Это действительно не совсем обычное поколение – поколение детей, переживших войну. В свои самые ранние годы им пришлось пройти через все её ужасы и страхи, на собственной шкуре испытать хаос и неразбериху, голод и холод, потерю близких и постоянную угрозу жизни. Повзрослев, эти дети стали сильными, способными решать любые жизненные задачи, и для них, в их последующей жизни, уже не существовало непреодолимых преград и неразрешимых проблем.
Это они, в шестидесятые строили новые города, возводили металлургические комбинаты, перекрывали реки, открывали нефтяные месторождения и покоряли космос. И это о них писала свои песни Александра Пахмутова, которая и сама была из этого поколения – поколения детей, переживших страшную войну.
Из того же поколения и наша героиня, Тамара Павловна Долгина. Родилась в предвоенные годы на Могилёвщине в деревне Галышино Горецкого района. Её отец Павел Емельянович Третьяков был председателем колхоза, мать Агафья Кузьминична работала в том же колхозе звеньевой льноводческой бригады. Когда началась война Тамаре было пять лет, отец в первые же дни ушёл на фронт, а мать осталась одна с тремя детьми – девятилетней Аней, пятилетней Тамарой и самой младшей Надюшей, которой на тот момент исполнилось полтора года.
Когда у них в деревне появились фашисты, несколько семей, в том числе и Агафья с детьми укрылись в соседнем болоте. Но немцы их довольно скоро обнаружили и безо всякого предупреждения открыли по ним огонь. Вначале стреляли над головами, но люди, всё ещё на что-то надеясь, продолжали прятаться в густых болотных камышах. Тогда они начали стрелять прицельно, многие после первого же залпа навсегда остались лежать в болоте, а девять человек всё же вышли на дорогу. Следом за ними из болота выполз мальчишка лет десяти-двенадцати с перебитой ногой, только что потерявший там своих родителей. Он плакал и кричал: «Отрежьте ногу, она мне мешает!», немец подошёл и выстрелил ему в голову.
Остальных повели расстреливать на кладбище. Немецкий офицер приказал привести это в исполнение только одному солдату, он был совсем молодой голубоглазый, а из-под пилотки у него выбивалась огненно-рыжая чёлка.
Сразу за деревенским кладбищем проходил екатерининский шлях. Как раз в это время по нему гнали в Горки колонну местных жителей из близлежащих деревень. Солдат вывел на дорогу приговорённых к расстрелу женщин с детьми и затолкал их в эту колонну, а перед этим выстрелил несколько раз в воздух. Маленькая Надя была ранена в ногу, по всей видимости пуля перебила кость, и она умерла в дороге.
В Горках их затолкали в товарные вагоны и повезли в неизвестном направлении. Состав разгрузили на какой-то станции в Польше, людей загнали в длинный, обнесённый колючей проволокой, барак. Спустя какое-то время в лагерь начали приходить местные жители и отбирать себе работников. Один из них поинтересовался умеет ли кто-нибудь прясть на кроснах. Матери это дело было хорошо знакомо, и она сразу откликнулась. Так они оказались в маёнтке у одного, довольно зажиточного, польского пана.
Поселили их в сарае, кормили тем, что оставалось с хозяйского стола, мать пряла пряжу, а сестра помогала по хозяйству. Так они прожили два года. Но, вот однажды, к их немалому удивлению, пан сделался необычайно добрым – пригласил в дом, угостил обедом и сказал, что отныне они будут жить не в сарае, а у него дома, в тепле и уюте. Любопытно то, что ни жены, ни детей в это время в доме уже не было.
А спустя несколько дней, ночью в маёнтак заявились незнакомые люди. Они долго избивали пана, причём били так, что он кричал на весь двор от боли. Скорее всего это были польские партизаны из Армии Краёвой, а пан, вероятней всего, сотрудничал с немцами. Аню с Тамарой после всего этого погрузили на подводу и куда-то повезли.
По дороге Аня спросила возницу по-белорусски:
– Пан, а куды ж нас вязуть?
Это для неё было абсолютно естественным – так в белорусских деревнях в те времена разговаривали все.
Но поляк был немало удивлён
– Что польский с белорусским попутала?
– Дык мы ж з Беларуси, нас сюды прыгнали, – ответила Аня.
– А мама ваша где?
– У пана засталася.
Услышав такое, они возвратились в маёнток и забрали мать. А по дороге объяснили, что оставаться у этого пана им больше нельзя, потому что не разобравшись могут пристрелить либо свои, либо немцы. Позже Агафью с детьми партизаны отвезли к другому пану, и этот действительно оказался хорошим человеком. Жили они у него в доме, ели с ним за одним столом, а когда после войны возвращались домой, он дал им курицу, продукты в дорогу, а матери подарил кое-что из вещей.
В Белоруссию они вернулись летом сорок четвёртого, сразу после освобождения. Их деревню немцы сожгли, от неё осталось только два дома – их и маленькая развалюха на окраине. Поэтому все, кто возвращался после войны селился в их доме, и понятно, что народу в нём набилось значительно больше, чем он мог вместить. Но жили, тем не менее, дружно, вместе переживали невзгоды, вместе старались как-то выжить в то трудное послевоенное время. Есть было нечего, собирали в поле прошлогоднюю гнилую картошку, ходили по соседним уцелевшим деревням, просили у людей хоть что-нибудь из еды. Весной начали сеять, лошадей не было, поэтому в плуг впрягались и тянули его на себе не только женщины, но и дети.
Тамара практически не помнит отца. С фронта он не вернулся, в сорок шестом пришло извещение, что он умер в госпитале в Свердловске. У него было серьёзное ранение – осколок застрял где-то около сердца, а тогда подобных операций ещё не делали.
Но, время шло, жизнь постепенно налаживалась, дети начали ходить в школу. Ближайшая школа, которую открыли в уцелевшей соседней деревне, была за семь километров. Детям приходилось ежедневно преодолевать это расстояние в оба конца в любую погоду, весной и осенью в распутицу, зимой в мороз. Когда Тамара училась в седьмом классе школу сделали средней, и она закончила в ней десять классов. А вот Ане, поскольку она была старше, три последних года пришлось учится в Горках, и ходить туда каждый день за десять километров. После школы Аня поступила в Горецкую академию на факультет экономики, Тамара через несколько лет пошла по её стопам, и они обе её успешно закончили.
На втором курсе, во время производственной практики в Друцке, Тамара познакомилась со своим будущем мужем. Марат Марчук был оттуда родом, и как раз в это же время приехал в отпуск из армии, где служил сверхсрочником. После увольнения, он вместе со своими армейскими товарищами поехал на Дальний Восток. И там на долгие годы их домом стал прииск Красноармейский на Чукотке – один из главных тогда в стране источников олова. А Тамара, закончив в шестидесятом году академию, уехала к нему, они поженились. Через два года у них родился сын, назвали его Андрюшей. Но, к сожалению, климат Крайнего Севера плохо сказывался на здоровье ребёнка, он часто болел, и Тамара была вынуждена отвезти его на материк к бабушке, которая уже жила в Витебске. Туда после академии распределилась старшая сестра. Она и забрала к себе из деревни мать.
В приисковом посёлке, куда Тамара прибыла к мужу, контингент оказался сугубо мужским. Из нескольких сот, проживавших в нём, было всего восемь женщин, она стала девятой. Работы экономиста на прииске для неё не нашлось, но этот факт Тамару не слишком расстроил. Она поступила на заочное отделение Магаданского горного института и пошла работать в геологоразведку. А после были нелёгкие, лишённые всякой романтики, трудовые будни геолога – многие километры, пройденные пешком по болотам и тундре, холод, неустроенность, лыжи и оленьи упряжки.
А кроме этого, абсолютно криминальный контингент работавших там людей. В суровых условиях Крайнего Севера, дешёвый труд заключённых у геологов использовался самым широким образом. Статьи у них были разные, бытовые, криминальные, политические, но это большого значения не имело – ко всем относились, как людям второго сорта, а зачастую вообще не считали за людей. Зэков задействовали на самых грязных, самых тяжёлых и самых опасных работах, совершенно не заботясь об их здоровье и безопасности. Им приходилось постоянно переносить издевательства и унижения со стороны лагерного начальства и охраны. Нередко можно было наблюдать картину, как конвоир, при виде вольнонаёмного, отдавал им приказ: «Лечь! Идёт гражданин Советского Союза!», и заключённые падали лицом в снег при сорокаградусном морозе. А в ответ они могли противопоставить только внутреннюю озлобленность и ненависть, которая открыто выражалась даже в их глазах.
Однако увидев эти глаза впервые, у сидевших вдоль дороги зэков, Тамара по-настоящему испугалась, она села и инстинктивно прижалась к самому крайнему. Возможно этим, маленькая худенькая девчушка на какой-то миг растопила его давно зачерствевшее сердце, он повернулся и прохрипел остальным: «Если кто-то её хоть пальцем тронет, убью!». Вероятно, всё-таки он имел большой авторитет – в течении всех последующих лет её работы на севере, у неё ни разу не возникло с зэками ни одного эксцесса, а контактировать с ними ей приходилось постоянно.
В ста километрах западней, у входа в Чаунскую губу Восточно-Сибирского моря, находился рудник Валькумей, там тоже добывали олово, но он пользовался дурной славой. Работавшие на нём выдерживали максимум полгода, после чего, как правило, умирали. Не исключено, что основная порода там содержала большое количество сопутствующих примесей, залегавшего по соседству урана, либо других изотопов. Руду в шахте под землей копали исключительно зэки, поговаривали даже, что приговорённые к высшей мере. Но наверху работали вольнонаемные – руководство, специалисты, охрана, и заработки у них, были баснословные.
В какой-то момент Марат решил съездить туда заработать денег, чтобы обеспечить достойное будущее сыну. Он бывал там наездами, работал на поверхности, сгребал на бульдозере в отвалы руду. Но и этого тоже вполне хватило, здоровье себе он подорвал основательно и в семидесятом году умер. Денег сыну он заработал достаточно, и кроме этого, Тамара тоже внесла в этот фонд свою лепту. Во время одной из проходок она наткнулась на золотоносную жилу, и за открытие нового месторождения получила большую денежную премию.
В наши дни уже давно нет ни одного из этих предприятий, и Вайкумей и Красноармейский закрыты, их ликвидировали в конце девяностых. Причиной, скорее всего, стало обычное для тех лет, не совсем понятное решение руководства – кто-то посчитал, что транспортировать олово с Чукотки стало нерентабельным.
В семьдесят первом Тамара уволилась и улетела на материк. В Витебске ей помогли устроится на работу. Её сестра Аня, после распределения устроилась в Витебске в управление осушительных и оросительных систем, и работала там заместителем управляющего. Управляющим был известный в городе человек, в прошлом командир партизанской бригады Даниил Федотович Райцев, после его ухода на пенсию Аня заняла его место. Именно Даниил Федотович помог тогда Тамаре устроиться в областное управление статистики. Позднее её непосредственная начальница Евгения Степановна Кухченко перешла из статистики на завод радиодеталей и забрала туда с собой Тамару. Там Тамара Павловна все оставшиеся годы проработала старшим экономистом в лаборатории экономического анализа, и в девяносто первом вышла на пенсию.
В Витебске Тамара нашла свою настоящую любовь. Пётр Долгин работал на заводе измерительных приборов в отделе главного конструктора. Встретились они как-то летом в поезде Ленинград – Одесса. Оба случайно оказались в одном купе. Тамара с сыном ехала в Одессу, провести там отпуск и отдохнуть на море, заводской профсоюз выделил ей путевку в дом отдыха. Петя, в свою очередь, тоже получил у себя на заводе профсоюзную путёвку, только в другой дом отдыха.
В какой-то момент Тамара заметила, что сына долго нет в купе, мальчишке было лет двенадцать и она забеспокоилась. Но вскоре всё выяснилось, виновником оказался Петя – он сводил ребёнка пообедать в вагон-ресторан. Они с Тамарой познакомились, разговорились, а после возвращения в Витебск подали заявление и через месяц расписались.
В их судьбах оказалось много общего. В первые дни войны Петя тоже, в силу обстоятельств, остался на оккупированной немцами территории и дважды чуть не погиб. Об этих моментах своей жизни он вспоминать не любил, и единственный человек, который знал их во всех деталях, это Тамара.
Детство у него было далеко не радужным. Мать была инвалидом и в Витебске с ними не жила. Она была родом из Рудни, там же проживали все её родственники. Её младшая сестра, еврейка, вышла замуж за русского человека и переехала к нему на хутор в сорока километрах от Рудни. Из-за инвалидности мать не могла работать, она жила на хуторе вместе с ними и помогала по хозяйству. Отец был пьющим, он не смотрел за сыном, не кормил его и нередко бил. Питался Петя тем, что собирал бутылки, сдавал их и покупал на эти деньги что-то из еды. Чаще он жил у родственников в Рудне, там же находился и в июле сорок первого, когда немцы заняли город. Ему было семь лет.
Прежде, чем в город вошли немецкие регулярные части, там появился небольшой отряд, возможно, это была разведка. Но они сразу же почувствовали себя хозяевами, и первое, что сделали – согнали в одно место евреев, тех кого удалось схватить, и обнесли это место колючей проволокой. Там же оказался и Петя вместе со своими родственниками. Их не кормили, правда, особой охраны тоже не было. Через два дня, поняв, что хорошего ждать не приходится, взрослые приподняли ночью проволоку и выпустили Петю и своего младшего сына. Парню тогда было четырнадцать лет. Когда он уже после войны вернулся в Рудню и попытался узнать что-то о судьбе родных, то никого не нашёл. О них не было никаких сведений, погибшие тогда в первые дни не значились ни в каких списках. Позже в соседнем лесу, время от времени, люди находили останки расстрелянных, возможно среди них были и их с Петей родственники.
А в ту ночь дети ползли по густым зарослям, через крапиву, репейник, и только наутро выбрались к соседней деревне. Когда рассвело, она им показалась неживой, на улице не было ни души, не слышно было криков петухов, мычания коров. Они зашли в крайнюю хату и там, к удивлению, оказались люди – женщина, а сзади девочка, которая сидела за столом и молча что-то ела. У ребят уже третьи сутки во рту не было даже маковой росинки, они голодными глазами уставились на девочку и попросили у тёти хоть чего ни будь поесть. «А кто вы такие?» – спросила хозяйка, и парни по детской наивности рассказали ей, что они евреи, что бежали от немцев из Рудни.
Женщина сразу поменялась в лице, и начала кричать, что в конце деревни стоят немцы, что она обязана их сдать, иначе её расстреляют, а после выгнала из дома, так ничего не дав. Следом за ними вышла на крыльцо её дочка, она вынесла мальчишкам хлеба и показала, как пройти в следующую деревню, где немцев, по её мнению, ещё не было.
Немцев в той деревне действительно не оказалось, там ещё работал сельсовет, который продолжал заниматься эвакуацией местных жителей. Председатель сельсовета выслушал ребят, затем выделил им мужчину, который отвёл их на хутор, где жила Петина мама. Они прошли пешком все сорок километров от самой Рудни.
Хозяина хутора дома не оказалось, его в первые же дни забрали на фронт, там было пятеро его детей и две женщины – жена и её сестра. Они запрягли лошадей, упаковали кое-какие вещи, и на двух подводах поехали в лес искать место, где сельсовет собирал людей, готовых к эвакуации. Чуть позже их вывели на «большую землю», а оттуда отправили дальше на восток в глубокий тыл. Петя, в результате, оказался в Оренбургской области.
Петя с Тамарой прожили хорошую, наполненную множеством радостных событий жизнь. И жили они счастливо, потому что любили друг друга. Андрей стал для Пети очень близким, практически родным сыном, и он проявлял о нём отцовскую заботу. Любые вопросы, которые только могли возникнуть в семье, они с Тамарой всегда решали вместе, а летом каждый год все вместе ездили на море.
Андрей впоследствии закончил индустриально-педагогический техникум, работал в строительном тресте «Белкомунстрой», на котельной совхоза «Рудоково», и в последнее время бухгалтером на «Мегоме». Петя в 2016 году серьёзно заболел, последние три года практически уже не вставал. Андрей, чтобы ухаживать за ним, вынужден был уйти с «Мегома», и устроиться ночным сторожем в детскую художественную школу. Умер Петя в 2020 году, Тамара Павловна сегодня не может вспоминать о нём без слез.
Сын Андрея, тоже Андрей, поздний ребёнок и любимый Петин внук, очень талантливый парень. Сейчас учится в десятом классе и ходит на подготовительные курсы по рисованию и композиции в технологический университет. Тамара Павловна одна, но ей во всём помогает Андрей, он практически живёт на два дома.
Через два года Тамаре Павловне исполниться девяносто, пожелаем ей здоровья, ещё много счастливых лет. До ста двадцати!
Семён ШОЙХЕТ
