Мы ездили по западным районам Беларуси. Когда обсуждали маршрут, кто-то из участников нашей небольшой экспедиции сказал: «Здесь куда ни поедешь, в любом местечке – века еврейской истории и красота вокруг: сосновые леса, берёзовые рощи, реки и десятки озёр».
Конец августа согревал нас нежарким солнцем, ласкал взор бархатными закатами.
Экспедиция, затеянная редакцией нашего журнала, удалась. И сегодня, просматривая блокноты, исписанные в те дни, я вспоминаю лица моих собеседников, встречи и беседы с ними…
Возможно, когда-нибудь эти впечатления, размышления станут основой очерков или даже книги, а пока я решил опубликовать их в первозданном виде. Мне кажется, они дают представление о богатой еврейской истории этих мест, об отношениях между людьми, о нашем с вами прошлом.

Зелёная Америка

Один из самых красивых небольших городов Западной Беларуси – Глубокое. Его не щадили ни войны, ни те, кто считал, что новую жизнь можно построить, только уничтожив всё старое. И всё же в Глубоком сохранился какой-то особый дух. Может быть, именно он отличал белорусско-польско-литовское приграничье. Довоенные дома здесь не кажутся памятниками старины, а органично вписываются в уютные улочки.
Самая старая территория Глубокого – Рыночная площадь – сохранила средневековую планировку. От неё во все стороны отходили улицы: Вилейская, Друйская, Докшицкая, Замковая.
...Это место глубокские евреи называли Зелёная Америка. Наверное, у них было хорошее чувство юмора. Когда-то в Америку люди эмигрировали в поисках лучшей доли и оттуда уже не возвращались. Место, откуда нет возврата, в Глубоком называли Америкой. Почему «зелёной»? Вся территория кладбища была засажена деревьями. Среди тополей, берёз, лип, клёнов находились старинные надгробные камни (мацейвы).
Это самое древнее еврейское кладбище в городе. В документах XVII века уже есть упоминание, что евреям разрешается хоронить в «старом месте за городом». Это здесь.
Зелёная Америка перестала быть зелёной в годы войны. Немцы вырубили деревья. Мацейвы использовали для строительства дорог, фундаментов домов. Недавно по улице Московской снимали асфальт и находили под ним фрагменты разбитых еврейских надгробий.
Но даже после войны большая часть кладбища сохранялась. Первая советская администрация Глубокого, в числе которой были и евреи – члены компартии Западной Беларуси (часть из них потом была репрессирована), не прикасалась к святому. Кладбище – святое место для любого народа. Так продолжалось до начала 80-х годов теперь уже прошлого века. Потом здесь решили построить дом, сделать фундамент из кладбищенских камней, составили проект, но, к счастью, нашлись люди, которые написали, что по санитарному состоянию нельзя строить на кладбище. В конце концов, отказались от этой безумной идеи.
С началом перестройки в Глубокое стали приезжать евреи из Израиля. Там есть община выходцев из Глубокого. Раньше каждый год приезжали, обычно 18 августа, в годовщину гибели гетто. Сейчас коренные глубочане постарели, кого-то уже нет на белом свете. У молодёжи, которая знает о Глубоком только по рассказам родителей, нет такого интереса. Но в начале 90-х годов евреи добились, чтобы кладбище было благоустроено, огорожено. Дали деньги на эти работы.
Кладбище находится в одном из самых красивых мест города. С кладбищенской возвышенности видны сразу два озера – Кагальное и Березвейское. Кстати, название Кагальное большинство сегодняшних глубочан уже не ассоциирует с еврейским словом «кагал» – община. Просто не знают такого слова. А когда-то название появилось, потому что вдоль набережной стояло множество еврейских магазинов, лавочек, мастерских.
Глубокое – город пяти озёр. Не встречал в Беларуси другого такого озёрного города.
Каждый год на Березвейское озеро прилетают лебеди и выводят здесь птенцов. Для них это родное место. Глубокский экскурсовод, знаток местной истории и человек, склонный к литературе, Алла Вертинская сказала: «Может,  это души погибших евреев прилетают каждый год на родину».
Издана книга «Зелёная Америка». Написали её братья Рояк. До войны они жили в Глубоком. Чудом, одни из немногих, спаслись из гетто. Были ещё подростками. Родственники пожертвовали собой, чтобы их спасти, и ребятам удалось бежать при расстреле. Они добрались до партизан, воевали. После войны уехали в Польшу, а потом – в Израиль. Написали историю уничтожения еврейского гетто – так, как помнили. Вышла на английском, есть перевод книги на русский язык.
Еврейская история Глубокого осталась в воспоминаниях, летних встречах земляков, городских названиях, различных легендах и былях, сильно приукрашенных, расцвеченных национальным колоритом.
…Практически вплотную к глубокской синагоге стояло ещё одно здание, в котором была ешива. Это каменное полутораэтажное здание – первый этаж и высокая мансардная надстройка.
Судя по всему, здесь учился Бен-Иегуда – человек, возродивший иврит. Впрочем, когда он здесь учился, его знали как Эли Перельмана.
Это была главная глубокская синагога. Разрешение на её постройку дали в 1748 году. Строили на месте старой, то есть до того была более старая синагога. Один этаж заглублялся в землю, один был над землёй, и ещё мансардная высокая крыша в барочном стиле – всего три этажа. Существовал указ, что нельзя строить синагогу выше, чем костёл или церковь, поэтому вынуждены были делать подземный этаж.
У синагоги было богатое внутреннее убранство. Туда евреи из других частей города ходили на самые большие праздники. В обычные дни молились в других синагогах. Была для торговых людей, для бедняков, напротив главной – стояла Красная синагога,  туда ходили более простые люди. Дальше к озеру находился молитвенный дом. Там молились те, кому надо было рано утром уезжать, например, по торговым делам.
На месте послевоенного глубокского памятника Ленину, его снесли сравнительно недавно, – Аллея знаменитых земляков, на которой в ряду других памятник Эли Бен-Иегуде. Так вот, на месте памятника вождю мирового пролетариата до войны тоже находилась синагога – Любавичская. А памятник Ленину поставили на её фундаменте. Это была последняя из построенных в Глубоком синагог, деревянная, в «закопанском стиле». Интересная архитектура, ломаная геометрия крыши. Сюда ходили молиться евреи, которые жили вокруг площади 3-го Мая. Здесь концентрировались еврейские дома, они располагались целыми кварталами.
Всего в Глубоком было 8 синагог.
Во время первой же бомбёжки Глубокого немецкая бомба попала в главную синагогу и ешиву. Здания были серьёзно повреждены, а после войны коробки разобраны на кирпичи, которые расходились по стройкам.
Немцы знали, где находится синагога, и специально бомбили её. В 1938–1939 годах в Глубоком действовали немецкие шпионы. Один из них Ветлицкий. Он ненавидел евреев и всё про всех знал. Под видом странствующего циркового артиста жил здесь два года. А когда немцы оккупировали Глубокое, Ветлицкий из евреев золото выкачивал, определял, кого расстреливать, кому ещё жить.
...Еврейская бригада делала для одного богатого поляка здание. Стройматериалы покупали, привозили их и строили. Сделали работу хорошо, но хозяин дома к ним придрался и дал денег меньше, чем договаривались. И тогда евреи его прокляли. Они ходили с чёрной свечой вокруг здания и читали какие-то молитвы. Говорили, что хозяин там жить не будет и никто там жить теперь не будет.
А буквально через год после этого пришла в Глубокое советская власть. Богатого поляка выселили, здание забрали под горсовет. При немцах там был госпиталь. После войны опять горсовет. Семья богатого поляка жила в подвале. Сейчас в этом доме санстанция.
Верить или не верить в проклятье – дело сугубо индивидуальное. Кто-то верит, а кто-то считает – выдумка чистой воды. Но в одном я убеждён:  обманывать нельзя. За это жди расплаты.
Практически все деревянные дома довоенного Глубокого сгорели во время отступления немцев, которые подожгли город. После войны, когда начали строительство, на этих местах находили много кладов. Четыре клада нашли экскаваторщики только при строительстве универмага. Они пытались реализовать их тайком. Но вскоре их вычислили и задержали. Говорят, стали пропивать обрушившееся на них богатство. И о находке узнал весь город. Так бы получили одну четвёртую часть найденного, а так – одни неприятности.

Столица озёрного края

На Браславщине особенные пейзажи. Поднимаешься на любую возвышенность, оглядываешься кругом и видишь озёра. Два цвета: голубизна воды и неба, а посередине – зелень садов и лесов. Когда смотришь на эту мозаику, как будто сложенную из драгоценных камней, не хочется верить, что у этого края не только радостная история, в ней немало трагических страниц.
Евреи жили в Браславе с начала XVI века. В 1554 году здесь были заложены первые еврейские кладбища.
В 1921 году население Браслава – 1,5 тысячи человек, половина из них – евреи, в 1931 году население выросло в 2,5 раза, евреев – почти 70 процентов.
Ещё в советские времена был основан школьный музей, организовал его Александр Горелик. Он был учителем истории, занимался краеведением, собрал большую коллекцию, в том числе экспонатов, рассказывающих о еврейском наследии. В то время это не очень поощряли, но, надо отдать должное, не запрещали, как в других местах. Потом Александр Горелик с женой из Браслава переехал в Ригу. А вскоре они эмигрировали в Израиль. Там Александр Горелик и умер. Большая часть экспонатов из школьного музея сегодня в коллекции районного историко-краеведческого музея.
...Свиток Торы, повреждённый огнём, с чердака сгоревшего еврейского дома. Сразу вспоминаю высказывания древнееврейских мудрецов: «Когда горят свитки Торы, буквы улетают на небеса». Поверим, что буквы сейчас действительно на небесах, но сам Свиток в музее, как напоминание о сравнительно недавней истории этого края.
…Во дворе музея лежит старая мацейва. В послевоенные годы была порогом чьего-то дома. В разных городах Беларуси я видел мацейвы с еврейских кладбищ и на мостовых, и в фундаментах домов, и у колодцев, на них ставили вёдра, когда набирали воду, надгробные камни использовали даже для постаментов. Часть браславской мацейвы отломана. Установить, в память о ком она была поставлена, уже нельзя, читается только фамилия – Кац.
В 20-е–30-е годы XX века браславские евреи писали воспоминания, выпускали книги, издавали газеты. Несколько экземпляров местной газеты на идише есть в экспозиции музея. Целый мир, целая цивилизация… Сохранились старые фотографии. На одной из них ученики Браславской еврейской школы. При школе действовали сионистские кружки, ячейки «Бейтар», «Гехалуц».
Организатором Браславской школы «Явне» был Арон Шпеер, владевший озером Дривяты. Он был состоятельным человеком и имел возможность привлекать высокопрофессиональных педагогов в эту школу.
Браслав в довоенные годы – небольшое местечко. Но молодёжь здесь была очень активная. Рядом Двинск (Даугавпилс), в котором тогда жило 40 тысяч человек, большая еврейская диаспора. Там действовали различные молодёжные, политические организации, и они помогали браславским евреям.
Еврейские местечки часто находились в приграничных зонах. Часть семьи жила в одной стране, часть – в другой. И предприимчивые люди извлекали из этого пользу. Они занимались не только разрешённой приграничной торговлей, но и промышляли контрабандой. Сегодня евреев в Браславе уже нет. А предприимчивые люди остались. И по-прежнему в ходу и приграничная торговля, и контрабанда.
Известный врач, общественный деятель, легендарная для Браслава личность, Станислав Нарбут постоянно поддерживал контакты с еврейской общиной, принимал участие в больших еврейских мероприятиях. В 1926 году, когда он умер, еврейская община пришла к его дому и попросила: «Можно ли мы проведём молитву за упокой Станислава Нарбута». Но им было отказано.
В браславской добровольной пожарной дружине, как и в других местечках, большинство составляли евреи. Пожарников отличала хорошая физическая подготовка. Но дружины не только помогали в экстренных ситуациях, они были ещё и своеобразными культурными центрами. Здесь собирались музыканты и репетировали духовые оркестры. В выходные дни на Замковой горе они устраивали концерты, для населения был праздник.
От одной из старейших браславских синагог сегодня сохранилась только мощёная дорога, которая вела к ней. После войны это здание ещё стояло. Сейчас тут склады, гаражи. Забор из красного кирпича обозначает периметр синагоги.
На синагогальном дворе проходили свадьбы, праздники. Стоял большой сосуд с водой, и молодые бросали в него монеты...
На Браславщине много евреев жило в Опсе, Друе, Слободке, были еврейские деревни Друйск, Яйсы, Дубино. Они просуществовали около ста лет. Сегодня их нет на карте. Катастрофа уничтожила эти деревни.
Центр города. При Польше улица носила имя Пилсудского, в годы немецкой оккупации – Гитлера, при советской власти – Ленина.
До войны здесь компактно жило еврейское население, в годы оккупации сделали гетто.
Когда браславские евреи были расстреляны, на их место привезли евреев из соседнего местечка Опса. Они перед расстрелом оказали сопротивление гитлеровцам. Были заготовлены куски железной арматуры, раствор из извести.
Когда полицай зашёл в дом еврея Муница, он убил его. Одел форму полицая, в таком виде вышел на улицу и стал стрелять. В этой схватке были убиты два полицая и один немец. Муниц тоже погиб.
В Браславе есть район Юдовка. Кстати, и в Даугавпилсе есть район с таким же названием. Многоэтажные дома, классическая советская застройка… Местные жители говорят, что в этом районе когда-то жили в основном евреи, поэтому такое название.

Самый маленький город

Дисна – уникальный город. И не только потому, что он самый маленький в Беларуси. Похоже, эти слова здесь стали своеобразным брендом, и их часто используют, чтобы привлечь туристов из разных стран.
В Дисну можно попасть по шоссе, а можно – воспользовавшись паромом через Западную Двину, который каждый час связывает два берега. В Беларуси осталось немного паромных переправ. Это уже экзотика.
Город, несмотря на огромные разрушения, которые он понёс в годы войны, советского «мирного строительства социализма», сохранил дух и прелесть старого местечка, в котором органично соединились запад и восток, еврейская, польская, белорусская культуры. Это чувствуется и в архитектуре, вернее, в том, что осталось от старой застройки, и в планировке улиц – там, где не вмешалась рука современного человека, и в менталитете коренных жителей Дисны (с каждым годом их остаётся всё меньше и меньше).
Дисна – готовая площадка для съёмок фильмов. Картины могут иметь исторический сюжет и рассказывать о жизни людей в XIX веке, могут рисовать сказочные европейские пасторали или закрутить зрителя в военном вихре. Для всего здесь найдётся соответствующий городской антураж. Киностудия «Беларусьфильм» в Дисне снимала художественную картину о Великой Отечественной войне «Чёрная берёза». В Дисне снято шесть полнометражных художественных лент, с участием таких известнейших актёров, как Вячеслав Тихонов, Ирина Алфёрова, Людмила Чурсина. Так что я далеко не первый обратил внимание на кинематографичность этого места.
Нашим гидом по Дисне стал человек, проработавший долгие годы учителем истории, краевед, влюблённый в эти места, да и просто приятный в общении Пётр Владимирович Богович.
В Дисне в тридцатые годы было восемь синагог, в каждой, конечно же, свой раввин. Но Белостоцкий считался самым авторитетным. Кроме того, до 1939 года он преподавал в польской гимназии иудаизм. В гимназии учились и католики, и православные, и иудеи. Общеобразовательные дисциплины шли на польском языке, их преподавали для всех. Что касается вопросов религии, в гимназию приходили батюшка, ксёндз и раввин, и каждый занимался со своей группой отдельно.
До войны действовали и еврейские, и польские школы. Но чтобы учиться дальше, надо было получить среднее образование на польском языке в гимназии, которая работала с 1921 по 1939 год.
В Дисне были русская и еврейская бани. Что такое русская баня с парилкой,  все знают, а вот что такое еврейская баня, для многих большой вопрос. Старая еврейская баня с миквой, естественно, переоборудованная, до недавнего времени сохранялась и использовалась в Беларуси ещё и в Лиозно. Но недавно лиозненскую баню снесли из-за аварийного состояния здания. И, похоже, в Дисне осталась одна-единственная баня в стране с такой историей.
Сейчас в здании, обложенном белым кирпичом, единственная в городе общественная баня. В ней мужское и женское отделения. Мы зашли в мужское отделение. Пётр Богович показал на потолок, и мы увидели старые перекрытия на тавровых металлических балках.
Недавно проводили работы по реконструкции подвода воды из реки Дисны в баню и обнаружили, что подача воды с тех самых пор осуществлялась по деревянным трубам.
На Торговой улице с позапрошлого века осталось одно здание: кирпичное, большое, если считать с цокольным этажом, четырёхэтажное. Мне оно почему-то напомнило огромный корабль, стоящий на берегу обмелевшего моря: вода ушла на сотни метров, и корабль стоит на песке.
«Это здание построено в XIX веке, – рассказывает Пётр Богович. – Здесь находилось “Российское общество борьбы за трезвость”».
Оказывается, и в те годы пропагандировали здоровый образ жизни, хотя, как утверждают старожилы, выпивали их родители, а тем более деды, намного меньше, чем теперь.
Здание в основном использовали для культурных целей. В 1911 году здесь давал спектакль основатель белорусского театра Игнат Буйницкий. И при Польше, и при советской власти часто показывали фильмы, ставили инсценировки, выступала самодеятельность. Только при немцах была управа. Сейчас работает Дом ремесёл.
Мы направились к берегу Западной Двины. Это очень живописное место, город начинался здесь и во многом зависел от реки, которая была для многих кормилицей.
С XVI века в Дисне был порт – торговые ворота города. По Западной Двине в Ригу к Балтийскому морю отправлялись большие струги или лайбы, как их здесь называли, с товаром. На запад везли лес, воск, пеньку, обратно – мануфактуру. Постепенно главной статьёй дохода стала торговля льном.
Сейчас от старого порта, когда-то самого оживлённого места в городе, не осталось и следа. На воде можно увидеть, и то не слишком часто, только рыбацкие лодки.
Пожалуй, сегодня одним из символов города является мост через реку Дисну. Ему больше ста лет. «Обратите внимание на быки моста, – сказал Пётр Богович. – Они из тёсаного камня. Ни один камень не выпал из быков за эти годы. Мост имел военное и торговое значение. Чтобы попасть из Полоцка в Двинск, надо было переезжать через Дисну.
Протяжённость моста 150 метров. Прогоны металлические, он имеет деревянное покрытие. В 1944 году немцы хотели взорвать мост, чтобы остановить наступление советских войск. Один пролёт был сброшен взрывной волной в реку. Поднимать его после войны не стали. Привезли из Германии трофейный железнодорожный прогон и установили на этом месте. И мост, с этим прогоном, служит до сих пор.
Школьный музей, созданный энтузиастами, людьми, влюблёнными в свой город, стал своеобразным связующим звеном между разными поколениями жителей Дисны. В «Книге отзывов» я написал, что такой город, как Дисна, заслуживает государственного большого музея. Хотелось, чтобы власти, заботящиеся о развитии туризма, уделяли больше внимания этому вопросу.

И уезжают обратно...

По Дуниловичам мы гуляли с Францем Игнатьевичем Хомичем – преподавателем технических дисциплин в школе, а ныне пенсионером. Он неспешно рассказывал историю родного местечка. И так точно подбирал слова, что можно было представить его довоенные улицы.
Из них только одна была нееврейской.
Евреи занимались в основном торговлей и ремеслом.
Есть сведения о переписи 1897 года. В местечке было 1810 жителей, из них – 1553 еврея.
История у Дуниловичей древняя. Первые сведения относятся к 1473 году. Много событий произошло с того времени. Евреи поселились в XVI веке, их численность со временем росла, особенно быстрыми темпами после принятия Екатериной II закона о черте еврейской оседлости. Евреям было запрещено жить в сельской местности, а Дуниловичи стали одним из местечек, где разрешалось.
Работала лесопилка, много мелких промыслов, делали кирпич, сукно.
Давайте представим, какой была центральная улица Дуниловичей до войны. Земля дорогая, центр тесно застраивался кирпичными домами.
Подошли к зданию, в котором была булочная. Сами изделия пекли в пекарне, которая располагалась во дворе, а тут торговали. Следующий дом стоит на углу – двухэтажный, в нём торговали изделиями из металла. Впереди был тоже двухэтажный дом, на первом этаже магазин, в котором торговали одеждой, на втором – швейное ателье, где одежду можно было подогнать или новую пошить из купленной ткани. Всё, как в городе. Некоторые старые дома стоят, на первый взгляд, в малопригодных местах, где теперь никто бы не строился, но тогда выбора не было.
Зажиточные люди строили каменные дома, те, кто беднее – деревянные.
Самым богатым человеком в Дуниловичах был граф Тышкевич, ему принадлежали основные земли возле местечка.
Рыночная площадь, как и в других городках, находилась в центре. Но со временем рынок разрастался, места не хватало, и его перенесли на окраину. Ярмарки были зимние, проводились два раза в год. Каждый вторник работал базар.
Синагог было три, все каменные, одноэтажные. Одна из них использовалась как место для общего сбора евреев. Там они решали общинные вопросы, а не только молились.
Ни одна из синагог не сохранилась.
Работала еврейская школа. Располагалась в  трёх зданиях. И была польская школа. Еврейская – начальная. Польская – семилетка.
Встречали в 1939 году Красную армию как освободительницу – с цветами. При еврейской школе был создан хор, и они исполняли «Интернационал» на русском языке. Еврейское население после смерти в 1935 году руководителя Польши Юзефа Пилсудского стало ощущать притеснение со стороны властей. Евреи с приходом Красной армии надеялись на лучшее.
...Немцы захватили Дуниловичи на 13-й день войны. Вошли в местечко без боя, был только артиллерийский обстрел.
Новый порядок стали наводить с жестокими притеснениями евреев. Запрещали ходить по тротуарам, к одежде заставляли пришивать отличительный знак. А вскоре было образовано гетто. Оно просуществовало год. Над евреями изощрённо издевались.
Через Дуниловичи протекает река Горожанка. Поздней осенью, когда замёрзли берега, евреев загоняли в реку, заставляли очищать дно, вырывать водоросли. За разные провинности расстреливали.
Массовый расстрел евреев Дуниловичей длился три дня: 22–24 ноября 1942 года. Из Глубокого приехали на четырёх автомобилях 35 немцев, на горушке установили пулемёт, начали стрелять по домам, находящимся на территории гетто, зажигательными пулями. Некоторые крыши были соломенными, в гетто начался пожар. Многие погибли во время обстрела, некоторые задохнулись в дыму. Тех, кто остался, загнали в большой сарай и закрыли. Потом выводили группами по 3-4 человека и расстреливали.
Одной из границ гетто было озеро. В конце ноября оно уже было замёрзшим. Люди бросились убегать по льду. Немцы стреляли вслед.
– Всего в гетто находилось 903 человека, – рассказывает Франц Игнатьевич Хомич. – По моим подсчётам, 57 из них добежали до противоположного берега. Некоторые подались в партизанские отряды, правда, принимать их там не очень хотели. Некоторые прятались у знакомых жителей, вокруг Дуниловичей. Были люди, которые помогали евреям в эти трудные дни.
После войны вернулся в Дуниловичи один еврей – Рудерман. Работал председателем районной потребкооперации. На еврейском кладбище стоит памятник Альперовичу – это брат Рудермана, он воевал в Советской армии, погиб и был похоронен под Минском. Его прах Рудерман перевёз в Дуниловичи на кладбище.
...Закоченевшие трупы местные жители перевезли в Барок и захоронили. Первый памятник расстрелянным евреям поставил за свои деньги Рудерман. Памятник стоял с послевоенного времени до середины 2000-х годов. Потом на средства Фонда Лазарусов поставили новый памятник.
Рудерман в 50-е годы сначала уехал в Польшу, а оттуда уже в США. Перед отъездом он сказал: «Здесь моя родина, но нельзя всю жизнь жить на кладбище».
Приезжают в Дуниловичи евреи. Раньше каждое лето бывали. Очень пожилой человек из США привозил детей и внуков. Приезжают из Израиля. Походят по местечку, посмотрят, помолятся, камушки к памятникам положат, посидят около них, сходят на кладбище и уезжают обратно. Евреи в Дуниловичах больше не живут.

Аркадий ШУЛЬМАН