Инесса Ганкина – психолог и культуролог, член Союза белорусских писателей.
Автор трёх книг стихов и прозы. Публиковалась в периодических изданиях, антологиях и альманахах, изданных в Беларуси, России, Израиле, США, а также на литературных сайтах (Textura.by, russbalt.lt, poezia.ru).
* * *
Я отвечаю за кровь и генетический код
(состав, проценты и доли).
Я отвечаю за распятие и за Исход,
за килограммы слов и за тонны боли.
Я отвечаю за Библию и за Коран,
возможно, ещё немного за Агни-йогу.
Я отвечаю за Второй и за Первый Храм,
и за дорогу к Третьему,
лишь за дорогу…
Я отвечаю за «Одиссею»,
Хиросиму, Эйнштейна, Моисея.
Я отвечаю от рождения до могилы
за бессилье и направление силы.
Я отвечаю за дела и мысли,
за всё, что от меня зависит.
Но, вернувшись в начало,
за кровь и генетический код
я не отвечаю…
Какие сны…
Толчки природы,
прошлого река –
извечен образ
времени и места.
Беззвучный крик
кровавого оркестра,
безмолвный плач,
не разжимая рта.
Ещё не сдернут
с лампы абажур,
ещё столы накрыты.
Час погрома
не обозначен,
и дорога к дому
привычно безопасна,
но пуста
бутылка смысла…
И ночные страхи
отбрасывают тени,
а рубахи
без пуговиц
всё машут рукавами,
как в миг последний
у расстрельной ямы.
Какие сны…
Впрочем, времена
бывали и подлее,
и страшнее,
а ныне все,
как вечные евреи,
гонимы ветром…
Новые Моисеи
не узнают
горящего куста.
* * *
Желтопад по дворам, желтопад,
И квадраты кварталов глядят –
глушью стен на закат и назад,
а окном – на восток и вперёд.
Город смотрит, слегка кособок,
а знакомый задумчивый кот
за закрытой фрамугой забыт.
Тот растерян, а этот сердит.
Перекошенный зонт – у орбит
гнутся спицы, но глупо дыша,
улыбается чья-то душа,
И бульваром шуршим не спеша,
Ты да Я под зонтом бытия,
Я да Ты на краю пустоты.
Вырывается зонт и летит,
Мы свободу дадим чудаку,
Но он в луже застрял на боку,
И с надеждой за нами следит,
Отряхнём и внесём его в дом,
Что-то в жизни решится потом.
Хоть пока желтопад и дожди,
Что-то будет у нас впереди.
* * *
Посвящается всем деревьям на вершине,
в частности Ю.Ч.
Хорошо быть деревом на поляне,
все вокруг знакомые,
машут ветвями,
Лишь в родную землю
упрись корнями,
от ростка до старости – дома.
Хорошо быть деревом на опушке,
за тобою лес – впереди пространство,
Покоряй неспешно и безопасно,
Подари плоды перелётной стае,
И возникнет поросль молодая,
Не дадут упасть, оплетут корнями.
Прорастёшь побегом из сердцевины,
Будет долог путь и прекрасен днями…
Но опасно быть деревом на вершине,
Дуют ветры буйные, гром грохочет.
Заломивши руки, прошепчешь: «Отче…»,
Только кто услышит тебя в пустыне?
Странно пусто в сердце, но лишь надежда,
Что за дальней далью стоит, печалясь,
Одинокий страж, покоривший вечность,
И открывший Книгу «В Начале…»
Одиночество оттепели
1
Одиночество оттепели,
как обглоданный снег.
Обнажаются отмели,
исчезающий след.
Берегами истории
слой за слоем – народы,
то потопы, то засухи –
измененья природы.
Лишь словами свинцовыми
прилипает к ногам
истерично-изжёванный
повседневности хлам.
2
Гам переходит в плач,
смех выдыхает хрип.
Рядом готов палач,
где-то бежит родник.
Дом выключает свет –
Вроде бы нежилой.
Милый, чего ты сник?
(Всё-таки выходной.)
Комната до утра
словно ковчег плывет,
и превратится миг
в вечность. А от забот
можно уйти туда
(сущая ерунда),
где потерял Морфей
коды от всех дверей.
Где выдыхаем боль,
и обретаем соль –
истинный вкус, пока
в небе сквозь облака
руку найдёт рука.
