Мой дед Сеня умер 13 мая 1983 года, назавтра после дня рождения, прожил ровно 74 года. Помню яркое солнце, зелень. Я, будущий студент, в превосходном настроении вернулся из института, а мне соседка по подъезду приказала: «Лёня, сядь». Я с улыбкой мотнул головой. А она продолжила: «Ну, как хочешь. Только не волнуйся. Дед прибежал из магазина, сел на скамейку, упал и умер».

Тут сознание у меня помутилось, ноги подкосились, и я приземлился на эту скамейку.

Знакомые часто подмечали, что я больше всего похож на деда Сеню. Семёна Григорьевича Азбеля, маминого папу. Первоначально Гершевича. Но ему, как и моему отцу, пришлось сменить отчество ввиду традиций в Советском Союзе. Я прожил с дедом почти всю юную жизнь. И в Гомеле в доме деда, и в Витебске после переезда в квартиру, которую выдали отцу.

В детстве я отличался худобой. Меня даже сверстники в шутку дразнили «Лёнчик-пончик». Поэтому дед порой готовил дополнительное питание, подкармливал пюрешкой с селёдкой. Бабушка рассказывала, когда потом я засыпал, он тихонько брал за лодыжку и оценивающе шептал: «Уже ничего».
Дед родом из Украины. Из деревни Усохи. А бабушка из Польши. Поэтому чувствовала себя шляхеткой, несмотря на то, что дед занимал высокую должность. И, когда он возвращался с работы и начинал предъявлять претензии и давать задания, она ему выдавала одно слово «усох», намекающее на сельское происхождение. И каждый шёл заниматься своими делами. Бабушка – на домохозяство, дед – на мелкие ремонты дома.
Жили дедушка и бабушка, да и я потом родился, в Новобелице. (Тогда новобелицкие не говорили, что они из Гомеля, хотя бывший город Новобелица уже давно район Гомеля. По одной из легенд название «Беглица» появилось как место, куда убегали от шляхтичей. Потом появилась «Новая Беглица», только буква «Г» пропала.).
Дополнительное трудовое воспитание я получал, живя с дедом в пятиэтажном доме. Под нашим балконом второго этажа дед сделал садик-огородик, я ему помогал. Выращивали, например, картошку, вишню, цветы. Никто никогда ничего не воровал. Дед иногда угощал соседей, они – нас. А цветы мы дарили на праздники.
Дед много читал, особенно прессу, шумно обсуждал международную ситуацию, Гитлера и Сталина с бабушкой на идише. Они думали, что я ничего не понимал, но я в школе неплохо учился немецкому языку. Мама и папа всё время пропадали на работе, поэтому привычка читать мне тоже досталась от деда.
Дед, несмотря на болезни, всегда находился в прекрасной физической форме. Быстро и энергично ходил, особенно возмущая не поспевавших за ним бабушку и мою маму. «Семён Григорьевич!» – обиженно кричали они ему вслед. Теперь я за спиной, усмехаясь, бывает, слышу то же самое от мамы и моей жены, идущих за мной.
Дед был репрессирован, сидел в тюрьме по ложному доносу в 30-х годах. Однако мы раньше не знали о преступлениях под руководством Сталина. И в связи с юбилеем я подарил деду портрет великого, как мне тогда казалось, вождя. Сам нарисовал простым карандашом, а красным раскрасил звёзды. (Мне тогда за другую картину присудили 3-е место в школьном конкурсе Витебской области. Витебск же – город художников.) Дед тогда промолчал. Я удивился, но виду не подал.
А в конце 80-х, начитавшись современной публицистики и разоблачений, пришёл домой и порвал картину. Сам сел сонеты сочинять. Тут услышал, что дверь открылась. Дед вернулся из магазина. Кстати, он всегда ходил за продуктами, как я теперь. Дед на кухне разгружал провиант в холодильник, а я похолодел. Наверно, он увидел обрывки в мусорном ведре. Или зашёл в свою комнату и всё понял. И я осознал, что кары не миновать. А он подошел ко мне сзади, приобнял (я сидел на стуле ни жив ни мёртв), и сказал: «Ты, Лёнька, все правильно сделал. Наконец-то убрал этого гада. Сам я не хотел, это же твой подарок».
Дед в Гомеле работал заведующим магазином, научил меня пользоваться счётами и понимать, что кроется за цифрами. И я получил профессию менеджера-экономиста. На заре бизнеса строил сеть частных магазинов фирмы «Витко», теперь обучаю, в том числе финансам и продажам. Мне пригодились навыки работы со счётами и таблицами сначала в Толочинском районном комбинате бытового обслуживания, когда готовил техпромфинпланы, а затем при рыночной экономике, когда разрабатывал бизнес-планы.
Мне один раз влетело от деда. В тот день в школе задали массу домашних заданий, я сидел за столом без отрыва от домашних заданий. А младшему брату Олегу очень хотелось поиграть. Он стал меня звать, бросаться игрушками, я – в ответ. Дед за шум-гам и беспорядок наказал сурово.
Я совсем не горжусь, что однажды и мне пришлось воспользовался дедовским способом. Но результат достигнут – у сына нет дурных привычек.
Дед научил меня играть в шашки. И побеждать. Сам он не стремился к спортивным высотам. Но играл хорошо. Про него говорили: «Силён Семён».
Я записался во Дворец пионеров, выполнил норму кандидата в мастера спорта, стал вице-чемпионом области среди взрослых и Беларуси среди молодёжи.
В старших классах школы пришлось забросить увлечение, поскольку готовился к поступлению в институт.
Прошло более 30 лет, прежде чем я вернулся к своему хобби. Теперь периодически участвую в турнирах разного уровня, даже иногда выигрываю. Гроссмейстером не стал, но у мастеров часто выигрываю.
Недавно мы с мамой выяснили, что я – внучатый племянник великого шахматиста Виктора Львовича Корчного. Его мать Зельда, впоследствии Евгения, – родная сестра деда.
К тому же мой прадед – торговец и писатель Гирш Азбель. Поэтому я иногда творю. И стихи, и прозу, и вот такие эссе. Я не профессиональный литератор, но стараюсь.
Родство с Виктором Корчным требует дополнительных архивных исследований! Поэтому – это возможная или невозможная версия.
Неужели вся моя судьба предопределена генами ушедших поколений?
Я повторю их поступки в новой реальности или же совершу нечто новое?
Дед участвовал в сентябрьской компании Красной Армии по присоединению западных областей к Белоруссии и Украине.Затем воевал на финской войне.
Во время Великой Отечественной дед в действующей армии с 1941 года. Демобилизован в победном 45-м году. Больших званий не выслужил – был в младшем командирском составе. Да и крупных наград не удостоен. Главной наградой для него стало то, что вернулся домой, увидел своих детей, а потом и внуков.
Цепь поколений в еврейской традиции называют золотой. Это самое драгоценное, что есть у народа.

Леонид ШУР