Анатолий Ефимович Сандлер – человек не очень разговорчивый. Не любит выступать на праздниках и митингах. Хотя обращались к нему не раз – малолетний узник гетто и ветеран труда.
На нашу просьбу, записать интервью с ним, отозвался не сразу. Но слова: «Чтобы об этом знали внуки, и чтобы то, что он пережил, никогда не повторилось» убедили его.
В октябре этого года ему исполнится 80 лет. Но он, как и в прежние годы, подвижный, энергичный. Я часто вижу, как он ездит по городу на велосипеде.

«Велосипед я люблю с детства, – подтверждает Анатолий Ефимович. – Надо съездить в магазин, до него на автобусе полчаса ехать, купить какие-то продукты себе, соседям, которые есть только там, сажусь на велосипед и поехал».
Анатолий Ефимовича я часто вижу в Еврейском благотворительном центре на различных мероприятиях. Но только во время нашего разговора узнал, что Анатолий Ефимович он не от рождения. Отца звали Хаим Моисеевич. До войны он работал директором Витебской ватино-ватной фабрики. Родившемуся в 1939 году мальчику дали имя Зелик.
«Когда дочка оканчивала среднюю школу, её в классе назвали по имени и отчеству Елена Зеликовна. Она пришла домой и стала плакать – дразнят и обзывают. Я пошёл в паспортный стол и поменял имя, а заодно и отчество. Стал Анатолий Ефимович».
– Вы витебский? – спросил я.
– Конечно, – даже удивился вопросу Анатолий Сандлер. – Родился в Витебске, на улице 2-я Садовая. Практически на том же месте, где живу сейчас.
Уникальный случай. За восемьдесят лет город стал другой. Изменились улицы, стоят другие дома. А Анатолий Сандлер живёт там же, куда принесли его из роддома. Где родился, там и пригодился.
Следующий вопрос Анатолию Ефимовичу про маму.
– По паспорту Ента Шмуйловна. Хотя все её звали Ева Самуиловна. Девичья фамилия Баранова. В 1944 году, когда мы вернулись в Витебск из эвакуации, пошла на фабрику «Знамя индустриализации». А потом и моя сестра Роза там же устроилась. Вся наша семья – рабочая.
– Ваша фамилия Сандлер переводится с еврейского, как «сапожник», – сказал я. – У вас и фамилия «рабочая».
– Так получилось, что я работал в соответствии со своей фамилией. Десять лет – на Фабрике индпошива обуви, а потом пять лет – на обувной фабрике.
Значительная часть жизни Анатолия Ефимовича прошла в то время, когда не очень нужным считалось расспрашивать про прошлое, а взрослые нехотя рассказывали об этом детям. Лозунги: «Вперёд, к победе коммунизма» люди слышали каждый день, не понимали их сути, но они оказывали серьёзное воздействие.
– Про отца знаю совсем мало, – говорит Анатолий Сандлер. – Мне к началу войны было два года. Что можно запомнить из того времени? По рассказам знаю, что отцу на фабрике дали подводу, чтобы он отвёз семью в Усвяты, это в ста километрах от Витебска. Там жили его родители. А потом отец хотел вернуться в Витебск.
Люди думали, что война быстро закончится победой Красной армии, враг будет разбит. Об этом до войны пели песни, показывали в кинофильмах. А пока лучше переждать в маленьких городках и местечках, где не тронут мирных жителей.
– В Усвяты уходили большой семьей, – рассказывает Анатолий Сандлер. – Отец, мама, бабушка, я, две сестры, тётя Лиза Баранова, двоюродный брат Израиль, его сестра Паша – девять человек. Двоюродному брату Израилю (позднее он стал Игорь) Баранову к этому времени уже исполнилось десять лет. И он многое помнил. В 2009 году, когда Игорь Абрамович ещё был жив, я брал у него интервью, и буду ссылаться на его воспоминания.
«Хаим Моисеевич привёл нас в дом родителей и хотел тут же вернуться в Витебск. Он был руководителем предприятия, членом партии и не имел права без разрешения городского начальства покидать Витебск. Кроме того, Хаим Моисеевич был очень ответственный человек. Ему говорили, что всё городское начальство уже покинуло Витебск. Но он твердо решил возвращаться. Вышел из Усвят, но вскоре вернулся. Все дороги уже были перерезаны фашистами».
Через некоторое время немцы сделали гетто. На окраине Усвят озеро и там четыре улицы: Малая Набережная, Горького, Гвардейская и 25 лет Октября. Они квадрат образуют. Немцы русских переселили в еврейские дома, а для евреев определили эти улицы.
– Тяжёлая жизнь была в гетто, – рассказывает Анатолий Сандлер. – Я об этом знаю по воспоминаниям родственников. Нас загнала в гетто. Потом заставили самих огораживать территорию колючей проволокой. Немцы и полицаи смотрели и указывали, как надо работать. За любое неподчинение – расстрел. По углам поставили вышки.
Кушать было нечего. Были какие-то запасы, но они быстро закончились. Выменивали продукты на вещи. Или выпрашивали еду у местного населения.
Из воспоминаний Игоря Абрамовича Баранова: «Хаим Моисеевич Сандлер был коммунистом. Говорили, что связан с партизанами. 6 или 7 ноября 1941 года немцы четырех человек забрали на работу, в том числе и его. Они обратно не вернулись. Их расстреляли рядом с комендатурой (сейчас там милиция). Кто-то сообщил немцам, что они были коммунисты, и их в годовщину Октябрьской революции казнили.
Взрослых гоняли на работы. Детей не трогали. Узники выполняли бесполезную, но очень тяжёлую работу. Например, переносили брёвна с одного места на другое. Мама рассказывала, что она таскала брёвна, которые здоровенный мужик не поднимет. Заготавливали дрова. Но только для немцев. В гетто нечем было топить дома, а зима 1941 года была очень суровая. Морозы доходили до 35 градусов.
9 ноября никого на работу не погнали. Все подумали, что будут расстреливать. В гетто зашёл карательный отряд. На вышки поставили пулемёты. Полицаи стояли у ворот и никого не выпускали. Всех вывели на поле и приказали: «Мужчины – отдельно, женщины – отдельно». На поле оставили мужчин и молодых женщин без детей. Остальных обратно в гетто загнали. Мужчин расстреляли. В документах значится, что тогда казнили 34 человека, но я думаю, было больше».
Многие узники погибли, а те, кто остался живым, на себе почувствовали издевательства, побои, голод. Но странная детская память. Даже в череде самых страшных дней, она выбирает положительные моменты и сохраняет их. Наверное, это помогает выжить, не лишиться ребёнку рассудка.
– Мама меня носила на руках, – вспоминает Анатолий Сандлер. – Мы шли по гетто и навстречу нам два немца. Один из них занеёс руку за спину. Мама закричала, думала, убивать будут. Немец достал из кармана шоколадку, отдал матери и сказал, показывая на меня: «Киндер, киндер».
Полгода мы пробыли в гетто, до января 1942 года. Должны были расстрелять назавтра, а ночью нас освободили. Кроме отца в нашей семье все выжили.
Чтобы уточнить драматические события тех дней, снова обратимся к воспоминаниям Игоря Баранова.
«28 января 1942 года мы снова ждали смерти. И вдруг ночью стук в дверь. Подумали за нами пришли немцы или полицаи. Пошли открывать, и вдруг крик в сенях: “Наши пришли”. В Усвяты ворвалась группа красноармейцев-разведчиков, и немцы разбежались. Красноармейцы остановились на ночлег по домам. Были и у нас. Мы спали на полу, а все кровати отдали им. Нас накормили, но мы боялись много кушать.
Так жили до 14 марта 1942 года. От нашего дома до фронта было всего 1,5 километра. Потом поступил приказ – всех эвакуировать».
– Отправили в Башкирию, в село Султан-Мурад, – рассказывает Анатолий Сандлер. – Взрослые работали. Жили там до 1944 года. Как только Витебск освободили, мы все вернулись домой. Мне уже было 5 лет.
Школа, армия, работа. Пошёл в артель «Возрождение». Всю жизнь работал. Сейчас на пенсии.
У меня двое детей. Сын – в Витебске, дочка – в Израиле. Там же растёт внук Илат…
Главное, чтобы это больше никогда и ни с кем не повторилось, – этими словами Анатолий Ефимович завершил нашу беседу.

С Анатолием Сандлером беседовал Аркадий Шульман.

Историческая справка

Посёлок Усвяты расположен на территории Псковской области Российской Федерации, недалеко от границы с Беларусью.
Немецко-фашистские войска захватили его меньше, чем через месяц после начала войны – 13 июля 1941 г. Вскоре здесь было создано гетто. Евреев в посёлке жило по переписи населения 1939 г. – 136 человек или 5,5 % от всего населения.
Гетто располагалось на окраине Усвят, возле озера, на территории, охватывавшей 4 улицы: Малую Набережную, Горького, Гвардейскую и 25 лет Октября. Здесь находилось примерно 80 жилых домов.
В усвятском гетто оказались не только местные евреи, но и те, которые пытались эвакуироваться из разных районов Беларуси, но были схвачены фашистами. По примерным данным, всего здесь содержалось около 550 евреев.
Условия проживания в гетто были крайне тяжелыми: зима 1941 г. выдалась очень холодной, но немцы не разрешали евреям заготавливать дрова. Узников гоняли на изнуряющие и часто бесполезные работы (например, заставляли перетаскивать бревна с места на место).
Режим ещё более ужесточился после того, как в ночь на 6 ноября 1941 г. из гетто сбежало несколько молодых евреев, которые позже стали бойцами партизанского отряда под командованием комиссара П.В. Протасова. Вскоре – 9 ноября 1941 г. – в гетто была проведена показательная казнь: немцы расстреляли более 340 евреев. Всего же в Усвятском гетто было убито около 400 евреев.
Согласно результатам Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, которая работала в Усвятах в 1944 г., в гетто было проведено три акции по массовому уничтожению евреев. Сами бывшие узники вспоминают один массовый расстрел – 9 ноября.
29 января 1942 г. Усвяты были освобождены советскими войсками. К этому времени в гетто в живых осталось около 100 евреев. Многие из них эвакуировались на восток, так как существовала опасность повторной немецкой оккупации местечка, и линия фронта ещё более года проходила по территории Усвятского района.
В настоящее время в Усвятах на одной из улиц бывшего гетто и на местном кладбище установлены памятники евреям – жертвам геноцида.

Историческую справку подготовил
Константин Карпекин