В Израиле у пожилых людей времени свободного много. И потому новый репатриант Борис Млынский придумывал себе работу. Естественно, общественную. Начал с Музея героизма евреев во время Второй мировой войны в своём уже городе Хадере. Дело, как говорится, знакомое: подростком прибился к партизанской «Бригаде дяди Коли», которая действовала в белорусских лесах.

В музее Млынский мастерил полочки, помогал расставлять экспонаты. А через некоторое время его избрали председателем городского объединения «Узники нацизма». Таких в Хадере человек сто. Во время войны они – дети и подростки – находились в гетто, концлагерях или, как Млынский, прошли ещё и партизанский отряд.

Согласно плану «Барбаросса», войну мой отец Арон Миндлин начал 22 июня 1941 года в 3 часа 40 минут. Снаряды немецких орудий обрушились на артполк и казармы стрелковой дивизии.
Гаубицы и тягачи полка, в котором служил отец, были уничтожены за полтора часа, не сделав ни одного выстрела. Стрелять было нечем.
По первому приказу, утром в субботу 21-го, батареи вывели на боевые позиции. Цели были определены. Перебежчики сообщали о точной дате и времени начала немецкого удара. Днём пришёл второй приказ: батареи отвести в места дислокации, боекомплекты вернуть на склады. И на провокации не поддаваться...

Белорусско-еврейская кроха

На второй, а может, на третий день знакомства Лев Кричевский привёл Алёну Стонову в дом своей кузины Эстер, вдовы расстрелянного в августе 1952 года еврейского писателя Переца Маркиша. И когда он представил Алёну, Эстер заметила: «А я тебя, деточка, знаю!». После этого она под надуманным предлогом позвала кузена на кухню: «Это тебе не твои подружки! Мы много наплакались над судьбой этой девочки. И мне бы не хотелось, чтобы ты хоть каким-то образом её обидел!»

«Жаль, что у меня не было пистолета»

Мария Грейфин фон Мальцен встретила Ганса Гиршеля в 1939 году. В доме своей бывшей школьной учительницы. Гансу было в то время 39 лет, а ей – 30. Его еврейская мама была против «нацистской немки».

В феврале 1942 года – после того, как мать Ганса отослали в лагерь Терезиенштадт, он перешёл жить к Марии. «Уже в октябре 41-го, – вспоминала Мария, когда прозвучало: «Я хочу видеть Берлин, очищенный от евреев», – я поняла, что Ганса необходимо спрятать. Тогда же начались высылки евреев из Берлина на восток, в Польшу. Я знала, что значит высылка на восток – это концлагеря и смерть. Солдаты возвращались на отдых домой и рассказывали, что творится в концлагерях. Ужасные рассказы».