянутом передке брички прямо и гордо, как будто вёз царскую дочь.

Полчаса тщательно чистил Янкл свои сапоги, прежде чем выехать с хозяйкой в город.

Голубые глаза Башке и её маленький, горделиво вздёрнутый, упрямый подбородок демонстрировали задор и привлекательность, словно говорили всему миру: «Ну, кто меня превзойдёт?»

Иногда помещик, проезжая через лес, встречал бричку Башке. Обычно он останавливал свою карету и заводил с девушкой беседу:

– Куда едешь, Башке? – спрашивал он.

Или:

– Ну почему ты такая красивая, Башке?

А однажды он ей сказал:

– Тебе следовало бы быть паненкой, Башке.

Глаза Башке дерзко сверкнули, и девушка с достоинством ответила:

– Быть дочерью Менделя Шапиро также почётно, пан.

Оба кучера, Василий и Янкл, гордо расположившиеся на своих местах, молчали. Широкоплечий Янкл без слов всем своим видом говорил Василию:

– Ты везёшь пана, а я еду с Башке!

В губернии судачили и строили догадки, за кого же выйдет замуж эта своенравная Башке?

Вышла она замуж за молодого, небогатого торговца лесом, образованного еврея, которого полюбила. В Бресте, куда они с мужем переехали, Башке вела домашнее хозяйство с размахом. Кучера и бричку она взяла с собой, и по городу Башке не ходила пешком, а ездила все дни, кроме субботы. По субботам можно было встретить её идущую в синагогу или в гости к родне мужа. Когда Башке и её муж, реб Исер Паперно, шли вместе, то супруги олицетворяли богатство, славу, достоинство: она – Башке Шапиро, а он – один из достойных молодых людей Бреста, словивший удачу и богатство.

Дом Башке всегда был полон гостей. За накрытым столом собирались купцы, которые вели дела с её мужем, посланцы ешив, собиравшие пожертвования, раввин, приехавший в город, странствующие проповедники и переписчики, бедняки. Встречала она каждого гостя радушно и с уважением, а провожая, желала доброго пути. Её дом приобрёл славу в городе, и евреи говорили: «Это Иерусалим».

Однажды в пятничный вечер, после исполнения субботних гимнов, один гость, купец из Варшавы, рассказал, что в Варшаве есть несколько евреев, которые покупают землю в Эрец-Исроэл, чтобы строить там город. Голубые глаза Башке стали такими ярко-синими, как будто в них зажёгся свет.

– Что это за евреи? – спросила она у гостя.

– Такие же евреи, как и все, – ответил он. – Мой шурин один из них. Он уезжает туда вместе с женой и детьми.

– Сколько ему лет? – поинтересовалась Башке.

– Ему двадцать восемь, и у него четверо детей.

Башке подала гостю чай с вишнёвым вареньем и печеньем, а на прощание сказала:

– Хорошую новость принесли нам, пусть вам это зачтётся как богоугодное дело.

Муж её, реб Исер Паперно, удивлённо посмотрел на неё и только после пожелания доброго пути добавил:

– Всегда бы слышать только хорошие новости от евреев.

Сделка, которую реб Исер заключил с купцом из Варшавы, оказалась выгодной, и за год он удвоил своё состояние. Однако радости от этого не испытал. Башке изменилась. Её мысли часто возвращались к евреям, которые покупали землю в Эрец-Исроэл.

Однажды весной, в одну из полных недель, после исхода субботы, Башке зажгла лампу, как в праздник, и села писать письмо тем самым евреям из Варшавы, чтобы узнать подробности о покупке земли в Эрец-Исроэл.

Утром она отправилась на своей бричке к местному почтарю, чтобы тот срочно доставил письмо в Варшаву.

Почтарь Яков Рабинович знал обо всех секретах города. Он часто открывал письма, когда не мог сдержать своего любопытства, которое, упаси Бог, ещё никому не причинило вреда. Прочитав, запечатывал обратно и отправлял. Письмо Башке он тоже перечитал. То, о чём Яков узнал из письма, произвело на него сильное впечатление. Идея евреев покупки земли в Эрец-Исроэл восхитила его. Он даже стал потирать рука об руку и приговаривать: «Интересное дело! Вы только послушайте! Они едут вслед за Мессией, и это не шутки!»

Через несколько недель в Бресте начались разговоры, что Паперно покупают землю в Эрец-Исроэл. «Богачи, до чего уже дошли!» – судачили вокруг. А тут ещё пустили слух, что Паперно уезжают в Эрец-Исроэл, правда никто не решался спросить об этом у супругов Паперно. Зато на кучера набрасывались, как мухи, с вопросами: «Они таки купили? Они таки уезжают?»

Янкл ничего об этом не знал, но, прикидываясь слегка недотёпой, отвечал: «Не моя это забота! Если хозяин поедет, я погоню лошадь».

Миновал год. И город бурлил, как цимес: Реб Исер не хочет уезжать, только вот Башке – она подобна железу и стали. Всем было интересно, кто одержит верх – реб Исер или Башке.

В городе было много семей, чьи доходы зависели от торговли лесом. Попечители, бухгалтеры, брокеры, извозчики, сторожа. Они в большинстве своём считали, что Башке выдумала эту идею с отъездом, как это обычно бывает у богачей, и все её фантазии с Божьей помощью пройдут.

Другие же, в основном родственники и соседи, говорили, что коль она надумала строить город в Эрец-Исроэл, то она точно будет строить город. Башке есть Башке.

И в один прекрасный день перед Пейсахом Башке поехала в Варшаву. Причём поехала не на дилижансе, как ездят торговцы, а на поезде, как ездил обычно её муж, реб Исер Паперно. Городские извозчики, несмотря на то что Башке приехала на станцию на своей бричке и со своим кучером, съехались посмотреть, действительно ли Башке сядет в поезд. Даже те, у кого не было пассажиров, погнали лошадей к железнодорожной станции.

Когда Башке вернулась из Варшавы, никакой тайны уже не было. Она купила землю в Эрэц-Исроэл. Реб Исер Паперно остаётся в Бресте, а Башке станет ойле, переселенкой. Её отъезд стали называть переселением: «Зи из ойле, она ойле».

После Пейсаха реб Исер Паперно и Башке пошли к раввину. Там они пробыли от окончания утренней службы до позднего вечера. Они судились из-за детей. Реб Исер готов был пожертвовать купленную землю для ешивы и дать обещание отправить туда учиться своего старшего сына сразу же после его бармицвы. Башке же хотела развестись. Если уж евреи едут туда строить город, то она хочет вместе со своими детьми быть среди тех евреев.

В хедере у ребе появилась одетая в нарядный платок госпожа Эйдл Паперно собственной персоной – и запричитала:

– Ребе, у меня отнимают моих детей!

– Я же не веду их, упаси Бог, в чужеземное рабство, – ответила ей Башке.

Она поднялась со своего стула и сказала:

– Сядьте, свекровь.

Башке осталась стоять. Её голубые глаза заблестели, и она тихо проговорила:

– Кто посмеет сказать, что я поведу, упаси Бог, своих детей по плохой дороге?

Ответа не было.

В доме Паперно и на их большом дворе было всё вверх дном, как вечером накануне свадьбы. Стояли окованные железными обручами ящики. Во дворе лежала копна сена, и Янкл заносил наполненные сеном мешки в дом. Там упаковывали посуду, мясные, молочные и паревные блюда, утварь будничную и пасхальную. Горшки, сковородки, бельё и постельные принадлежности.

Реб Исэр Паперно занимался своими делами, как будто у него в доме ничего не происходило. Если приходили люди, он смотрел их счета, передавал письма, раздавал распоряжения.

Соседи переговаривались скорее взглядами, чем словами:

– Да поможет ей Бог, и ему, конечно, тоже, остаётся бедняга один! Он человек благочестивый, отпускает с ней детей.

Ящики уже были погружены на одну повозку, а на другую постельное белье и продукты: сухари, печенье, сыр, копчёное мясо и водка. Там же сидели дети – старший мальчик десяти лет и младшая девочка четырёх лет. Реб Исэр стоял рядом с повозкой, на которой сидели его дети. Его глаза были широко открыты, но выглядел он, как не видящий света слепой. Рядом с ним, почти касаясь его плечом, стоял Янкл, взволнованный, с разгорячённым, раскрасневшимся лицом, как будто только что подрался.

– Поедем, – тихо произнесла Башке, будто обращаясь к кому-то с мольбой.

Янкл не сдвинулся с места.

– Янкл! – позвала Башке. – Янкл!

Но он не откликнулся, как будто его разум и чувства перестали ему подчиняться. Башке огляделась, крепко сжала губы и сказала сама себе: «Ну, с лошадьми я и сама управлюсь».

Она поднялась на повозку, уселась на облучок и тронула лошадь. Наклонившись, произнесла:

– Исер! Пусть наши дети сделают нас счастливыми, Исер!

И она выехала со двора.

Соседи смотрели через окна, как Башке сама управляет повозкой и увозит своих детей. Люди щипали себя за щёки и закрывали лица руками:

– Храни её Бог с таким богатством!

Некоторые выбежали и кричали ей вслед:

– Удачи! Здоровыми доехать!

Когда повозка проехала часть улицы, Янкл пришёл в себя. Впервые в жизни он не подчинился Башке. Сорвавшись с места, он, обезумев, бежал за повозкой и кричал вслед:

– Хозяйка! Башке!

***

В Рош-Пина стоит дом Башке Паперно с семью окнами, а двор окружён высокими эвкалиптовыми деревьями. Его называют «Двор Башке». Её внуки и правнуки с голубыми глазами и маленькими, горделиво вздёрнутыми, упрямыми подбородками не хотят продавать или перестраивать дом. И даже если какая-то стена наклонится, её восстановят, чтобы дом выглядел таким, каким когда-то построила Башке – дом с семью окнами.

Переведено: г. Минск, МООЕК, проект «Идиш и его мир».
Май, 2025.

Минское общественное объединение еврейской культуры имени Изи Харика (МООЕК им Изи Харика) – первая постперестроечная еврейская организация, созданная в Беларуси в 1987 году. До сих пор её главной миссией является сохранение и популяризация еврейской культуры на языке идиш. За годы деятельности МООЕК накоплен немалый объём информации по этой тематике, в первую очередь практические методы обучения чтению на языке идиш, знакомство с литературными произведениями.

В этом году в рамках проекта «Идиш и его мир» мы решили перевести с идиша неизвестный русскоязычному читателю рассказ Кади Молодовской, одной из ярчайших звёзд литературы на идиш.

Кадя Молодовская (10 мая 1894, Береза Картуска – 23 марта 1975) – еврейская поэтесса, прозаик, драматург. Уроженка белорусского местечка Береза Картуска, Молодовская училась в Варшаве, до революции жила в Полтаве, Одессе и Киеве, общалась с ведущими еврейскими поэтами и писателями.  

На русском языке в 2010 году вышел поэтический сборник Кади Молодовской для детей. Но её проза, к сожалению, на сегодняшний день практически не переводилась на русский язык, и мы решили хотя бы немного восполнить этот пробел.

Предлагаем читателю перевод рассказа «Дом с семью окнами» из одноименного сборника рассказов, вышедшего в 1957 году на идиш и английском.

Трифсик Светлана,
руководитель проекта «Идиш и его мир»,
член правления МООЕК им Изи Харика