Автор этих строк был хорошо знаком с нашим земляком (уроженцем Любанского района) – советским разведчиком, дипломатом, полковником госбезопасности, резидентом КГБ в Израиле Иваном Прохоровичем Дедюлей (1917-2013), который с 1987 года был помощником (старшим референтом) Председателя КГБ СССР Юрия Андропова по разведке. Во время беседы с И. Дедюлей в его московской квартире он отметил, что сотрудникам КГБ СССР было очень трудно завербовать в свою агентуру граждан Израиля, и поэтому их количество было не больше десяти.

В различных источниках нередко приводятся противоречивые данные о биографии М. Клинберга. Одним из советских шпионов в Израиле стал всемирно известный израильский учёный-эпидемиолог, микробиолог, инфекционист Маркус Авраам Клинберг (по другим данным – Клингберг. – Э.И.) (Марек Клинберг, Авраам Мордехай Клинберг). Его малая родина – город Варшава. Здесь в хасидской семье из Галиции 7 октября 1918 года начался его жизненный путь. Как и все еврейские мальчики, он получил начальное образование в хедере. Впоследствии поступил в обычную школу, которую с блеском закончил.

Несмотря на уговоры отца продолжить раввинскую династию (по одним данным, раввином был отец, по другим данным – дед. – Э.И.) Маркус выбрал светскую карьеру и в 1935 году поступил на медицинский факультет Варшавского университета.

Поддерживал левые партии, не будучи коммунистом. Когда в сентябре 1939 года немецкие войска оккупировали Польшу, вначале трудился в организации для больных еврейских детей, а 29 сентября 1939 года по совету отца бежал на восток и оказался в Советском Союзе, а точнее – в БССР.

То, что увидел Клинберг в первой стране социализма, было далеко от идеалов юноши, но здесь Маркус получил возможность жить, а не быть сожжённым в 1942 году в концлагере Треблинка, как это случилось с его родителями и братом. Вскоре он получил советское гражданство и вступил в комсомол. М. Клинберг продолжил образование в Минском медицинском институте по специальности «эпидемиология» и в июне 1941 года, получив диплом врача, был направлен на работу в город Лида.

В первый же день Великой Отечественной войны Маркус добровольно вступил в Красную армию и участвовал в тяжёлых оборонительных боях на Западном фронте, находясь в санитарных частях. Ему присвоили звание капитана (по другим данным – майора. Э.И.) медицинской службы. Некоторое время Клинберг находился на передовой и был тяжело ранен в правую ногу. Наверное, при желании мог бы получить «белый билет», но Маркус потребовал, чтобы его вернули в строй, и напомнил о своём незаконченном медицинском образовании.

После излечения был назначен начальником противоэпидемической части в Молотове (Перми), а потом в Казахстане, где работал врачом-эпидемиологом. Именно в Казахстане Клинберг собрал уникальные данные о болезнях пшеницы и об их воздействии на человека. В дальнейшем они чрезвычайно заинтересовали военных и учёных его новой родины – Израиля.

В 1944 году М. Клинберга перевели в Москву, где он возобновляет учёбу в мединституте и одновременно продолжает работать в военной медицине. На талантливого врача обращают внимание, его всё чаще посылают в освобождённые от немецких оккупантов города и сёла, где то и дело вспыхивали различные эпидемии. Вскоре за Маркусом прочно закрепилась слава блестящего эпидемиолога.

Летом 1944 года его назначают на должность главного эпидемиолога Министерства здравоохранения БССР и посылают в освобождённый Минск.

Уже тогда завязались его контакты с армейской службой безопасности и армейской разведкой (ГРУ). Именно в это время на Клинберга обратили внимание сотрудники разведки Наркомата государственной безопасности.

В конце 1944 года он вернулся в Польшу, где работал в Министерстве здравоохранения в качестве заместителя главного инфекциониста страны. Здесь М. Клинберг узнал, что вся его семья была уничтожена в газовых камерах. Это был тяжёлый удар, от которого помогла оправиться его коллега – микробиолог Ванда Яшинская (Адия Айзман), чьи родители погибли в Варшавском гетто.

В 1945 году они поженились. Из Польши в 1947 году Маркус и Ванда перебрались в Швецию, где у них родилась дочь Сильвия, а оттуда в 1948 году – в Израиль. По словам его дочери, «отец никогда не был сионистом, но ощущал свою принадлежность к еврейству и хотел помочь молодому государству в войне за освобождение».

Семья Клинбергов поселилась в Яффо. В Израиле Клинберг сделал успешную карьеру. Он поступил на службу в израильскую армию, где очень заинтересовались собранными им в Казахстане данными по эпидемиологии, о болезнях пшеницы и об их воздействии на организм человека. Опыт Маркуса и военное прошлое произвели впечатление на тогдашнее армейской командование Израиля, и особенно на военных медиков. Тем более, что среди руководителей страны и армии было немало эмигрантов из Польши, прошедших, как и Клинберг, через войну в Европе. Там же он познакомился с отцом израильской атомной бомбы профессором Давидом Эрнстом Бергманом, который создавал секретный институт в Нес-Ционе для разработки средств защиты от биологического оружия.

Будучи близким другом первого премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона, Бергман сумел убедить «старика», что в будущей глобальной войне преимущество окажется на той стороне, которая будет располагать всеми видами оружия массового поражения и средствами защиты от него. Глава правительства Израиля поддержал идею превращения химико-биологического центра, созданного ещё первым президентом еврейского государства Хаимом Вейцманом, в научно-исследовательский институт.

В 1950 году М. Клинбергу было присвоено звание подполковника. В 1952 году он демобилизовался из армии. В 1953 году Маркус был назначен заместителем директора секретного Центра химических и биологических исследований в Нес-Ционе под Тель-Ашомером. Научные сотрудники, находящиеся под бдительным оком контрразведки, работали над 43 типами оружия.

Известно лишь, что в Биологическом институте шла напряжённая работа в области вирусологии, токсикологии и эпидемиологии. Главой эпидемиологического отделения был Маркус Клинберг. Постепенно институт превратился в небольшой научный городок, где разрабатывались десятки собственных проектов и выполнялись специальные заказы Пентагона. Эти исследования приобрели особую важность в 1960-е годы, в период гражданской войны в Йемене. Именно тогда египтяне впервые после Первой мировой войны применили в военных действиях боевые отравляющие вещества.

В то время в Израиле создалась широкая возможность применения знаний
М. Клинберга в области эпидемиологии, потому что массовая репатриация евреев и людей с еврейскими корнями из Африки, Азии, а также Европы требовала серьёзного противодействия таким болезням, как туберкулёз, малярия, тиф и другие.

Помимо работы на армию Клинберг занимался и гражданскими исследованиями. Он был профессором медицинского факультета Тель-Авивского университета, заведовал кафедрой социальной гигиены и профилактической медицины в медицинской школе этого вуза. Благодаря своим исследованиям в области эпидемиологии, опубликованным книгам и сотням статей он получил мировую известность. Его неоднократно приглашали читать лекции в ведущие университеты мира, а швейцарское научное общество поручило ему выпуск книг по эпидемиологии.

Клинберг был человеком общительным, много путешествовал, имел друзей в разных слоях общества и при этом не скрывал ни своего советского прошлого, ни восхищения русским народом, ни своих политических симпатий к Советскому Союзу. Благодаря этому он прослыл в научных и политических кругах Израиля человеком левых взглядов.

Всё это очень помогало Клинбергу как разведчику-нелегалу, поскольку он мог без подозрений покидать Израиль и встречаться со своими операторами в Европе» [1, с. 496].

По версии Клинберга, которую впоследствии он сам и опроверг, в 1957 году руководство института потребовало документально подтвердить его медицинское образование, чтобы продвинуть по служебной лестнице и увеличить оклад. Вначале он утверждал, что все документы пропали во время войны. Но начальство настаивало.

В этой ситуации ему не оставалось ничего другого, как обратиться в советское посольство в Тель-Авиве и запросить его документы в Москве и Минске. Для сотрудников посольства визит Клинберга был подарком: они давно уже получили задание добыть информацию о деятельности института в Нес-Ционе и всё оттягивали его выполнение. А тут к ним собственной персоной пожаловал один из самых видных сотрудников этого института! Вот только как его завербовать?

Ответ на этот вопрос подсказали пришедшие из Москвы документы. Оказывается, Клинберг так и не закончил последний курс медицинского института. Следовательно, не имел права на звание врача.

– Ну что, Марк Абрамович, – сказал ему во время следующего визита один из сотрудников посольства СССР, – либо мы будем дружить, и тогда вы получите все необходимые документы, либо… оставим всё так, как есть, и тогда вы врач-недоучка, самозванец! А ведь вам прочат должность профессора…

И Клинберг согласился «дружить». Только ли боязнь разоблачения и крах карьеры подтолкнули его к согласию на подобное сотрудничество? Те, кто знал его, утверждают: это совсем не так. Он любил свою работу, но не стал бы цепляться за карьеру. Даже если бы ему грозило разоблачение, всей своей предыдущей работой он доказал, что является высокопрофессиональным врачом и учёным… Всё было гораздо сложнее.

Во-первых, Клинберг, с одной стороны, не мог не чувствовать благодарности к Советскому Союзу за то, что эта страна спасла его жизнь, дала возможность продолжить образование и, в принципе, способствовала развитию его карьеры.

Во-вторых, с другой стороны, часто выезжая на научные конференции, он сблизился с тем кругом американских учёных, которые считали, что у США не должно быть монополии ни на один вид оружия массового поражения, что СССР играет важную роль в стабилизации политической ситуации в мире и т. д., то есть стояли откровенно на просоветских позициях.

Есть основания полагать, что именно эти соображения оказали в конце концов влияние на поведении Маркуса Клинберга. Во всяком случае, за свою работу в качестве шпиона он не получил ни копейки, ни цента, ни шекеля. А работу Клинберг проделал поистине огромную.

Анализ его деятельности как «советского шпиона № 1 в Израиле» свидетельствует, что после того, как он согласился на «сотрудничество» и «дружбу», Клинберга обучили переснимать секретные документы при помощи микрокамеры на микроплёнку, прятать в тайниках, выходить на связь, пользоваться тайнописью и т.д. Кроме того он обладал феноменальной памятью и мог зазубривать наизусть целые страницы. В течение многих лет (от 20 до 25 лет. – Э.И.) Клинберг передавал в СССР секретную информацию обо всём, что происходило в стенах его института. А там, между прочим, работало к тому времени более 300 учёных.

После разрыва дипломатических отношений между Израилем и Советским Союзом Клинберг передавал секретные сведения во время частых поездок в Европу, главным образом в Швейцарию, а также в Австрию и Германию, где он встречался с советскими специалистами по химическому и биологическому оружию, которым объясняли, что именно интересует советскую сторону.

В конце 1950-х годов Маркус Клинберг был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

До сих пор неизвестны обстоятельства ареста М. Клинберга. Возможно, что его «сдал» ЦРУ в начале 80-х годов перебежчик из КГБ. Соединённые Штаты ознакомили с информацией израильскую контрразведку. Над головой профессора уже сгущались тучи, но он был слишком известной личностью, человеком с широкими связями, чтобы его можно было заподозрить в шпионаже. Теперь премьер-министр Менахем Бегин дал согласие на арест Клинберга. Одновременно задержали его жену, которую после допросов освободили» [2, с. 5].

В общей сложности Клинберг встречался со своими «партнёрами» около 20 раз. Перед каждой поездкой в Европу он посылал сигнальное письмо на некий адрес, сообщая им свой маршрут. По прибытии на место профессор звонил – всегда из общественного телефона – советскому резиденту. И они договаривались о точном времени и месте встречи. Это могли быть рестораны, кафе или другие общественные места.

В Израиле проводились работы по созданию химического и биологического оружия и его размещению в авиабомбах и ракетных боеголовках. В то же время параллельно проводились работы по защите населения страны от химического и биологического нападения. Советский Союз, а значит, и большинство арабских стран были в курсе того, каким химическим и биологическим оружием обладает Израиль и от каких видов аналогического оружия он разработал эффективную защиту.

Таким образом, предательство профессора Клинберга и выдача сверхсекретных материалов врагу поставили под угрозу безопасность еврейского государство, фактически уничтожили плоды многолетних исследований большого коллектива высококвалифицированных учёных, инженеров и техников. Материальный ущерб, нанесённый им обороноспособности страны, был оценен в миллионы и миллионы долларов. Вот почему органы госбезопасности Государства Израиль назвали Маркуса Клинберга самым опасным шпионом за всю историю Израиля.

О том, что советская разведка в курсе всех новых разработок Института в Нес-Ционе, ШАБАК (Служба общей безопасности) начал подозревать ещё в 1960-е годы. В 1970-е это стало ясно окончательно, и израильские спецслужбы решили во что бы то ни стало вычислить агента.

Один из коллег Клинберга указал на него как на потенциального шпиона. Более того, выразил уверенность, что утечка информации идёт через него, и только через него.

Клинберг был вызван в ШАБАК, прошёл проверку на детекторе лжи, которую выдержал с редкостным хладнокровием – проверка показала, что подозрения против него беспочвенны. Спустя несколько лет он снова был вызван на такую проверку. Однако он с видом оскорблённой невинности обвёл всех, в том числе и детектор. Во время одной поездки в Женеву за Клинбергом установили слежку. Безрезультатно. Перед ним извинились.

Но в 1982 году, когда утечка информации стала нестерпимой, ШАБАК вновь решил заняться Клинбергом, подключив к этому делу сотрудников внешней разведки «Моссад». Установили круглосуточное наблюдение и выяснили, что он выехал на очередную научную конференцию в Швейцарию раньше, чем следовало. По всей видимости, для того,  чтобы встретиться с советским резидентом. Наблюдение за рубежом подтвердило это предположение. Тем не менее спецслужбы не торопились с арестом.

Теперь ШАБАК снял специальную квартиру, из которой круглосуточно следил за Клинбергом и прослушивал его разговоры. Наконец, когда необходимые доказательства его вины были получены, прокуратура дала ордер на его арест. Но только на 48 часов. Все попытки тогдашнего министра обороны Ариэля Шарона продлить этот срок закончились безрезультатно. И, значит, нужно было придумать некий ход, чтобы «расколоть» предателя.

В начале 1983 года начальник советского отдела «Моссада» пришёл к Клинбергу по очень важному, как он сказал, делу.

– Доктор Клинберг, – продолжил он, – вы, конечно, помните экологическую катастрофу в Милане, когда произошла утечка отравляющих веществ. Нечто подобное случилось в Малайзии. У нас нет с этой страной дипломатических отношений, но в некоторых областях мы сотрудничаем. У вас есть возможность на месте понаблюдать за последствиями аналогичной катастрофы. Вы готовы туда поехать?

– Конечно! – откликнулся Клинберг.

Спустя день информация о несуществующей катастрофе в Малайзии была передана в Москву. Никаких сомнений не оставалось: Клинберг – советский агент…

17 января он простился с женой, взял чемодан и вышел во двор своего дома на тель-авивской улице Ласков, где его ждала машина.

– Нам нужно ещё раз заехать для последнего инструктажа, – сказал сидевший за рулём сотрудник ШАБАКа, и ничего не подозревавший Клинберг благодушно кивнул.

Но на квартире, куда они приехали, его ждал отнюдь не инструктаж.

– Предатель! Дерьмо! Подлец! – закричал полковник Хаим Бен-Ами, швыряя чемодан Клинберга на пол.

– Подонок! – продолжал он, вываливая и швыряя в сторону лежавшие в чемодане вещи.

– Мы опаздываем на самолёт! – тихо заметил Клинберг.

– Твой самолёт пойдёт только в одну сторону, – продолжал психологическое давление Бен-Ами. – Я жду признания. Доказательства у нас есть…

– Мы опаздываем на самолёт! – продолжал твердить Клинберг. Потом прервал возгласы полковника одним замечанием. – Меня уже дважды проверяли на верность и оба раза потом извинялись…

– Ну что ж, извинимся и в третий раз, если ошиблись, — уже спокойнее сказал Бен-Ами. – Хотя, думаю, что извиняться нам всё-таки не придётся…

Пришлось через суд дважды продлевать сроки задержания. «Хороший» следователь сменял «плохого». Допросы длились по
18 часов в сутки. Применялись все известные психологические методы давления. Однако его не лишали сна и не применяли к нему физического воздействия.

Клинберг всё отрицал… Но на десятые сутки, когда уже почти истёк назначенный судьёй второй срок, – сломался.

Поняв, что с наскока его не расколешь, Бен-Ами прибег к старой, как мир, игре в «доброго» и «злого» следователя. Он сам играл «злого».

– Ты предатель, – кричал он Клинбергу на допросе. – Причём не просто предатель, а дважды предатель. Ты предал свою страну и память своих покойных родителей… «Добрый» следователь по имени Йоси, естественно, всячески сочувствовал Клинбергу и говорил, что в его ситуации так поступил бы каждый, а теперь надо просто покаяться…

В конце концов Клинберг признал, что был завербован во время войны, но в то время задействован не был. Были попытки войти в контакт с ним и со стороны польской разведки, но он на это не пошёл.

По другой версии разоблачить Клинберга удалось благодаря двойному агенту Борису Красному («Самаритянину»). Он был внедрён в Израиль в 1972 году, а позднее перевербован Шин Бет (Службой внутренней безопасности.  – Э.И.).

В 1977 году «службисты» попросили «Самаритянина» вызвать Клинберга на связь. «Самаритянин» оставил в почтовом ящике дома Клинберга открытку с шифром, попросив о встрече. Именно эта встреча, которая была задокументирована сотрудниками Шин Бет, и стала поводом для ареста Клинберга. Информация об этом впервые появилась в прессе в 2008 году, после того как израильская военная цензура по просьбе газеты «Едиот Ахронот» разрешила к публикации секретные данные о поимке Маркуса Клинберга.

В 1983 году на закрытом судебном процессе учёный-шпион был приговорён к пожизненному тюремному заключению, которое было заменено на 20 лет, за измену родине и шпионаж. Арест и суд над Клинбергом держались в секрете. А его жена, по указанию спецслужб, говорила всем, что он находится на лечении в Европе в лечебнице для душевнобольных.

Таким образом, до 1991 года факт его ареста держался в строжайшей тайне. Семья Клинберга хранила молчание.

Клинберга содержали в одиночке. Кроме самых близких родственников, никто не имел права его посещать, и вскоре он впал в глубокую депрессию.

Однажды его жена Ванда во время свидания незаметно вложила в руку мужа горсть таблеток «комадина» (средство для разжижения крови»), и он тут же проглотил их. Откачивать Клинберга пришлось в больнице. Ванда была арестована за попытку убийства, и решила покончить с собой, перерезав вены. Её спасли. В 1990 году она скончалась в Париже, где навещала свою дочь.

В январе 1994 года в статье Юрия Коваленко о профессоре Клинберге были такие строки: «Десять лет назад при загадочных обстоятельствах бесследно исчез в Тель-Авиве израильский учёный с мировым именем, бывший офицер Красной Армии Маркус Аврахам Клинберг. Долгое время о нём ничего не знали, и только недавно в прессу по каплям стала просачиваться информация о его судьбе. Выяснилось, что все эти годы он содержится в полной секретности в тюрьме Ашкелон (города Ашкелона. – Э.И.), что в 50 км от Тель-Авива, где отбывает 20-летний срок за шпионаж в пользу СССР.

Маркус Клинберг – заключённый особый. В течение десятилетия ни его союзники, ни страна не ведали ни его настоящего имени, ни причин его заключения. В тюремных книгах он числится под фамилией «Гринберг». До недавней поры информацией о нём располагали лишь израильский премьер, несколько членов правительства, судьи, контрразведка и его адвокаты. Последние, равно как и его близкие, не имели права разглашать эту тайну. Только в августе прошлого года вначале телевидение, а потом несколько газет получили «добро» от цензуры сообщить его настоящее имя. Однако до сих пор дело профессора Клинберга остаётся тайной за семью печатями…»

О жизни профессора в неволе знали лишь его дочь, жена и четверо друзей, которые получили возможность навестить его в тюрьме. Один из них поведал о том, что Маркус Аврахам в последнее время утратил слух и зрение. Трижды пытался покончить с собой. После ареста его жена Ванда бросила науку. Занялась живописью и часто навещала дочь Сильвию, живущую в Париже. Во время одного из приездов во Францию в 1990 году она умерла.

Пыталась спасти отца Сильвия, которая в 70-е годы была активным членом израильского крайне левого движения, боровшегося за достижение мира с палестинцами. Сильвия вышла замуж в 1975 году за члена антисионистской израильской группировки Уди Авива, который отбывал наказание в тюрьме, где они и обвенчались,  за связь с одной из арабских стран.

Сильвия, которая живёт в Париже, обратилась к услугам Антуана Конта, который отправился в советское посольство во Франции. Он рассчитывал убедить Москву в том, что теперь настала её очередь возвращения долгов. Начались долгие закулисные разговоры с участием французов, израильтян и восточных немцев, которые шли в Париже и Берлине.

Сами израильтяне рассчитывали нажить на этой истории политический капитал. Дважды Маркуса Аврахама Клинберга собирались обменять. Когда в конце 80-х годов министр иностранных дел Шимон Перес делал шаги в сторону нормализации отношений с Советским Союзом, обсуждался вопрос об обмене разведчиками – включая профессора Клинберга. Адвокат из ГДР Вольфганг Фогель, специалист по подобным сделкам, приезжал в Тель-Авив для подготовки этой операции, которая по каким-то причинам сорвалась. Затем с участием Сирии стали готовить трёхстороннюю акцию, предусматривающую освобождение лётчика Рона Арада, который находился в ливанской тюрьме. Снова ничего не вышло.

Не терявшая надежды Сильвия принялась писать Горбачёву: «…Сейчас, в одиночной камере 75-летний Марк Аврахам Клинберг ждёт нового вердикта. В ближайшие дни специальная комиссия врачей и юристов решит, предоставить ли ему, отбывшему половину срока, свободу “по состоянию здоровья”. Последнее медицинское заключение от 9 декабря 1993 года, подписанное профессором Шломо Шиболетом, шефом отделения тель-авивской больницы Тель-Ашомер, констатирует: грудная жаба, повышенное давление, аритмия, последствия инсульта, атеросклероз. Здоровье заключённого в последний год резко ухудшилось, и профессор Шиболет считает, что “дальнейшее пребывание в тюрьме грозит его жизни”.

В усиливающемся хоре ходатайств пока не слышно голоса Москвы. Можно предположить, что её люди предпочитают действовать за кулисами. Но, поскольку российский агент профессор Клинберг уже провёл за решёткой целых десять лет, делают это они прямо скажем неэффективно» [2, с. 5].

Однако Сильвия рук не опускала. Семья наняла нового адвоката – Авигдора Фельдмана. Ему удалось добиться улучшения условий заключения, а в израильской печати появились первые сообщения об аресте внезапно исчезнувшего профессора. В конце концов, по гуманитарным соображениям и учитывая позицию бывшего начальника ШАБАКа Яакова Пэри, который даже пожал руку Клинбергу, окружной суд города Беэр-Шева в сентябре 1998 года освободил его из тюрьмы [3, с. 210]. Правда, со множеством ограничений. После выхода из тюрьмы (по состоянию здоровья) Клинберг был переведён под домашний арест.

«Советский шпион № 1 в Израиле» не дожил до 100-летия менее 3 лет. М. Клинберг умер в Париже 30 ноября 2015 года – на 98-м году жизни.

У него остались дочь Сильвия Клинберг-Бросса, зять – учёный и философ Ален Бросса и внук – политик Ян Бросса, родившийся в 1980 году. Он был членом компартии Франции.

В 2014 году Ян Бросса стал заместителем мэра Парижа.

__________________________
1. Колпакиди, А. И. Всё о внешней разведке/ А. И. Колпакиди, Д. П. Прохоров. – М.: Олимп: АСТ. – 635 с.

2. Коваленко, Ю. Профессор уехал в Израиль, чтобы работать на советскую разведку // Известия. – 1994. – 19 янв. – С. 5.
3. Абрамов, В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы / В. Абрамов. – М.: Яуза: Эксмо, 2005. – 512 с.

Эмануил ИОФФЕ,
историк спецслужб, профессор,
доктор исторических наук,

заслуженный журналист
«Белорусского союза журналистов»