Криминальная хроника издавна одна из самых популярных газетных рубрик. К сожалению, в Витебске губернские «Ведомости» начали издаваться только с 1 января 1839 г. Но ещё 30 апреля 1810 г. петербургская «Северная почта» поместила корреспонденцию из города на Двине: «Полиция наша, к особенному удовольствию здешних жителей, весьма отличается расторопностью своею и бдительным надзором. На сих днях отыскана ею, по самым слабым и почти ничего незначущим приметам, весьма важная покража, которой нельзя было найти ни малейшего следа». Характеристика весьма лестная для стражей порядка, но конкретной информации в ней как в известной песне: «Если кто-то кое-где у нас порой...».
В конце XIX – начале XX в. криминальную хронику уже можно было читать как художественную литературу: «На днях некто Белковская отправилась на вокзал, чтобы сдать к отправлению свои вещи. Приехав на товарную станцию, она пошла в контору за получением накладной, а вещи для определения веса сдала носильщику. Но каково же было её удивление, когда, по возвращении из конторы, она между своими вещами не нашла узла, в котором находилось хорошее драповое пальто и кое-какая мелочь. На вопрос отправительницы, куда девался узел, носильщик хладнокровно ответил: «А кто его знает? Должно украли евреи». Ответ очень характерный в устах лица, обязанного наблюдать за хранением вещей» («Витебские губернские ведомости», 26 февраля 1899 г.).
Как можно заключить из дальнейшего чтения, национальность не имела определяющего значения – евреи присутствовали и среди пострадавших, и среди «лихих людей». В ряде случаев срабатывала знаменитая поговорка французского полицейского чиновника – «Ищите женщину!»: «На днях, в г. Полоцке, у мещанина Мордуха Гольдина совершена кража денег 400 р. его сыном Менделем, проживавшим вместе с семьей в г. Полоцке, на Рогатке. Мендель Гольдин, улучшив время, когда все его домашние отсутствовали, пробрался в комнату, где под полом находился железный сундук с деньгами, и, при помощи подобного ключа, похитил находившиеся здесь 400 р. и скрылся». Исчезнувший Мендель сразу оказался под подозрением и, после задержания в Витебске, при вторичном допросе полиции сказал, что деньги им отданы добровольно его невесте Фруме Рахман, проживавшей в центре губернии. («Витебские губернские ведомости», 28 января 1899 г.).
В этом же номере сообщалось о краже, свидетельствующей о незаурядном «кровельном» таланте преступников: «В ночь, с 24 по 25 января, с дома мещанина Мовши Фисона, распложенного в 3 части, на Большой Ильинской улице, неизвестно кем снята крыша из кровельного железа, стоющая около 50 р. Утром Фисон, заметив отсутствие крыши, предположил, что как-либо при сильном порыве ветра крышу сорвало. Но после долгих поисков, убедившись, что крыша уворована, заявил полиции. Надо удивляться ловкости вора, – бесшумно снять прочно прикреплённую крышу, пройти и пронести её незамеченным даже ночными сторожами».
Поскольку Витебск был не столь большим городом, и в нём почти все друг друга знали, скрыться вору-рецидивисту в городе было очень сложно: «22 ноября во время парада на Соборной площади агент сыскной полиции заметил шныряющим в публике известного карманного воришку, яновичского мещанина Я. С-ча, живущего по 3 Фирсовому переулку, который неоднократно отбывал наказания за кражу. Установив за ним наблюдение, агент заметил, как он, подойдя к мещанке Гинзбург, запустил руку в её карман и вытащил кошелёк. Сообщив об этом ничего не подозревавшей Гинзбург, агент при содействии участкового городового задержал вора, который, убегая от преследовавших бросил кошелёк, в котором оказалось 10 р. денег, на землю. Деньги возвращены, а С-ич доставлен в сыскное отделение» («Витебские губернские ведомости», 24 ноября 1901 г.).
Автомобили до революции ещё не получили сколько-нибудь широкого распространения, но кражи «покрышек» уже имели место: «Витебским мещанином Шмуйлою Глезерманом, проживающим в 1 части гор. Витебска, по Суражскому шоссе, в собственном доме, было заявлено, что у него в ночь с 8 на 9 сего мая месяца неизвестно кем снято с котков экипажа 4 резиновых шины, стоющ. 70 руб.». Агентами сыскного отделения было установлено, что кражу совершили известные воры Бадюлин и Кусутин, которые, заметив за собой наблюдение, бросили шины в колодец, в котором их в целости и нашли. («Витебский вестник», 15 мая 1913 г.).
Социальные потрясения, приводившие к ухудшению положения населения и ослаблению государственных структур, всегда сопровождались ростом преступности. Ситуация сложившаяся после Февральской революции не была исключением. Количество преступлений резко возросло, а раскрываемость снизилась, как сообщалось в «Витебском листке», за июль 1917 г. в городе было совершено 106 краж, раскрыто – 29. Но и в это время недавно созданная народная милиция активно боролась с преступностью: «В связи с последними кражами у Штеймана, Шнейдермана, Кароблиса и др., чинам уголовного розыска удалось напасть на верный след целой шайки, оперирующей в городе продолжительное время. Воры долгое время были неуловимы, так как постоянно меняли свое местопребывание. В ночь на 8 августа чины уголовного розыска, вместе с караулом, прибыли в один из притонов для задержания воров. Воры заметили их приближение и бросились бежать. Караул открыл огонь, но безуспешно. Воры в темноте скрылись, бросив узелок с вещами. При обыске помещения найдена ценная чернильница на мраморной подставке. Задержан хозяин притона, его сожительница и один вор» («Витебский листок», 9 августа 1917 г.).
Иногда с грабителями удавалось договориться: «Третьего дня в 12 ч. ночи сторожем двора махорочной фабрики братьев Колбановских был замечен свет в конторе фабрики. Немедленно сторожем были созваны другие служители, которые зашли в контору для ареста грабителей. Вместо того, чтобы скрыться, грабители вступили в перебранку со сторожами и один даже замахнулся ножом. И только после долгих “уговоров”, грабители, наконец, покинули контору». («Витебский листок», 18 марта 1917 г.).
Но излишняя осторожность преступников порой позволяла без особых усилий избежать ограбления. Такой случай произошел 16 октября 1917 г. на квартире тестя Марка Шагала Шмуйлы-Неуха Розенфельда. Квартира Розенфельдов находилась в самом центре города на оживлённой улице и, вероятно, это обстоятельство заставило понервничать нежданных гостей: «Вчера, в 8 ч. веч., после закрытия магазина, было произведено вооружённое нападение на квартиру владельца ювелирного магазина Розенфельда, помещающейся вместе с магазином по Смоленской ул. 3 лиц, вооружённых револьверами, проникли в квартиру и крикнули: «Руки вверх!». Но в это время в квартиру кто-то вошёл с улицы. Грабители, очевидно предполагая, что это милиция моментально скрылись. По телефону была вызвана милиция из 1-го уч.; однако грабителей и след простыл» («Витебский листок», 17 октября 1917 г.).
В газете «Витебское слово» за 18 октября происшествие описывается несколько иначе и подчеркивается роль прислуги: «Гражд. Н. Розенфельд заявил, что к нему 16-го октября вечером на квартиру явились трое неизвестных и, угрожая револьверами, потребовали деньги. Прислуга успела выбежать на улицу и позвать на помощь прохожих, тем временем грабители скрылись».
Как показали дальнейшие события, грабители представляли меньшую угрозу, чем чекисты получившие право на «законные» реквизиции. Воспоминания внука Шмуля Розенфельда Бориса Абрамовича вторят известным строкам из автобиографии Марка Шагала о судьбе «бизнеса» тестя: «Магазины деда были разорены в 1918 г. чекистами, они забрали не только все товары, но также сейфы и даже столовое серебро, подняли паркет и продырявили стены в поисках спрятанных сокровищ, и продержали бабушку несколько дней в тюрьме». Борьба с «буржуями» была в самом разгаре.
Валерий Шишанов,
историк
