Поиск по сайту журнала:

 

Фаина Александровна Клементенко.Беседа с Фаиной Александровной Клементенко надолго останется в моей памяти. Не было сказано «громких» слов, не было шокирующих подробностей, но была неподдельная искренность. И она чувствовалась в каждом слове.
Её первые детские воспоминания связаны с концлагерями Великой Отечественной войны.
После возвращения на Родину, училась в школе, закончила исторический факультет Ленинградского университета, работала учителем истории, завучем в средних школах.
Пенсионерка, живёт в городе Глубокое Витебской области.

– Фаина Александровна, наша программа посвящена узникам гетто и концлагерей, пережившим страшные годы войны. Безусловно, мы хотим, чтобы её видели молодые люди, которые сегодня учатся в школах, институтах, которые сегодня вступают в жизнь. Мы хотим, чтобы они знали, что было. И главная цель этой программы, чтобы уроки, которые они получат у вас, были такими, чтобы это никогда не повторилось.
Я это говорю, потому что вы были учителем истории, завучем школы, и хорошо понимаете эту проблематику.
До войны вам был всего один годик и, тем не менее, вы что-то знаете от родителей, они рассказывали вам, вы сами интересовались этой темой. Расскажите, пожалуйста, о своих детских годах, кто были ваши родители, где вы родились – то, что вы знаете о своей семье, семье своих родителей.

– Родилась я в 1940 году в Краснополье Россонского района Витебской области. Мама работала медицинской сестрой в больнице. Её звали Екатерина Власовна Цуран. Отец Александр Евсеевич Гельфанд преподавал немецкий язык в средней школе.
Когда началась война, папин друг сказал, что немцы готовят аресты коммунистов, комсомольцев и евреев. Ночью, поймав корову – их было много, стада гнали с запада на восток, на эту корову мы положили свой нехитрый груз, то что нужно было в дороге. И пошли: мы и Максим Лазаренко.

– Кто такой Лазаренко?

– Это тот человек, который сказал папе, что нужно уходить. Он сопровождал нас. Меня на руках несли с Краснополья до деревни Курейша Сенненского района.

– Вы были единственный ребёнок в семье?

– Да, я первенец и единственный, родившийся в семье до войны ребёнок. Шли к бабушке, в основном в ночное время.

– Бабушка, это мамина мама?

– Мамина мама. Мама рассказывала, что по пути встречались иной раз и немцы, и они смеялись и фотографировали нас. Но никакого вреда в те дни они не причинили нам. Там у бабушки и жили мы втроём. Но папе пришлось прятаться. Потому что он еврей. Бабушка корову держала в сарае. Там в сарае она, мама и сестра мужа бабушки вырыли яму, сделали настил. И в этой яме он был в дневное время.

– Его в армию не взяли?

– Вначале – нет. У него были проблемы со зрением. Он в этой яме был до сентября 1941 года. Потом ушёл в партизаны в 1-й Богушевский партизанский отряд.

Выписка из автобиографии Александра Евсеевича Гельфанда.
«Родился в 1918 году в местечке Луначарское Дриссенского района Витебской области. Родители до Октябрьской революции и после неё занимались земледелием. Мать умерла в 1936 году. Отец убит нацистами в 1942 года.
В 1936 году окончил Полоцкий педагогический техникум. С августа 1936 года по август 1941 года работал преподавателем немецкого языка в Краснопольской средней школе. С сентября 1941 года по июль 1942 года находился в 1-ом Богушевском партизанском отряде. С мая 1942 года по апрель 1944 года в рядах Советской Армии. Демобилизовался в августе 1944 года по инвалидности после тяжёлого ранения.
С 1944 года на преподавательской работе в Богушевском районе, потом в Луначарской школе. Учитель, завуч, директор, снова учитель…»

– Вы с мамой остались у бабушки в деревне Курейша Сенненского района.

– Мы остались, но полицаи вскоре маму забрали и отправили в Германию.

– Почему именно маму забрали?

– Потому что она жена еврея.

– Знали, что она жена еврея?

– Конечно, знали. В деревне не скроешь ничего. Отправили. Но по пути партизаны подорвали поезд и бежали домой те, кого пытались отправить в Германию. Но маму ранили. Её поймали и отправили дальше.

– А вы оставались с бабушкой?

– Я оставалась с бабушкой и тётей. Тёте было всего 17 лет. Маму была медик, и её привлекли к работе в лагере. Освободили её американцы в конце войны.

Фаину Александровну, её бабушку и тётю тоже вывезли на запад 13 сентября 1943 года. Вывезли в концлагерь Оренцвальд, а освободили Советские войска 22 февраля 1945 года. После проверки все убыли на родину 18 октября 1945 года.

– Скажите, что вы знаете о том самом времени, о 1943 годе, когда вас вывезли на запад?

– Я помню только вагон, большое количество людей и холодно было. Везли нас до распределителя, это я со слов бабушки знаю, в Минске.

– Вывезли из Сенно?

–До Богушевска ещё довезли на машине, а там – железная дорога. И ещё, в памяти у меня: холодно, и когда привезли в лагерь нары двухярусные и меня оставляли одну сидеть на нижних нарах. Взрослые работали. Рядом была кукла тряпичная, я с этой куклой играла.

– Где этот Оренцвальд?

– Это территория Польши. Помню ещё быстрое построение людей на огромной площади. Бабушка ставила рядом с собой и закрывала мне ладонью глаза.

– Почему она закрывала глаза?

– Или человека вешали, или расстреливали. Я это точно не помню. Было такое построение: с одной стороны стояли узники, с другой – вооружённые люди, то есть немцы. 
Ещё помню болезнь. Я болела, меня в какой-то тёмной комнате держали. Что за болезнь не знаю. Говорили, если попадёт свет, то я ослепну.
Помню ещё, какой-то человек бежал, в него выстрелили и от него капли крови по земле. Было страшно очень. И голодно. Одна женщина, не помню в каком лагере, приносили корочки хлеба. Это были конфеты.

– Для вас казалось, что это были конфеты.

– Да, это были конфеты. Других я не знала. Как звали эту женщину? Не знаю. Она не была в лагере. Она свободная была.

– После Оренцвальда, где вы ещё были?

– Где-то в Познани и в Лодзи. Три рабочих лагеря было.

– Сколько лет вашей бабушке было, и как её звали?

– Елизавета Карповна. Она 1899 года рождения. Молодая женщина ещё была, 43-44 года. Это нам сегодня кажется, что она уже была в возрасте.

– Кто вас освободил, когда?

– Была очень сильная стрельба, и выскакивали все из помещений, кричали, радовались, танцевали. А меня, как игрушку носили солдаты на руках, и был там сибиряк Иван. Он говорил, что у него такая же дочка, как я.

– Вы были единственный ребёнок в этом лагере?

– Не могу сказать. Никакого общения не было в рабочем лагере. Взрослых гоняли на работу, а я сидела на нарах.

– Освободили, всеобщая радость… А дальше?

– Бабушку и тётю взяли в воинскую часть, в качестве поваров. С этой воинской частью мы вернулись домой. Привезли в Витебск, а в городе у бабушки и деньги, и документы бандиты вырезали. А потом отправились в деревню в Сененнский район.
Папа, по-моему, раньше нас в Сенно приехал. Он раненный был, лечился в Узбекистане. У него правая рука не действовала. Он приехал, когда освободили, и остался в деревне ждать нас.
Потом мама вернулась и снова объединилась семья. Поселились в доме недостроенном ещё с довоенных лет. Дедушка был жив, начал перед войной строить новый дом. Папа не мог его достроить, у него рука не работала. Мы уехали на родину папы в село Луначарское Верхнедвинского района. Там ещё оставался дедушкин дом.  В этом маленьком домике мы прожили до 1956 года.
Я окончила школу Полоцке. Поступила в Ленинградский университет на исторический факультет.

– Закончили, работали в Глубоком, вышли замуж.

– Двое детей у меня. И всю свою трудовую жизнь прожила в Глубоком, работала в школе учительницей.

С Фаиной Клементенко беседовал Аркадий Шульман

 

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Концентрационный лагерь в Познани действовал с октября 1939 г. до весны 1944 г. и считается первым концлагерем, созданным нацистами на территории Польши после её оккупации в сентябре 1939 г.

Официально он именовался Фортом VII и находился на территории одного из 18 фортов Познанской крепости, построенной ещё в последней четверти ХIХ в.

10 октября, согласно приказу гауляйтера и рейхсштатгальтера Вартеланда Артура Грейзера, здесь был создан концентрационный лагерь, предназначавшийся главным образом для жителей Великой Польши. Тем не менее, кроме польских граждан в Форте VII содержались немногочисленные граждане Великобритании, Франции, СССР и Югославии.

Первоначально заключённых убивали, как правило, в первую неделю их пребывания в лагере. С октября 1939 г. в лагере стали впервые с начала Второй мировой войны использоваться экспериментальные газовые камеры для умерщвления заключённых. Первыми убитыми в газовой камере, которая располагалась в бункере № 17, были 400 пациентов и медицинский персонал познанской психиатрической больницы.

В середине ноября 1939 г. Форт VII был передан гестапо и переоборудован в тюрьму и пересылочный лагерь. В это время здесь содержалось от 2000 до 2500 человек, которых охраняли около 400 военнослужащих СС, в лагере было 27 мужских и 3 женских камер. В каждой камере, размером 5 на 20 метров, иногда содержалось до 200 – 300 человек. В женские камеры, которые находились ниже уровня земли, иногда проникала сточная вода, доходившая до уровня колен.

С марта 1943 г. начался постепенный процесс ликвидации лагеря, потому что немецкие оккупационные власти запланировали основать на его месте промышленное производство. Заключённые с этого времени работали на строительстве нового лагеря Жабиково к югу от Познани (он начал действовать с 25 апреля 1944 г.). С весны 1944 г. в Форте VII функционировали заводы, на которых выпускалась радиоаппаратура для немецких подводных лодок.

По приблизительным данным с 1939 по 1945 г. через лагерь прошло около 18 тыс. человек, из которых около 4,5 тыс. было убито. По другим подсчётам число заключенных в Форте VII составляло около 45 тыс. человек, из которых было убито разными способами до 20 тыс. узников.

Территория лагеря была освобождена советскими войсками в феврале 1945 г.

***

Гетто в городе Лодзь было создано 8 февраля 1940 г. и являлось вторым по величине гетто на территории Польши, организованным нацистами для евреев, цыган, коммунистов, представителей других этносов и партий, а также криминальных элементов. Жители гетто были полностью изолированы от остального города, а плотность населения была здесь очень высокой: более 40 тыс. человек на кв. км.

Лодзинское гетто управлялось преимущественно еврейской администрацией – юденратом. Несмотря на помехи, создаваемые нацистами, юденрату удалось создать систему здравоохранения, в составе которой были больницы, поликлиники, станции скорой помощи, аптеки, организованная помощь женщинам, детям, туберкулезным и диабетическим больным.

Юденрат занимался отправкой людей на принудительные работы и одновременно организовывал производственные мастерские в самом гетто. Также в Лодзинском гетто была организована система образования. С сентября 1939 г. до конца 1941 г. здесь работали школы. В 1940 г. была предпринята попытка организовать колледж, а в 1941 г. – профессиональную школу.

К середине 1942 г. работало около 77 % населения гетто. В сентябре того же года гетто было превращено в трудовой лагерь.

Константин КАРПЕКИН