Так уж вышло, что от места, где я сейчас живу совсем недалеко до небольшого поселения Кфар Виткин. Это повод рассказать об ещё одном выходце из могилёвской земли, именем которого оно и названо. Это  Иосиф Виткин, общественный деятель, преподаватель, один из ранних идеологов рабочего движения Израиля.

Начну со слов, сказанных о Виткине его младшим коллегой и почти земляком (бобруйчанином) Берлом Кацнельсоном: «Лишь немногие его помнят, а многие и не знали. Если бы не Кфар-Виткин, возможно, многие вообще не услышали бы его имени. И, тем не менее, мы сейчас возносим память о нём  как одного из отцов движения, как одного из первых. И это право первенца не случайно. Он был по натуре одним из первых, но дорого заплатил за него».

Это очень точное замечание, насчёт того, что первые обычно дорого платят. Но в данном случае речь немного о другом. Читая о Виткине и читая его статьи и особенно письма, создаётся ощущение, что Виткин никогда не воспринимал себя как лидера, а вело его вперёд всегда чувство справедливости и чувство долга, часто может быть гипертрофированные. Его чувство долга, взращённое в детстве, было весьма примечательным. Его долг родился из его детской мечты. Как родилась мечта, на самом деле, мы можем предполагать, а семейная легенда преподносит это таким образом. В начале 19 века прапрадед Иосифа решил покинуть Могилёв и свою молодую жену и отправился в Эрец-Израиль. Он поселился в Хевроне, где и прожил остальную часть жизни. Иосиф его никогда не видел, но много слышал о нём от деда. Когда Иосифу было тринадцать лет, прапрадед явился ему во сне, взял его на руки и понёс далеко-далеко по землям и морям. И спросил его Иосиф: «Дедушка, а где мы будем жить?» Старик ответил с большой любовью: «Я унесу тебя в Землю Израиля и там ты будешь жить по Торе и трудиться». Так детская память, рассказы взрослых, новые знания сформировали мечту отправиться в Эрец-Исраэль, которая стала долгом и определило его дальнейшую жизнь.

Иосиф Виткин родился в Могилёве в 1876 году в семье раввина Шимона Виткина, содержателя хедера и автора комментариев к Торе. Мальчик был очень талантлив и восприимчив к наукам, но отец решил давать ему домашнее образование. В 4 года он начал изучать Тору, а в 6 лет – основы Талмуда. С 10 лет его единственным учителем стал дед ЙехиэльМихель, большой знаток Торы. Когда Иосифу было 12 лет, из-за проблемм с могилёвской общиной на почве идеологических разногласий отец с семьёй перебрался в Курск, но сына оставил на попечение деда.

Соединился Иосиф с семьёй через два года. Только в Курске отец стал обучать сына непосредственно древнееврейскому языку и нанял домашнего учителя русского языка. Нужно отметить, что, судя по письмам Виткина, русский язык у него был отменный. А, кроме того, он самостоятельно изучил немецкий и французский, читал много общей  литературы, интересовался естествознанием. В итоге его общее образование намного превышало средний уровень в его среде.

В Курске идея пойти по стопам своего прапрадеда у Иосифа созрела окончательно. После первого сионистского конгресса Виткин уже стал страстным сионистом. Но родителям отъезд сына показался трагедией и они долго на это не соглашались, в том числе, зная об его слабом здоровье. Отец, хотя всем сердцем верил в будущее еврейского народа после возвращении на свою землю, был против того, чтобы именно его сын жертвовал своей жизнью в пустынной земле. Лишь буквальный отказ сына от еды и питья смирил родителей с мыслью, что придётся прийти в согласие с мечтой сына.

Иосиф прибыл в Палестину в конце 1897 года. Приехал один, без денег, без связей и знакомств, вне какой-либо иммиграционной волны.Четыре месяца он отработал чернорабочим в Ришон-ле-Ционе, Стало понятно, что тяжкий физический труд его организм не выдержит. Но у него было другое предназначение – оказалось, что Виткин был прирождённым педагогом. Он смог получить место учителя и в короткий срок приобрёл репутацию одного из лучших еврейских учителей на палестинской земле. «Его уроки по еврейским наукам и Танаху были поэзией», – так характеризовал занятия в школе двоюродный брат Иосиф Шапиро, который к тому времени тоже жил в Палестине.

Нужно сказать, что двадцатилетний Виткин приехал в Землю Израиля не в самый благоприятный момент, когда первый переселенческий энтузиазм сходил на нет, не выдерживая тягот местной жизни. С тоской и болью, наблюдая этот упадок, Иосиф стал предшественником Второй волны репатриации.Он на практике убедился в необходимости срочных перемен и ставки на патриотическую молодёжь – такую же, каким являлся он сам. По его мнению, стране нужна была полная смена ценностей, новые законы и, главное, новый дух, которые вернёт сионистской идее былую славу.

Виткин выступал за еврейскую колонизацию земель, еврейский физический труд в сельском хозяйстве, пропаганду сионистских идеалов и социальную справедливость. Но духовным лидером и одним из идеологов этого движения он стал едва ли не после своей смерти. Его взгляды, опережавшие время, часто вызывали непонимание, а иногда и гнев современников, только со временем его слова проникали в головы и сердца последователей и внесли свою важную лепту в чудо успеха Второй алии (ивр. буквально «восхождение» – возвращение евреев на историческую родину).

Идеи Виткина были изложены в брошюре «Коль коре» (ивр. полное название – «Обращение к еврейской молодёжи, сердце которой с её народом и с Сионом»). Брошюра была в 1905 году отправлена в Россию, где стала одним из стимулов к началу Второй волны. Здесь он призвал еврейскую молодёжь России поспешить на помощь ишуву (собирательное название еврейского населения Эрец-Исраэль)  ради будущего своего народа.

«…мы должны собрать все силы и отдаться нашей задаче с безудержной любовью, с безграничной самоотверженностью и бесконечным терпением!..

Мы должны смотреть в будущее без страха, даже если убедимся, что путь этот труден и чрезвычайно долог... мы должны следовать по этому пути, не оглядываясь назад…» Воззвание завершалось страстными словами: «Спешите, герои Израиля, возродите времена билуйцев (вспомним Израиля Белкинда, – А.Л.) с мужеством и размахом, иначе ещё немного, и мы погибнем!»

Вот так, на грани жизни и смерти, был его призыв, но и сама его жизнь в это время фактически поставила его на грань. Он страдал от одиночества, думая, что его не слышат и не понимают. Вот маленькая цитата из его письма:

«Чёрное небо над нами, чёрное болото под нами, а в середине – несчастный человек, пытающийся изо всех сил одолеть дорожную грязь».

Ровесник и тёзка Виткина, известный журналист, предприниматель и общественный деятель Йосеф Аранович так писал в своей статье:

«Бог сотворил ему чистое сердце и наслал на него много страданий и бед, которые ещё более утончили его сердце. И это сердце было полно бесконечной печали, личной печали и общей печали, печали нации и печали мира».

В 1907 году Виткин успел ещё посетить Россию, пытаясь лично поучаствовать в пропаганде своих идей. В это время у него был диагностирован рак гортани. Он отправился в Вену, где была сделана операция, которая не улучшила его состояния. После этого он ещё успел снова попасть в Россию, где вернулся к практической пропаганде своих идей. Он был настолько преисполнен важностью этой миссии, что забывал об обострявшейся болезни, пытался побороть прогрессирующий пессимизм и депрессию. После того, как его здоровье заметно ухудшилось, он вернулся в Палестину и поселился в доме своей матери (семья Виткиных перебралась в Эрец Исраэль в 1904 году, а всего через год умер отец Шимон). Иосиф Виткин скончался в Ришон-ле-Ционе в январе 1912 года. И триумф его идей многократно усилился именно после его столь раннего ухода.
А теперь вернемся снова в Могилёв, родной город Иосифа Виткина, о котором тот никогда не забывал.

Вот что пишет он родственніку в 1898 году из Ришон ле Циона:

«Я хотел бы знать, что вообще слышно в Могилёве, как живётся в моём старом родном городе, как обстоят дела со средствами к существованию, как и чем зарабатывает на жизнь наш убогий город, как живут тысячи бедняков, как существуют они. Иногда меня на крыльях воображения уносит в Могилёв, я иду во дворе синагоги, спускаюсь на Бальяну (не смог понять о чём идёт речь, – А.Л.) или Дубровенку, там хожу как призрак по узким переулкам, я вижу всех, а меня нет, я никем не видимый... Смотрю на поникшие и встревоженные лица, на забитые и потухшие глаза, вижу рваную одежду, слышу шум и суету еврейских улиц, негромкий смех, рвущийся из сердца свободного человека, не весёлое пение, исходящее из здоровой груди, а богохульства и проклятия, плач и вопль, странные голоса, полуплачущие,  полупоющие, или странные и дикие крики, доносящиеся до меня из тёмных и узких комнат. Улицы полны, стоят толпы согбенных людей с котомками за плечами. Это нищие, которые возвращаются в Могилёв. Могилёв, как дела? Как ты, мой любимый город?»

А это письмо двоюродной сестре Фане (1902 год):

«Весёлые детские воспоминания вдруг ожили и встали передо мной. Я вспомнил маленькую еврейскую деревню, окружённую густыми лесами, я также вспомнил высокий и просторный дом твоего дяди и тот чудесный летний день, когда мы с твоим дядей собирали землянику. И я вспомнил ту загорелую «дочку леса», чей звонкий смех и весёлая болтовня разносились вокруг…

И я почти забыл тебя, и я забыл кого-то поближе, и я даже забыл себя. ... Но ты, пожалуйста, сдержи своё обещание и напиши мне что-нибудь о тех, кто забыт из моего сердца, о родных и близких. Напиши мне, как прошли для тебя твои лучшие годы. Прости за неуклюжий стиль и любые грамматические ошибки, допущенные в этом письме. Прошло уже четыре года, как я перестал говорить и писать на русском языке. … Сердечный привет родному городу, губернаторскому саду и родной речке».

На могилёвском еврейском кладбище похоронены дед Иосифа Виткина – Йехиэль Михель Шапиро, вложивший столько души и знаний в голову любимого внука, и его дядя Хаим Абрам Шапиро, который оставил после себя совершенно уникальный дневник, рассказывающий о еврейской жизни Могилёва конца 19 – начало 20 века.

К счастью, сохранилась и могила его двоюродного брата Беньямина Шапиро, надежды семья, прекрасного преподавателя иврита и ивритской литературы в могилёвской Талмуд Торе. В 1913 году он поехал в Палестину с целью усовершенствоваться в преподавании языка на основе системы, принятой в гимназиях Палестины. Он должен был вскоре переехать туда на постоянное жительство, но Первая мировая война нарушила его планы, а в мае 1917 года он скоропостижно скончался от тифа. Есть и совместная фотография Беньямина и Иосифа, сделанная в Могилёве в ателье Дынина и датированная 1911 годом, что свидетельствует о посещении Виткиным родного города за год до смерти.

P.S. Сердечно благодарю хранителя памяти семей Виткин-Шапиро Лару Цинман за предоставленные материалы и добрые слова.

Александр ЛИТИН