Сравнивая по разным архивным документам возраст одних и тех же людей, живших в прошедшие эпохи, можно столкнуться с тем, что сведения не всегда совпадают: в лучшем случае разница будет составлять год-два, но иногда возраст человека отличается даже на десять лет. Многие скажут, что в таких случаях могли бы помочь метрические книги – там-то уж наверняка все записи точные и правильные, но, как оказалось, к ним тоже нужно относиться с некоторой осторожностью и свидетельством тому следующая история.

Когда-то в местечке Росица Дриссенского уезда Витебской губернии (в нынешние времена – одноименная деревня в Верхнедвинском районе Витебской области) существовала еврейская община.

Во второй половине XIX – начале ХХ века действовало правило, согласно которому метрические книги следовало периодически проверять на предмет правильности их ведения. И вот 30 августа 1899 г. росицкий мещанский староста и четверо мещан осмотрели еврейские метрики местечка о рождении за 1877 – 1894 гг. (всего 72 книги). Накануне – 27 августа – эти документы были переданы им из Дриссенского городского управления, где они хранились в опечатанном мешке. Несмотря на то, что комиссия состояла всего из 5-и человек, а книг было немало, их осмотр занял всего 4 дня. Первая подозрительная запись попалась уже в самом начале первой книги: среди рождённых в марте 1877 г. почерком, совершенно отличающимся от того, которым были сделаны все остальные записи, были внесены сведения о дочери одного из евреев, живших в Росице. В книге за 1880 г. имелись исправления насчёт количества детей, рождённых в августе. В одной из записей, относящихся к 1885 г., имя мальчика Шмуила было дописано совершенно другим почерком и чернилами. В книге за тот же год, но касаемо девочек, забыли указать имя дочери Тевеля Мовшевича Рубина. Были обнаружены и другие исправления – всего 11 штук, которые были сделаны разными способами: где-то текст был выскоблен, в других местах – зачёркнут и написан поверх зачёркнутого, а также некоторые буквы были переделаны на новые, и всё это слишком бросалось в глаза. В итоге о выявленных записях был составлен акт.

Не откладывая в долгий ящик, 1 сентября 1899 г. росицкий мещанский староста направил этот акт в Витебское губернское правление для дальнейшего разбирательства.

К делу подключили полицию: 19 марта 1900 г. книги собственноручно были пересмотрены помощником дриссенского уездного исправника. После этого он запросил посемейные списки лиц, вписанных в книги другим почерком, сравнивал сведения о них. Переписку пришлось вести не только с Дриссенским уездом, и не только с Витебской губернией, но и с соседними, например, с Ковенской. В частности, 4 мая 1900 г. помощник исправника предписал приставу Новоалександровского уезда провести допрос с одним из евреев, которого касались сомнительные метрические записи. Этим евреем был Пинхус Шмуйлович Гамеров из
с. Друйска Новоалександровского уезда. 19 мая 1900 г. на допросе он рассказал, что его сын Рубин родился в сентябре 1883 г., но какого именно числа, он не помнил, потому что его жена во время родов находилась в Росице, а он сам – в Друйске. Поэтому о рождении мальчика и записали в Росицкую метрическую книгу.

По результатам следствия помощник дриссенского уездного исправника сообщил в Витебское губернское правление, что установить виновных не удалось, а в качестве основной причины он указал обстоятельство, что общественного раввина, который в своё время вёл метрические книги, уже не было в живых.

В конце сентября 1900 г. Витебское губернское правление с явным раздражением указало полиции, что расследование ещё явно не окончено, так как полученных сведений недостаточно, чтобы ответить на все вопросы. Работа по просмотру посемейных списков и других документов, опросу родителей, родственников и посторонних лиц о жителях местечка, записанных в книги, была признана некачественной. По мнению правления, полиция не установила, насколько более поздние записи соответствовали действительности, от чего зависела бы степень наказания виновных.

Помощник уездного исправника потратил на дополнительное следствие целый год и 3 октября 1901 г. направил в Витебское губернское правление очередной рапорт. Исправник предположил, что дополнительные записи делались с ведома раввина по просьбе родителей, так как своевременно их детей в метрические книги не записали. Вписанные лица на момент проверки преимущественно оказались в живых, они были внесены в посемейные списки, поэтому факт их рождения сомнения не вызывал, и, следовательно, дополнительные записи следовало бы оставить в силе. Что касается членов еврейского духовного правления, которые в своё время ежемесячно должны были подтверждать правильность всех записей, то двое из них – раввин и староста – умерли, поэтому следственное дело насчёт них пришлось прекратить. Остальные двое – учёный и казначей – отрицали факт утверждения ими метрических записей, но помощник исправника относился к этому заявлению с недоверием. По полученным сведениям, раввин пользовался в местечке непререкаемым авторитетом, поэтому члены духовного правления заверяли сделанные им записи формально, без просмотра, да и делали они это не ежемесячно, а гораздо реже – один-два раза в год, перед отсылкой книг на хранение в городскую думу.

23 января 1902 г. Витебское губернское правление подвело итог расследованию. Хоть и рассматривалось дело о «злоупотреблении при ведении еврейских метрических книг», для росицкого раввина и членов духовного правления всё закончилось хорошо. Правление полностью прислушалось к мнению помощника уездного исправника: «сомнительные» записи были признаны соответствующими действительности, а дело решено «дальнейшим производством прекратить»¹ .

1. Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). Ф. 1416. Оп. 2. Д. 19727. Л. 1, 11–15, 18–22, 62, 89–95, 98–99.
2. НИАБ. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 78а. Л. 894.

Константин КАРПЕКИН,
главный хранитель фондов
Государственного архива
Витебской области