Хотя маленький городок был вдалеке от столичных центров, тревожные чувства и здесь висели в самом воздухе. В Богушевске жили семьи польских беженцев, которые оказались там
после сентября 1939 года. Шепотом они рассказывали о зверствах, которые творили фашисты на их родине, и при первой же возможности старались уехать подальше на восток.

Приезжали в отпуск к родителям командиры Красной Армии и хотя на людях они с уверенностью утверждали, что защитят страну от любых врагов, домашним по секрету говорили, что, если начнется война, лучше уехать подальше от границы.

Когда 22 июня 1941 года в 12 часов репродуктор на богушевской площади голосом Наркома иностранных дел В.М. Молотова сообщил о начале войны с Германией, люди застыли в оцепенении. Минуты молчания прервали тяжелые вздохи и женский плач.

Многие стали собираться к райкому партии, пытаясь найти у власти ответы на вопрос, что делать дальше. А райком гудел, как встревоженный улей. Первый секретарь Адам Стельмах пытался дозвониться до Витебска и получить руководящие указания. Работники райкома и райисполкома пошли на предприятия, поехали в колхозы проводить митинги.

Выступавшие повторяли слова Молотова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». И в это верили. Так же, как были убеждены, что Красная Армия всех сильней и война будет вестись на чужой территории.

Призывники потянулись к райвоенкомату, к зданию школы, где был срочно организован призывной пункт.

Детские воспоминания Альберта Геннадьевича Томчина сохранили хронику тех дней.

«Старшая сестра до войны успела окончить семь классов. А я только собирался пойти в школу, ходил еще в детский сад. Он был рядом с нашим домом. Я был самостоятельный, дисциплинированным мальчиком и меня никто не провожал до садика и не встречал к концу дня.

Помню первый день войны. Воскресенье. Мама разбудила меня. Они стояли со старшей сестрой заплаканные.

Я сказал:

– Сегодня в садик не надо. Зачем ты разбудила меня?

Она ответила:

– Сынок, вставай, война.

Для меня тогда это слово ничего не значило.

Дома было радио – висела в зале черная тарелка. Пришел дядя Яша, старший брат мамы Яков Абрамович Кляц. Они ждали, что еще сообщит Москва.

Собрали пожарников, добровольцев, организовали отряд по обороне местечка. Они были в касках, с противогазами, но в большинстве своем вооружены пожарным инструментом: топорами, лопатами, баграми. Ходили слухи, что высадился немецкий десант, и они ходили в лес ловить врагов.

На призывном пункте было много людей. Помню, как плакали женщины, играли гармошки. Никто себе не представлял тогда, какая будет война…»

Отряд самообороны был вооружен еще и охотничьми ружьями, и малокалиберными винтовками. Впрочем, они вряд ли пригодились бы при серьезном столкновении с вражеским десантом. Такие же отряды создавались и на предприятиях, в колхозах, в окрестностях Богушевска.

Вспоминает Мария Юрьевна Ханина (Осейкова):

«До войны отец Иуда Исаакович Ханин заведовал смолокуренным заводом в деревне Добрино, это недалеко от Богушевска. В этой семье многие были связаны со смолокуренным производством. Иуда Исаакович смолоду трудился на смолокуренном заводе в деревне Гамарня, заведовал производством. Эта деревня находится в Быховском районе Могилевской области. Когда стала расти семья, перебрался поближе к родителям жены. За два года до войны построили в Богушевске дом, просторный, светлый. Живи, поживай да добра наживай. Радости было много. «Будем жить, как люди», – говорили в семье. А то ведь дети зимой жили – у бабушки с дедушкой в Богушевске, летом – у отца на заводе. Но недолгой была их радость.

Жена Иуды Ханина была из семьи Эйдлиных. И сам хозяин семьи Хацкель Эйдлин всю жизнь, до пенсии, проработал на смолокуренном заводе, а племянник его Исаак Эйдлин когда-то был хозяином Богушевского смолокуренного завода.

Когда началась война, моему отцу приказали охранять производство. Приказы, особенно в то время, не обсуждали. Вооружившись топорами, рабочие несли круглосуточное дежурство. Однажды из леса донесся какой-то шум, и все бросились ловить неприятеля. Что бы они делали, если бы им действительно пришлось вступить в схватку с вооруженными немецкими десантниками… Слава Богу, обошлось, шум наделал какой-то зверь».

Райком партии призвал всех жителей Богушевска выйти на строительство оборонительных сооружений. Противотанковый ров копали еще не призванные в армию мужчины, старики, женщины, даже с грудными детьми.

Немецкая армия продвигалась на восток. Точных данных никто не имел, даже после того, как 24 июня 1941 года было создано Совинформбюро, которое сообщало новости с фронтов. Информационное пространство заполняли слухи. Беженцы из западных районов, которые шли через Богушевск, надеясь сесть здесь в эшелоны, уходящие в глубь страны, рассказывали подробности, которым не хотелось верить. Но через неделю после начала вой­ны бомбили и сам Богушевск. Целью авианалетов была железнодорожная станция, которая имела стратегическое значение. Сгорели вокзал и складские помещения, сильно пострадала центральная часть поселка. Разбомбили Клуб железнодорожников, Народный дом, дома начальника и дежурных по станции. Половина улицы Советской, которая шла параллельно железнодорожным путям, была разрушена. Через дорогу от целого квартала ничего не осталось.

Появились первые жертвы. И все-таки люди по-прежнему верили, что война продлится недолго и враг будет разбит. И пока надо переждать какое-то время в деревнях, в лесу.

Рассказывает Альберт Геннадьевич Томчин: «Несколько дней, может быть неделю, мы пробыли в Богушевске. Боялись авианалетов... Ходили слухи, что бомбили тот городок, то местечко, что надо уходить из Богушевска куда-нибудь в деревню, там бомбить не будут и можно будет переждать какое-то время. Все были уверены в быстрой победе. До войны говорили, что победим «малой кровью, могучим ударом». Я эти разговоры, эти лозунги хорошо помню, слышал их даже в детском садике.

Дядя Яша был главой семьи. Он решил, что его и наша семья должны уехать в деревню. Перед отъездом мы собрали вещи, все ценное, что оставалось в доме, завернули во что-то и закопали во дворе в бункере для хранения картошки. Забор вокруг нашего дома был высокий, но, когда мы закапывали, на заборе сидел наш сосед Яухим и наблюдал за всем. Мы закрыли дом и ушли в лес. Сюда мы уже не вернулись. В лесу встретили соседей, и они сказали, что высадился немецкий десант, будет бой. Слухов было полным-полно, разных. Люди, не имевшие правдивой информации, верили услышанному. Из леса мы перебрались в деревню Ског, это в нескольких километрах от Богушевска. Пробыли там пару дней, и дядя Яша ушел в местечко. Хотел узнать, как обстоят дела, и решить, что делать дальше. В Богушевске ему сказали, что ушел последний эшелон на восток. Купил у соседа Яухима лошадь с подводой и вернулся за нами. Собрался обоз: Плоткин с женой Рахилью, Романовы, Хасины, Кляцы – семей пять было, и мы поехали в сторону Ярцева. Бабушка, мама, нас – трое детей, дядя Яша с женой, его двое детей… Маленьких сажали на подводы, взрослые шли рядом. Ничего с собой не взяли, ушли в чем были.

Наши войска отступали, и обоз шел вместе с отступающими войсками. На дорогах было скопление людей, неразбериха, паника. Шли под бомбежками, под обстрелами. Кушали, что могли обменять у местного населения на одежду или купить, побирались у военных, в деревнях. Взрослые снимали с себя вещи и отдавали за картошку».

Без приказа люди боялись покинуть рабочие места. И все же, когда в Добрино пришла из Богушевска Сара Абрамовна Эйдлина и сообщила дочке, зятю, внукам о том, что богушевское начальство уже отправило на восток свои семьи, чтобы спасти их, Иуда Исаакович Ханин решил распустить рабочих смолокуренного завода по домам, а самому, вместе с семьей, немедленно идти в Богушевск.

Рассказывает Мария Юрьевна Ханина (Осейкова):

«У бабушки и дедушки в Богушевске гостили их дочь и внуки, постоянно жившие в Витебске. Тетя была членом партии, учительницей. Грамотный человек, она понимала всю тяжесть положения. И остальным членам семьи было понятно, что пора уходить на восток. Заколотили на гвозди оба дома, Эйдлиных и Ханиных, взяли самое необходимое на первый случай, и пошли на железнодорожную станцию. Там еще стоял эшелон из шести вагонов – последний уходящий на восток, которым оршанские железнодорожники эвакуировали свои семьи. Большую семью Ханиных и Эйдлиных не хотели сажать в вагоны. Не было где приткнуться, но Иуда Исаакович уговорил своего старого знакомого, начальника железнодорожной станции, и тот посадил нас в уходящий состав.

На восток эвакуировался дедушка Хацкель Эйдлин, его жена Сара Абрамовна, отец Иуда Ханин с мамой и тремя детьми. Мне было 11 лет, сестре Любе – 9 лет, Белле – 5 лет. С нами уезжала гостившая тетя с детьми. В пяти километрах от Богушевска эшелон бомбили. Никто не пострадал, но пути были повреждены, и состав остановился.

Бабушка Сара Абрамовна после этого ушла в Богушевск, сказав, что эвакуация ей не под силу, а обузой она быть никому не хочет. Да и, кроме того, что с ней, старухой, сделают немцы... Мудрая женщина даже представить себе не могла, что ждет оставшихся в Богушевске евреев в ближайшие месяцы.

Запасы еды, которые мы взяли с собой, закончились быстро, обменивали, что могли из одежды, просили – мир не без добрых людей – так и добрались до Горьковской области Переволжского района деревни Теленено».

Последний эшелон, увозивший семьи железнодорожников и тех, кто сумел сесть в переполненные вагоны, ушел из Богушевска 5 июля 1941 года.

Семья Мовши Гиршевича Кулика покинула Богушевск перед самой его оккупацией.

Рассказывает Евгения Филипповна Кулик (Ковалевская):

«Я родилась в 1934 году, в 1938 году – сестра Алла, через год – брат Борис. Мама была домохозяйкой, воспитывала детей.

В 1939 году отец служил в Красной Армии, принимал участие в финской военной кампании. Когда возвращался с той войны, их эшелон шел через Богушевск, не останавливаясь в нем. Папа умудрился через открытое окно вагона выбросить на платформу посылку. Из того, что было в посылке, я запомнила отрез материала, красивая ткань в ромашку. Мама сшила себе сарафан и младшей сестре – платье.

Вскоре папа вернулся домой. Но семья собралась на недолгое время. Началась война. Отца в первые же дни взяли на строительство оборонительных сооружений, рытье противотанкового рва. А в последних числах июня его призвали в Красную Армию.

Во время первого же авианалета бомба упала в огороде, и дед Мовша Гиршевич увел нас в лес, там мы жили неделю. Из леса на лошади поехали в сторону Смоленска. Достать лошадь помог друг отца Сергей.

Справку, разрешающую отъезд, в райисполкоме выдали 5 июля 1941 года. Эта справка до сих хранится у меня дома.

Назавтра мы тронулись в путь. Ехали одни, без обоза, по всей видимости, остальные успели уехать раньше. Помню, как по дороге к нам приставали: “Отдавайте, что есть. Все равно вам конец”. А что нам было отдавать? У нас и до вой­ны никакого богатства не было, а тут тем более – уехали, ничего не взяв с собой. Так добрались до Смоленска: дед, его вторая жена Рыся, мама и мы – четверо детей.

Там нас посадили на открытую платформу и повезли на восток. У младшего брата Бориса случился солнечный удар. Потом мы пересели в товарняк. Дети лезли к окошкам, хотели посмотреть, где едем. Борис капризничал, а потом затих. Мама подумала, что уснул. А он умер. Похоронили его мама с дедушкой на станции Жердевка в братской могиле.

Приехали в Саратовскую область. Там пробыли до конца войны. Дедушка работал сторожем в колхозе, мама – в полеводческой бригаде, старшая сестра на быках воду возила. Бабушка Рыся, вскоре после нашего приезда, заболела дизентерией и умерла.

Умерла в эвакуации в городе Фрунзе (Бишкеке) и жена моего деда Габелева – Маша-Лея».

Раисе Михайловне Асман (Шабуне) в 1941 году было четыре года. Ее старшим сестрам Фане – 15 лет, Дине – 13. В ее рассказе соединились и собственные воспоминания, и то, что она позднее узнала от старших сестер.

«Отец – Мендель Давидович Асман, родился в 1888 году в Чашниках. Всю жизнь проработал кузнецом. Мама – Злата Яковлевна из местечка Островно, домохозяйка, воспитывала троих детей.

Отец трудился в 3-ей кузнечной артели. Жили в Богушевске по улице Яновской, в небольшом деревянном доме. Перед самой вой­ной отец стал строить новый дом. Успел только выгнать коробку. Немцы после оккупации сделали там гараж, а в старом нашем доме поселился полицай со своей семьей.

В июле 41-го из Богушевска мы выбрались на лошадях, потом сели в товарняк. Товарняк разбомбили. Многие погибли. Нам повезло. В начале 1942 года добрались до Мордовии. Определили нас в село Атяшево. Папа стал работать кузнецом. Он был единственным мастером на десяток деревень. Мама и сестры работали в совхозе в полеводческой бригаде. Тем и жили. Относились к нам хорошо. После войны сестры еще много лет переписывались со своими мордовскими подругами. Я пошла в школу в Атяшево. Школа была мордовская. Я хорошо говорила на мордовском языке, и сестры хорошо говорили».

Зачастую в памяти детей остаются только какие-то наиболее яркие эпизоды. Но когда эти разрозненные эпизоды соединяются вместе, они рисуют объективную картину происходивших событий.

Вспоминает Исаак Львович Авсищер:

«В Богушевске в 1941 году я должен был пойти в первый класс, но началась война. Помню немецкие самолеты, которые летали над домами. Родители решили эвакуироваться. Пришли на станцию. Потом отец вернулся домой и взял с собой подушки. По-моему, это единственное из вещей, что мы взяли с собой. Жили до войны очень скромно, да никто и подумать не мог, что уезжаем надолго. Все считали, что немцев быстро разобьют. Погрузились в товарный вагон. По дороге нас бомбили, все выпрыгивали из теплушек. Однажды мы, дети, потерялись. С нами ехал Яша Шерман из Богушевска, он привел нас обратно в вагон.

Поселили нас: отца, маму, тетку и четверо детей, в деревне недалеко от города Звенигово в Марийской АССР. Отец работал кузнецом, мама пекла хлеб. В 1942 году я с братом пошли в школу. Отца в том же году забрали на фронт. Попал он под Сталинград. Был сапером. Получил семь ранений. Лежал в Казани в госпитале, потом – снова фронт. Погиб 3 августа 1943 года под Полтавой. Получили похоронку и письмо, в котором было написано, что похоронили его под дубом.

Местные жители относились к нам хорошо. Хозяин дома, в котором мы жили, был старик. Помню, как воду таскали, как на крохотном огороде картошку сажали. Нас с братом поставили за плуг, и мы пахали. Выжили, благодаря тому, что мама работала в пекарне. А так бы могли с голода опухнуть. Все же в семье было четверо детей».

Все, с кем довелось разговаривать, подчеркивали, что в эвакуации, за тысячи километров от отчего дома, их приняли как родных. Делились не только кровом, но и едой, помогали, как могли.

Вспоминает Альберт Геннадьевич Томчин:

«В сентябре 1941 года мы добрались до города Абдулино в Чкаловской (Оренбургской) области. Нас распределяли в Матвеевский район, деревню Азаматова, в татарский колхоз «Кызыл Юл» («Красный путь»). Надо было обустраиваться и жить дальше. Бабушка, мама, старшая сестра и я пошли работать в поле на прополку, чтобы заработать хотя бы на просовые лепешки. Дядя Яша работал извозчиком, бабушка – сторожем. Грамотные люди ценились, и мама стала работать учетчиком в полеводческой бригаде, 14-летняя сестра – учетчиком в тракторной.

Я пошел учиться в первый класс татарской школы. Там русской школы не было. Все предметы преподавали на татарском языке. В школе работали два человека – муж с женой. В одном классе учились дети разных возрастов. Читать и писать я умел, в садике научился. В татарском языке использовал русские буквы, а говорить по-татарски я научился буквально за два месяца. У детей память очень цепкая. И вскоре мы, дети беженцев, между собой разговаривали на татарском языке. Год я проучился в этой школе, а на следующий – пошел в русскую. Она была за пять километров. Зимой в Оренбуржье страшные бураны. Я мужичок с ноготок, мне девятый год. Однажды шел из школы, и меня буран застал. Иду, упаду, полежу и дальше иду, пока сил хватало. Прошел четыре километра. А потом меня ветром сбило с ног, и я упал. Сил подняться уже не было, и меня стало засыпать снегом. Спасла старшая сестра. Она увидела, что уже темнеет, а меня дома нет. И пошла меня искать, нашла в сугробе и привела домой. Другой раз во время бурана меня спас дядя Яша, который на лошади ехал в нашу деревню. Лошадь на меня наткнулась, я уже лежал в сугробе. После этого меня в ненастную зимнюю погоду в школу больше не пускали.

Местное татарское население к нам относилось хорошо. Сначала мы жили с хозяевами в одном доме, потом нам выделили пустующий. Они нам помогали, чем могли. Местные жители не понимали вообще, кто такие евреи, до войны не слышали про них.

Маму взяли на работу делопроизводителем в сельский совет, ее очень уважали – добрая, грамотная. Там мы прожили до конца лета 1945 года.

В эвакуации в мае 1945 года умерла моя бабушка. Ей было 68 лет. Похоронили ее на татарском кладбище».

В деревне Теленено Горьковской области у Ханиных родился мальчик Борис. Отца Иуду Исааковича ему не суждено было увидеть. Он уже был призван в Красную Армию. Под Москву попал в то самое время, когда здесь решалась судьба всего мира. Немцы подошли к столице Советского Союза, но взять ее не смогли. Иуда Исаакович сражался под Ржевом и погиб там в начале 1942 года. В семье не осталось даже его фотографии. Ханин похоронен в братской могиле, вместе с сорока тысячами красноармейцев, отстоявших Москву, отстоявших мир.

«Мама работала в колхозе. В доме четверо маленьких детей. Как она выдержала, трудно себе представить, – вспоминает Мария Юрьевна. – Конечно, ей помогали, но вся ответственность была на ней».

Богушевск героически обороняли в начале июля 1941 года красноармейцы и командиры 20-й армии, 5-го и 7-го механизированных корпусов. Они не только сдерживали наступление превосходящего в живой силе и технике противника, но и переходили в контратаки. Силы были неравны, и 10 июля 1941 года немецкие войска оккупировали Богушевск.

Фашисты установили на площади виселицу, первой жертвой стал районный прокурор П. Воронов, не успевший эвакуироваться.

Потом оккупанты и их приспешники разрушили памятник Сталину. Приказали прибить к домам, где жили евреи, шестиконечные звезды Давида.

28 августа 1941 года в деревне Морозовка под руководством секретарей Богушевского райкома партии состоялось совещание руководителей партизанских групп. Обсуждался вопрос о налете на Богушевск. Провести бой с немецко-фашистскими захватчиками поручили партизанским отрядам поселка Богушевск (командир И.Ф. Беляев) и группе советских военнослужащих, которые попали в окружение (командир П.С. Гапонцев). Но строго выдержать намеченный план не удалось. Иван Беляев с партизанами выступил на сутки раньше. К вечеру 3 сентября основная штурмовая группа Беляева сосредоточилась западнее деревни Тесы. Отряд Гапонцева сделал засаду на шоссе Орша – Витебск.

Ночью 4 сентября группа партизан атаковала гарнизон, забросала гранатами казарму немцев, помещение комендатуры вражеского гарнизона, разгромила районную управу, уничтожила
12 гитлеровцев и автомашины, помощника военного коменданта Витебска, который приехал на совещание, захватила трофеи и документы и вернулась в свой лагерь.

Кто-то из уцелевших немцев сумел дозвониться до Орши и вызвать подмогу. Оттуда были отправлены четыре машины с солдатами. Одна из них подорвалась на мине, остальные были обстрелены группой прикрытия Гапонцева. Они задержали гитлеровцев в трех километрах от Богушевска.

Оккупационная газета «Витебский вестник» сообщала, что на Богушевск напал отряд численностью 1000 человек, вооруженный танками, артиллерией, минометами и пулеметами.

5 сентября 1941 года немцы вернулись в Богушевск во главе с генералом. 300 человек собрали на площади, некоторых мужчин привели даже в нижнем белье. Через переводчика сообщили, что, если не скажут, кто подложил мину на дороге, будут расстреляны все мужчины.

Затем что-то изменилось в планах оккупантов, и они приказали евреям выйти из строя. Еще не понимая, в чем дело, они стали послушно выходить. Евреям приказали повернуться лицом к толпе.

Вышла старушка Бляхман, у нее два сына-офицера на фронте…  Вышла на несколько шагов вперед учительница младших классов Пучкова с маленькой дочкой на руках, следом за ней вышла ее сестра – студентка из Ленинграда, приехавшая на каникулы... Выходили старики, старухи, женщины с детьми. Вышел и пьянчужка Янкель, уже успевший глотнуть.

В это время полицаи притащили зубного врача с женой...

Отогнали две машины, стоявшие на дороге, и все увидели вырытую яму. Толпа содрогнулась, женщины, дети заплакали... Застрочил пулемет….

Стоял в толпе Филимон Пучков. Его невестку поставили под пулемет. Что он скажет старшему сыну Анатолию после войны?

Уже вытаскивали из толпы комсомольцев, тех, кого подозревали в связи с партизанами...

Люди начали разбегаться. Немцы добивали раненых.

Среди расстрелянных был и Абрам Хацкелевич Мовшович. Рассказывает Альберт Геннадьевич Томчин.

«Абрам Хацкелевич – муж моей тети Галины Абрамовны – был директором Богушевской машинотракторной станции. Когда началась война, он погнал обоз с тракторами и машинами на восток, спасая добро от немцев. Обоз успел добраться до Днепра. Во время переправы убегавшие люди попали под авианалет, обоз разбомбили. Абрам Хацкелевич вернулся в Богушевск, вероятно, рассчитывая найти там семью. Галина Абрамовна с детьми успела эвакуироваться. В Богушевске уже были немцы. Абрам Мовшович – член партии, руководитель предприятия, вынужден был скрываться от оккупантов. Он собирался уйти в лес к партизанам. Не успел. Во время облавы мирного населения, которую 5 сентября устроили немцы, был и Абрам Хацкелевич. Его выдал сосед по фамилии Руколь, который служил в полиции. После войны его судили, и за содеянные преступления он получил 15 лет лагерей. Отсидел и вернулся в Богушевск. Мовшовича и еще двух человек расстреляли в центре Богушевска, прямо под окнами райкома партии.

Тете Гале рассказали, кто предал ее мужа, показали место, где его расстреляли. После войны все три семьи расстрелянных решили поднять останки и захоронить их на еврейском кладбище. Вскрыли могилу. По одежде узнали, кто там лежит, Абрам Мовшович был в кожанке, с кожаным ремнем. Но поднять останки не смогли – слишком большая была трагедия. И закопали могилу снова. Только когда из армии приехал сын Галины Абрамовны и Абрама Хацкелевича – Михаил, мы сумели это сделать».

Услышав про облаву, Сара Абрамовна Эйдлина спряталась на огороде в картошке. Ее увидел полицай Лопаев и сдал фашистам. Саре Абрамовна было около 70-ти лет. Ее привели на расстрел последней, когда богушевских евреев уже закопали. Сару Абрамовну похоронили отдельно от остальных, около деревни Тесы.

«Когда после войны это поле стали распахивать, – рассказывает Мария Юрьевна Ханина (Осейкова), –  мы  перезахоронили бабушку на еврейском кладбище в Богушевске. И памятник ей поставили, и ограду сделали».

В этот же день фашисты повесили красавицу Гиту Глезину – за то, что она не согласилась стать любовницей фашиста. Погибли и ее родители, бросившиеся спасать Гиту.

«Немецкими извергами 5 сентября 1941 года было зверски расстреляно более 70 евреев и русских. Среди расстрелянных
10 грудных детей». ³⁴

На вопросы следователя Государственной Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщ­ников житель Богушевска Шибсей Антон Антонович, 1905 года рождения, сообщил: «…в октябре месяце 1941 года в 6 часов утра немецкими солдатами были собраны все мужчины гор. Богушевска и построены в одну колонну возле райисполкома, где находился и я. Из этой колонны мужчин переводчик вывел 3-х человек и дал приказание расстрелять… а с остальными, он сказал, судьба будет решена по приезду коменданта гор. Орши… До приезда коменданта построенная колонна мужчин была окружена немецкими войсками “СС” и со всех сторон обставлена пулеметами и автоматами. Прибывший комендант из гор. Орша в 10 часов утра в гор. Богушевск дал распоряжение – собрать всех евреев в эту же колонну. Через несколько минут комендантом было дано дополнительное распоряжение немецкому переводчику отобрать всех евреев и несколько человек русских, количество которых оказалось 64 человека, в эту группу людей я не попал. По отобранной группе евреев и нескольких человек русских был открыт пулеметный огонь, в результате чего эта толпа людей была расстреляна. Все остальные русские мужчины были распущены немецкими солдатами, кроме 20 человек, которые были оставлены для уборки убитых. Указанная группа, 64 человека, была расстреляна за подозрение убийства немецкого офицера партизанами…»³⁵

Аналогичные показания дали следователям жители Богушевска Ходунькин Роман Архипович, 1888 г.р,. и  Матецкий Федор Иванович, 1886 г.р.³⁶

Время накладывает отпечаток на воспоминания людей. Поэтому дата расстрела в показаниях свидетелей отличается: август, сентябрь, октябрь.

Вспоминает Гарнак Мария Тимофеевна: «К приходу немцев многие евреи эвакуировались из Богушевска.

Оставшихся немцы уже в августе 1941 года стали собирать на расстрел. Помню, как мимо нашего дома вели еврейскую семью – старого часового мастера с женой. Он был без обуви, в носках, видно, одеть не дали. Расстрел я не видела, но говорили, что убили более 60 евреев.

После этого расстрела евреев в Богушевске не осталось. В мирное время останки погибших переложили в черные гробы и перевезли в центр поселка в парк, где перезахоронили и установили памятник».

Свидетельствует Шерстнев Николай Васильевич: «В октябре 1941 г. я бежал из плена и, не рискнув вернуться в Богушевск, пришел в деревню Ворошилы, там мать друга – Карпович рассказала, что в августе 1941 года в Богушевске расстреляли всех евреев».

Из воспоминаний Быкова Ивана Анисимовича: «47 евреев и 2 русские семьи в августе 1941 г. расстреляны в яме у молокозавода. Белорусских мужчин и подростков согнали со всего местечка и заставили смотреть на казнь. Немцы производили расстрел из двух пулеметов, а потом тех, кто остался жив, добивали. Одному мальчику удалось бежать, остальные погибли».

...Сорочкина Раиса Борисовна вспоминает фамилии некоторых погибших: «“Бляхман (женщина); Школьник (мужчина); семья Глезиных (Гита, ее сестра, брат и родители)”». ³⁷

Двое детей Хитрик в июне 1941 года были в пионерском лагере. Мама ждала их и не стала эвакуироваться на восток. Дети пришли уже в оккупированный Богушевск. 15-летний сын во время расстрела убежал и спрятался в одном из домов, но и его выдали немцам.

Среди расстрелянных были белорусы. Нам известно несколько имен. Комсомолец Матецкий...

А вот Хину – сестру бургомистра Печкуренко, как-то и не жалко. Ее племянник Владимир тоже служил в бургомистрате. Впоследствии его расстрелял партизан Зайцев, отомстил за убийство сестры в д. Добрино. Хина набрала вещи расстрелянных евреев. Немцы строго наказывали тех, кто без их позволения занимался мародерством. И Хине фашисты дали записку, в которой на немецком языке было написано «расстрелять». Хина не знала немецкого языка, и когда пошла с запиской к коменданту, то ее тоже поставили в строй к расстреливаемым.

После войны останки евреев, расстрелянных 5 сентября 1941 года, были перезахоронены на Богушевском еврейском кладбище. Памятник им установил бывший житель Богушевска, участник Великой Отечественной войны, живший после войны в Новогрудке (Гродненская область) Бляхман Павел Семенович, мать которого тоже расстреляли фашисты.

В августе 2007 года в Богушевске на месте сентябрьского расстрела был открыт памятник его жертвам. На нем надпись: «На этом месте 5 сентября 1941 года немецко-фашистскими оккупантами были расстреляны 115 мирных жителей Богушевска. Мир праху их. Вечная память безвинно погибшим. 87 из них были евреями. 28 из них были православными».

Родственники погибших говорили прочувственные слова, ветераны делились воспоминаниями, звучали иудейские и православные молитвы...

Учительницу Милю Михайловну Рохину (Горовец) белорусский муж вывез под Оршу к родственникам. Но ее выдала одна из родственниц мужа, и Милю Михайловну расстреляли. А вот сына Мили Рохиной бабушка (мама мужа) уберегла. Он вырос, окончил в Ленинграде иститут иностранных языков.

Житель Богушевска Шендрик Павел Кондратьевич, 1902 года рождения, собиравший на оккупированной территории информацию для советского командования, сообщал:

«Власть в Богушевске возглавляет военщина, есть городская управа..., начальник полиции в Богушевске некто Стук, бывший райинструктор физкультуры. В полиции служат рядовыми: Шмурадко – бывший торговец и Метелица – бывший кулак...

Награбленное имущество расстрелянных, повешенных в большинстве присваивают себе чиновники и полиция, а ненужное – сельуправа и полицаи продают.

...В райцентре Богушевске было повешено 15 человек, в том числе и бывший районный прокурор Воронов. Выдали их местные провокаторы и полицейские.

...Сам город Богушевск сожжен, наиболее пострадали улицы Вокзальная, Шоссейная, Луначарского». ³⁸

После сентябрьской акции молодежь стала уходить в лес. Почти каждую ночь чья-то тень пробиралась огородами и ныряла в темноту кустарника. Немцы усилили охрану, очистили от леса полосу в 300 метров. Но люди продолжали уходить.

Полицаи выискивали семьи, из которых молодежь ушла в партизаны. Стариков хватали и тащили в школу. Рядом со школой вырыли большую яму, устроили там пыточный бункер. О нем слышали все. Полицай Пашка Стук, не стесняясь, хвастался этим.

А увидели бункер уже после войны: комната под землей, примерно 4 х 8 метра, закрывавшаяся сверху толстым листом железа – нажал кнопку, и все.

Она и сейчас находиться в земле, эта комната пыток. Когда строили церковь на месте школы, бункер засыпали строительным мусором.

Чуткую ночную тишину часто нарушали выстрелы, а иногда поближе к утру по Вокзальной, от школы в сторону леса шли тяжело груженные машины. Полицай Пашка Стук хвастался: «Жидов скоро под нуль сведем, и «краснопузиков» попотрошим!». Под «краснопузиками» он подразумевал подпольщиков и партизан. Особенно
взъярились немцы, когда три отремонтированных танка «Т-26» с по­мощью подпольщиков угнали к партизанам.

Немецкие машины гудели почти каждую ночь. Вывозили людей. Куда уходили ночные «транспорты смерти»? Они пересекали нынешнюю улицу Горовца и ехали в лес. Там, за лесом, недалеко находились Осетки – небольшая деревенька и болото. Вот туда, к этому болоту, и направлялись машины. Избитых, истерзанных людей просто бросали в болотный омут. Пуль не надо тратить, нет лишнего шума, и убежать не удастся.

В послевоенное время прошла мелиорация и осушила болото. Сегодня на этом месте можно строить дома, но никто не изъявляет желания селиться здесь…

За годы оккупации в Богушевском сельском совете немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками расстреляно 162 человека, из них женщин 78, детей 27; повешено 7 человек. ³⁹

В этих же документах, составленных Государственной Чрезвычайной комиссией по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников 26 июня 1944 года, записаны имена и фамилии расстрелянных и повешенных богушевских евреев.

«Авантер Песя, 1870 г.р., Бляхман Татьяна, 1890 г.р., Вайнес Евель, 1881 г.р., Гласова Энта, 1883 г.р., Гласова Яхна, 1886 г.р., Глезина Гита Соломоновна, 1921 г.р., бухгалтер, Гозин Михаил, 1880 г.р., Гозин Яков, 1894 г.р., заведующий аптекой, Гозина Альта Моисеевна, 1895 г.р., Гозин Пиня Яковлевич, 1934 г.р., Дрейзин Штайл, 1899 г.р., Дрейзина Года Львовна, 1894 г.р., Дрейзин Яков Штайлович, 1938 г.р., Идкин Лейба, 1874 г.р., Идкина Хая-Сора, 1881 г.р., Леплер Моисей Гуцкович, 1895 г.р., Леплер Брейна Берковна, 1884 г.р., Леплер Моисей Кузьмич, 1910 г.р., торговый работник, Лившиц Лейзер Беркович, 1901 г.р., рабочий, Лившиц Хася Менделевна, 1906 г.р., Лившиц Эся Лейзеровна, 1924 г.р., Лившиц Бенц Лейзерович, 1926 г.р., Лившиц Гиша Лейзерович, 1930 г.р., Лившиц Яков Лейзерович, 1935 г.р., Мовшович Абрам Хацкелевич, 1905 г.р., Мочкина Мария Максовна, 1900 г.р., Мочкина Ольга, 1927 г.р., Мочкина Серафина, 1929 г.р., Мочкина Неля, 1931 г.р., Розник Фаня Менделеевна, 1879 г.р., Таубин Янкель, 1903 г.р., Фейфиц Цива, 1885 г.р., Хавкина Ида, 1890 г.р., Хитрик Ида Вульфовна, 1909 г.р., Хитрик Ниса Лазаревна, 1930 г.р., Хитрик Фоля Лазаревич, 1934 г.р., Хитрик Мендель Петрович, 1900 г.р., заведующий мельницей, Школьник Арон, 1900 г.р., бухгалтер, Штейн Макс, 1885 г.р., Штейн Роза, 1899 г.р., Эйдлина Серафима Мовшевна, 1884 г.р.»⁴⁰

Список далеко не полный, но и из него видно: в основном, старики, женщины, дети.

В апреле 1942 года фашисты расстреляли евреев близлежащей деревни Коковчино. Об этом сообщил следователю Государственной Чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников житель деревни Коковчино Вакар Григорий Семенович, 1880 г.р.

«...в 1942 году в апреле месяце рано утром в деревню Коковчино приехали на 2-х подводах немецкие жандармы: 9 человек под командой офицера; я услышал выстрелы и крик людей, я вышла (так в протоколе – авт.) на улицу, увидала, что с еврейских квартир выводили евреев и тут же возле домов расстреливали. Было расстреляно 5 семейств в количестве 16 человек. После расстрела жандармерия приказала жителям деревни Коковчино вырыть яму и зарыть их, где была вырытая яма, около школы, и захованы семьи расстрелянных…⁴¹

Такие же показания дали следователю жители деревни Коковчино Астахович Варвара Емельяновна, 1915 г.р. и Ржпа Иван Данилович, 1887 г.р. ⁴²

В деревне Коковчино были расстреляны: «Дрезин Михаил Беркович, 1900 г.р., фельдшер, Дрезина Гета, 1902 г.р., Дрезин Мотек Михайлович, 1938 г.р., Иткин Борис, 1889 г.р., Иткина Серафима, 1892 г.р., Литвина Гися, 1884 г.р., Литвина Пейся, 1886 г.р., Литвина Серафима, 1923 г.р., Литвина Хайя, 1935 г.р., Литвин Борис, 1937 г.р., Хишва Борис, 1884 г.р., Хишва Ента, 1885 г.р., Хишва Яков, 1929 г.р., Хишва Шмерка, 1927 г.р., Хишва Раиса, 1926 г.р., Хишва Лидия, 1936 г.р.». ⁴³

Богушевских цыган расстреляли в цыганском поселке. К сожалению, об этом злодеянии фашистов известно очень мало.

Имена военных преступников, совершавших злодеяния на территории Богушевского района, назвала Государственная Чрезвычайная комиссия по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников.

«Виновниками неслыханных зверств и массовых расстрелов мирного населения, военнопленных, краснофлотцев и увода мирного населения в немецкое рабство в Германию по Богушевскому району являются:

– Комендант гор. пос. Богушевск, капитан Горбазан, по приказу которого немецкими солдатами производились избиения, издевательства и расстрелы мирного населения;

– Заместитель коменданта гор. пос. Богушевск, капитан Бодэ, по приказу которого производились аресты, расстрелы мирного населения;

– Начальник гестапо гор. пос. Богушевск, капитан Курт, по приказу которого производились аресты, избиения и повешения мирного населения;

– Начальник жандармерии гор. пос. Богушевск, обер-лейтенант Геориэ, по приказу которого производились аресты, избиения и повешения мирного населения;

– Начальник карательного отряда гор. пос. Богушевск лейтенант Отто, который лично участвовал и по приказу которого избивались, сжигалось и расстреливалось мирное население;

Комендант с/х комендатуры гор. пос. Богушевск Бертольд, по приказу которого грабили и избивали мирное население». ⁴⁴

На фронтах Великой Отечественной войны, в партизанских отрядах, в подполье мужественно сражались с врагом сыновья, мужья,
дети расстрелянных богушевских евреев. Вместе со своими земляками, с представителями других национальностей всего Советского Союза они приближали победу над ненавистным врагом.

Боевыми дорогами прошел войну Михаил Иосифович Шерман. Его родной брат Абрам в годы войны был зенитчиком. Младший брат Яков в 16 лет добровольцем ушел на фронт...

Майору 899-го артиллерийского полка 337-й стрелковой дивизии Елейнику Семену Марковичу было всего 33 года. Выходя из печально известного харьковского «котла», он пропал без вести в мае 1942 года у города Изюм Харьковской области...

Рядовой Яков Евсеевич Генин. Погиб 11 апреля 1942 года. Похоронен первоначально в дер. Сорокино Гжатского района Смоленской области. В начале 60-х годов останки погибших воинов перенесли на войсковое кладбище г. Гагарин. Имя Якова Генина занесено в Книгу памяти Гагаринского объединенного военкомата.

Озер Роман Матвеевич воевал под Ярцевом,  Вязьмой,  Смоленском, на Сандамирском плацдарме. Участвовал в освобождении  Чехословакии. Получил за взятие Праги орден Славы III степени. 

Храбро сражался с врагом уроженец Богушевска генерал-майор  бронетанковых войск Супян Борис Давидович.

Приближали долгожданную победу Аврутин Шая Менделевич, фельдшер Аронович Зинаида Исааковна, артиллерист Бляхман Павел Семенович, танкист Бляхман Яков Семенович, Ефремов Аарон Соломонович, Ефремов Борис Соломонович, Кулик Филипп Моисеевич, Левин Семен Борисович, Лепретор Михаил, военврач Липкина Раиса Залмановна, пехотинец Липкин Юда Залманович, Любин Григорий Хаимович, Меерсон Илья Менделевич, Мовшович Михаил Абрамович, военврач Носовский Исаак Яковлевич, летчик Овсищер Лев Перецевич, Полыковский Абрам Леонтьевич, Романов Моисей Айзекович, Свердлов Яков Евель­евич, Сорочкина Раиса Борисовна, пограничник Сорочкин Лев Борисович, военврач Стольберг, пехотинец Фельгин Илья Абрамович, летчик Цодекман Абрам Евсеевич,  Якобсон Яков Ошерович и другие.

С фронтов Великой Отечественной войны не вернулись домой Авсищер Лев Мойшевич, в 1943 году погиб под Полтавой;
Альтшулер Абрам Залманович (1912–1941); Аронов Матвей Захарович, 1908 г.р., рядовой, пропал без вести в 1941 году; Воробейчик Наум Ефимович, погиб 9 мая 1945 года, до войны был директором известковой фабрики; Гнесин Лев Лазаревич,
1918 г.р., рядовой, в феврале 1944 года пропал без вести; Кляц Яков Иосифович, 1909 г.р., 18 сентября 1944 года пропал без вести; Кривошеев Изар Менделевич, родился в 1917 году, старший сержант, в апреле 1945 года пропал без вести; Кривошеев Иосиф Менделевич, родился в 1914 году, старшина, в октябре 1944 года пропал без вести; старший лейтенант Полыковс-
кий Ш.А., погиб под Сталинградом в 1942 году; Шмалин Вениамин Ефимович (1917 – 1943) и другие, чьих имен и фамилий мы, к сожалению, не знаем.

В партизанском отряде воевал Левит Меер Залманович. Его жизнь оборвалась в 22 года.

Яше Кривошееву тоже было 22 года, когда началась война. Он внук одного из первых поселенцев Богушевска Абрама Кривошеева. Веселый парень, комсомолец, он стал отважным подпольщиком, участником комсомольской боевой антигитлеровской группы, которая сложилась в Богушевске. В сентябре
1941 г. в ее составе было 27 человек. Возглавлял группу Семен Гаврилович Филиппович. В подпольную группу входили Николай Горб, Максим Берашевич, Яша Кривошеев, Вера Приставко,
Н. Шерстнев и другие. В 1943 году группа перешла в партизанскую бригаду Е.Н. Прохоренко. Яков Кривошеев был связным между богушевским подпольем и партизанами. Через него юная подпольщица Мария Сушкова, работавшая в аптеке, снабжала партизан медикаментами.

Руководитель подпольной группы Семен Филиппович поручил наблюдение  за комендантом Богушевска Горбазаном Якову Кривошееву. Было решено похитить коменданта и на самолете доставить в Москву. Подпольщиков выследили, Якова Кривошеева расстреляли 9 июля 1943 года. Он перезахоронен в братской могиле на Богушевском еврейском кладбище.

В составе Богушевской партизанской бригады воевала его сестра Софья Давыдовна Кривошеева (Матвейко). Награждена медалью «За боевые заслуги».      

Довоенный заведующий Богушевским районным отделом народного образования С. Миркин стал комиссаром партизанского отряда. Погиб в бою с врагами.

17-летним парнем 15 августа 1941 года стал партизаном Давид Шаламсон. Он воевал в бригаде Леонова, которая действовала в Богушевском районе.

В боевой характеристике, подписанной руководством отряда, записано: «Вступил добровольно в партизанский отряд в 1941 году. За время пребывания в партизанском отряде показал себя дисциплинированным бойцом и знающим опыт партизанских действий. Смелый, мужественный, преданный. Выполняет все указания командира отряда. Участвовал неоднократно в боевых операциях, также и других заданиях. На своем счету имеет спущенный вражеский железнодорожный эшелон и много убитых немцев».⁴⁴

Воевали в партизанском отряде братья Раскины.

Одним из руководителей партизанского движения в Богушевском районе стал Борис Абрамович Болотин. Он родился в 1911 году в деревне Мартыновка Кисловицкого района Смоленской области. С 1940 года работал заведующим отделом пропаганды и агитации Богушевского райкома партии. В годы войны стал комиссаром партизанского отряда имени Чапаева, затем партизанского отряда имени Щорса Богушевской партизанской бригады. В мае 1943 года, во время формирования Богушевской бригады 2-го состава, находился на «Большой земле». Награжден орденом Красной Звезды и тремя боевыми медалями.

После войны Борис Абрамович Болотин работал директором откормсовхоза «Яново», председателем колхоза «Правда», директором совхоза «Богушевский», заведовал отделом Богушевского райкома партии, избирался депутат райсовета.

Уроженец Богушевска Самуил Маркович Гласов в годы Великой Отечественной войны служил в Центральном штабе по руководству партизанским движением. После войны Гласов С.М. работал первым секретарем Бобруйского обкома партии, а после ликвидации Бобруйской области в 1954 году был назначен заместителем министра сельского хозяйства БССР. Неоднократно избирался депутатом Верховного Совета БССР.
Скончался в 1970 году г. Минске.

Июнь 1944 года... Долгожданные дни освобождения Богушевска.  В боях на богушевском направлении отлично показали себя артиллеристы 99-й тяжелой гаубичной и 7-й гвардейской легкой артиллерийских бригад.

К исходу 23 июня при поддержке 3-й гвардейской артиллерийской дивизии войска 65-го стрелкового корпуса завязали бой на подступах к Богушевску, превращенному противником в мощный узел обороны. Здесь через каждые 100–200 метров стояли дзоты, прикрывавшие штурмовые орудия, и закопанные в землю танки. В каждом уцелевшем доме и даже в развалинах зданий имелись пулеметные площадки и минометные позиции. При попытке взять город с ходу наступающие вой­ска встретили ожесточенное огневое сопротивление фашистов. Бой пришлось вести всю ночь. Артиллеристы выкатывали пушки на открытые позиции, громили врага прямой наводкой и вместе с пехотой освобождали дом за домом, расстреливая фашистов из автоматов и винтовок.

Удары советских войск нарастали. Противник, бросая боевую технику, вооружение, больных и раненых, поспешно отходил на запад. 25 июня Богушевск был полностью очищен от захватчиков. На танках проводниками сидели партизаны отряда им. Ворошилова Богушевской бригады (командир В.Т. Рыжиков).

После разгрома богушевской группировки обстановка на этом участке фронта резко изменилась в нашу пользу.