Валерию ВАЙСМАНУ 32 года.
Живёт в Минске.
Работает авиационным психологом.
Это его первая публикация в журнале "Мишпоха".

КРЕДО

Стоять, когда уже невмочь,
Сумев презренье превозмочь
И гнёт бесчеловечных мнений.

Бежать от ненавистных дел.
Всему на свете есть предел
И верный выбор без сомнений.

Любить, когда надежды нет,
Храня в душе неяркий свет
И не сдаваясь в час волнений.

Мечтать, летая по ночам,
Вернув сияние очам
И озорство в стране видений.

Молчать, когда уходишь в даль.
Всему итог – разлук печаль
И неизбежное забвенье.

* * *

Июнь. Шёл дождь, и шёл шаббат.
В еврейском Минске всякое бывает.
Про это Саша Фурс немало знает.
Поклонник идишистов, бьёт в набат.

И вдруг ожили лица, имена:
Гирш Релес, Изи Харик, Каменецкий.
Полёт их оборвал террор советский,
Наполненные болью времена.

Знакомые, казалось бы, места...
А здесь они писали, просто жили
И, как и мы, куда-то все спешили.
Навек теперь их сомкнуты уста.

Идём по лужам, КГБ, стена...
Проспект Козлова, улицы Немиги,
Бордюры из мацейв...
О, скорбные вериги!
Не зря ведь память нам дана.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Чужая боль – всего лишь боль.
Для осознания ничтожна.
И не моя, так что изволь,
А жажда власти так безбожна.

На страшном дьявольском пиру
Орудий гром и рвутся души.
Нет места жалости в миру,
Кто в рай, кто в ад – оглохли уши.

Мундир в крови, висит рука,
Исходит жизнь из страшной раны.
Слова молитвы с языка
За мать, отца; как мысли странны…

Простите те, кого любил, убил,
А может, душу ранил,
За то, что жизни не ценил,
Лишь четко «Есть!» и шаг чеканил.

Но по-иному и не мог,
Избрав судьбу, остался верен.
Последний вздох: «Даруй мне, Бог,
Мой путь, что был тернист и черен…»