Их было очень много. Детей, потерявших своих родителей, либо самих потерявшихся в суматохе и неразберихе войны. Сегодня уже никто не скажет сколько сирот и беспризорников в те годы бродило по стране. Есть разные цифры, и эта статистика пугает. Чаще всего говорится, что их было более шестисот тысяч, есть даже более точная цифра – шестьсот тысяч семьсот восемьдесят. Однако, в Центральном адресно-справочном детском столе в Бугуруслане Чкаловской области, в сорок пятом на учёте уже стояло около двух с половиной миллионов детей, которые разыскивали своих родителей или родственников.

Но даже и эта цифра далеко не полностью отражала страшные масштабы детей-сирот, появившихся в стране в военные и послевоенные годы. Как ни странно, но после войны их количество не только не снижалось, но наоборот постоянно росло. Причиной этого, конечно же, были голод, болезни и повсеместная разруха. Прекратился этот рост только к середине пятидесятых.

В крайне сложных и ограниченных войной возможностях, государство этой проблемой занималось серьёзно. По всей стране, и в первую очередь на освобождённых от немцев территориях, создавались детские дома. Их открывали повсюду – в больших и малых городах, в посёлках и даже в деревнях, а в обустройстве, как правило, принимали самое активное участие местные органы власти, предприятия и колхозы. Ещё в сорок третьем, только для детей погибших фронтовиков открыли сто двадцать детских домов, а в пятидесятом их в стране уже было более шести с половиной тысяч.

В первые дни войны сиротой осталась и наша героиня Ириада Сергеевна Коханец, ей тогда было три года. Появилась на свет она в Витебске, в семье военного врача Сергея Ивановича Булаха. Сам он был родом из деревни Волосовичи, что в двадцати километрах от Лепеля. Когда-то это было глухим захолустьем. Сегодня рядом с деревней проходит трасса Лепель-Орша, а ещё в семидесятых годах весной и осенью добраться туда можно было только на тракторе.

Мать Ириады была из Витебска, еврейка по национальности, звали её Вера, работала где-то в торговле. Её девичья фамилия, по неточным сведениям, была Незова, о каких-либо других её родственниках ничего не известно. В архиве удалось выяснить о Незове Моисее Гиршевиче, который жил до войны в Витебске, работал токарем на заводе им. Коминтерна, и был расстрелян в тридцать седьмом, по сфабрикованному делу, якобы за связь с польской разведкой. Имел ли он какое-то отношение к Вере, неизвестно.

Жили они на Комсомольской улице в доме номер тридцать шесть. В семье были две дочки – кроме Ириады, ещё сестра Зина, старше её на два года. В первые же дни войны отец ушёл на фронт.

Уже в июле 41-го немцы, сразу после того, как заняли город, стали хватать евреев и сгонять их в гетто. Вера оставила детей соседке Ольге, а сама ушла в Волосовичи, к родителям мужа – выяснить у них, сможет ли она с детьми переждать войну в деревне. Никто в те дни даже не предполагал, что эта война продлится ещё долгих четыре года, все считали, что она закончится скоро, максимум через несколько месяцев.

Ольга детей спрятала в сарае. Девочкам было страшно, и они плакали, на это могли обратить внимание посторонние. Когда тётя Оля в очередной раз принесла им хлеб, она припугнула их: «Сидите тихо, а то вас найдут и в печке спалят». Просто поразительно, насколько эта её страшилка оказалась пророческой – тогда в 41-м никто ещё не знал и не слышал о страшных печах нацистских концлагерей.

В Волосовичах, родители Сергея – Иван Егорович и Ефрасинья Устиновна в один голос заявили, что примут у себя и постараются спрятать от немцев и невестку и внучек. Вера вернулась в Витебск и забрала дочек. Сегодня это трудно себе представить, но весь путь до Волосовичей, более ста километров, ей с двумя маленькими детьми пришлось преодолеть пешком.

Однако даже здесь в захолустной деревне вдали от Витебска скрыть национальность оказалось непросто – там многие знали, что Сергей женился на еврейке и вскоре нашёлся «доброжелатель», который доложил об этом в местную управу. К Булахам прибежала соседка, предупредить, что к их дому направляется патруль, но было уже поздно, через минуту в коридоре послышался топот немецких сапог. Они увели Веру на глазах у дочерей и больше дети свою мать никогда не видели.

Трудно было бы предположить, что на этом всё закончится, и действительно, в следующий раз к ним пришли уже за детьми. Зина от испуга упала с кровати, а Ириаде тот момент тоже запомнился на всю жизнь. Эта жуткая картина ещё и сегодня стоит у неё перед глазами. Девочки плакали и дрожали, вжавшись в стенку, а перед ними бесстрастно стояли немецкие солдаты с автоматами наперевес. Деду с огромным трудом, с просьбами и увещеваниями, всё же удалось убедить их, что девочки белоруски, и никакие не еврейки. Поверив ему на сей раз, немцы ушли.

Спустя какое-то время немцы снова заявились к ним в дом, как и в прошлый раз они пришли за детьми. Ивану Егоровичу опять же удалось их как-то уговорить, только теперь он уже реально понимал, что в очередной раз так просто не отделается. Той же ночью прихватив с собой паспорт Сергея, в котором была записана национальность – белорус, а в графе «дети» двое его дочерей, он отправился в лепельскую комендатуру. Встретили его там, мягко говоря, без особой радости – поначалу избили, выбили глаз, но в конце все же выдали документ, подтверждающий, что его внучки Ириада и Зинаида белорусской национальности. Так девочки остались живы и дожили до конца войны, а Иван Егорович умер в сорок пятом из-за полученных в Лепеле побоев.

У Булахов была хорошая семья. Вместе с женой они вырастили и воспитали пятерых детей – четыре сына и одну дочку. Двоих сыновей унесла война. Сергей, отец Ириады, погиб в сорок третьем на Украине, в бою у деревни Серебрянка Лисичанского района. Внук Ириады Сергеевны впоследствии нашёл его имя в «Книге памяти». Один из братьев Сергея умер от ран после войны, другой танкист, прошёл всю войну, был неоднократно ранен, горел в танке, но остался жив, сейчас живёт в Ростове на Дону, ещё один, уже после войны, работал директором Борисовской спичечной фабрики. В деревне с матерью осталась только их сестра Ирина. Она всю жизнь проработала в колхозе, замуж так и не вышла. Такова, к несчастью, была участь многих послевоенных женщин, особенно в деревнях, где мужей для них практически уже не было, все они остались лежать на полях войны, где-то далеко от их родного дома.

В сорок седьмом Ириаду и Зину определили в детский дом, по крайней мере, там они были ухожены и накормлены. Тем более, что находился он в соседней с Волосовичами деревне Веселово. Школа-семилетка в Веселово была общей, как для детдомовских, так и для деревенских детей и именно в ней Ириада подружилась со своим будущим мужем – деревенским мальчишкой Толей Коханцом. Через семь лет Ириаду перевели в Бочейковский детский дом, поскольку там была школа-десятилетка, но его вскоре расформировали, и десять классов она заканчивала уже в Чашницком детдоме.

Ещё во время войны Ириада серьёзно покалечила ногу, рана на ней постоянно кровоточила и не заживала. Именно поэтому она не смогла поступить в институт – не прошла комиссию по состоянию здоровья. В Витебск её привезли сотрудники детдома. Они устроили её на работу в артель инвалидов, сняли квартиру на Песковатике, на 3-ей Линии, выдали тридцать рублей и оставили дальше жить уже самостоятельно.

Инвалидных артелей в пятидесятые в городе было несколько, та в которую устроили Ириаду находилась на 1-ой Краснобригадной. Этот дом из красного кирпича и сегодня стоит рядом со Смоленским рынком. Чтобы понять, что из себя в те годы представляли тридцать рублей, приведу несколько приблизительных цен того времени. Мясо – двенадцать рублей килограмм, сливочное масло – двадцать пять рублей килограмм, сахар – девять рублей килограмм, молоко – два рубля за литр, буханка хлеба – полтора рубля и бутылка водки – тридцать рублей. О ценах на одежду и промтовары даже не стоит говорить. И это всё при средней зарплате того времени в пятьсот рублей.

Инвалидная артель специализировалась на пошиве женской верхней одежды. Ириада быстро освоила профессию швеи и вскоре уже получала собственную зарплату. Кроме этого, ей помогали, по сути, чужие ей люди. Куратором Чашницкого детдома в пятидесятые был Витебский мединститут. Его преподаватели Комарова Татьяна Кириловна и завкафедрой биологии Зубина Эсфирь Михайловна всячески поддерживали её, делали ей подарки, она бывала у них в гостях. Эсфирь Михайловна показала её тогда ещё молодому, но талантливому хирургу, ставшему впоследствии в медицинском институте завкафедрой травматологии и военно-полевой хирургии Василию Алексеевичу Железняку. Спустя некоторое время после операции, когда нога зажила, Ириада начала нормально ходить.

Через два года Анатолий пришёл из армии, и они поженились. У них родились две дочки. Артель инвалидов вскоре стало обычным ателье, в котором Ириада проработала до самой пенсии. Активная женщина много занималась общественной работой, всегда была на виду.

Старшая дочка впоследствии закончила пединститут, сейчас живёт и работает в Подмосковье. Младшая закончила ветеринарный институт, она осталась в Витебске.

Ириада Сергеевна сегодня живет одна в квартире на улице Горбачевского, ей восемьдесят шесть лет. У нее много внуков и правнуков, они часто навещают ее.

Семён Шойхет