Экскурсию по еврейскому Пинску проводил Эдуард Злобин. Уже через полчаса общения я понял, что мне повезло: встретился с «ходячей пинской энциклопедией».
Эдуард, по его собственному признанию, по происхождению к евреям не имеет отношения – «хоть бы капельку найти». Но знает о пинских евреях всё, или почти всё. Дружит с пинской общиной в Израиле и по их приглашению гостил в этой стране.
Злобин – историк-архивист, имеющий музейный стаж работы, автор статей по пинской истории. И приятный собеседник.
В Пинске, куда ни повернись, увидишь следы еврейской истории. Стоит в городе высоченная труба. Её видно издалека. Про неё говорят: «Баня Хонэка».
Жил в Пинске Ханон Глоцер, банщик, держал городскую микву. Здание не сохранилось. А труба, хотя и советских времён, но про неё по-прежнему говорят «Баня Хонэка», даже не зная, кто такой этот Хонэк…
…Первым местом работы первого президента Израиля Хаима Вейцмана была фабрика Лурье. И жила семья Вейцманов некоторое время в доме Григория Лурье. Его предки были из Могилёва. Один из них женился на дочери богатого пинского купца Левина. Тот Лурье прожил мало, но дал начало известной пинской династии.
Семья владела большим участком земли. Его сын Давид открыл в 1850 году банковское дело в городе, Моисей в 1880-м – занялся деревообработкой. Начиналось всё со шпилечного производства. Потом появилось гвоздильно-шпилечное, потом фанерное. Сейчас это известное всей стране производственное объединение «Пинскдрев».
…У русского писателя Николая Лескова есть интересные воспоминания о Пинске. Он приезжал сюда как корреспондент газеты «Северная пчела» писать о начавшемся строительстве железной дороги Белосток – Гродно – Антополь – Дубровица и далее на юг до Львова. Но после восстания Кастуся Калиновского 1863–1864 годов это строительство прекратили, дабы не помогать развитию края и не содействовать крупным польским помещикам.
Воспоминания Николая Лескова называются «Из одного дорожного дневника». Пинску посвящены три корреспонденции. В одной из них Николай Лесков описывает поразившие его еврейские похороны.
Писатель мастерски описывает обычаи полесского края, запомнившиеся встречи и беседы с полешуками: католиками, православными и евреями, а также истории, свидетелем которых ему пришлось быть. Например, когда он обедал в Антополье в трактире, вошла местная помещица и с пренебрежением стала разговаривать с трактирщиком. Тот не выдержал и спросил:
– За что же вы, пани, так ненавидите евреев?
– За что вас любить? – с возмущением спросила помещица. – Вы нашего Христа распяли.
– Пани, ну что вы такое говорите, – суетливо возразил трактирщик. – Это же не наши, не антопольские распяли, а ружанские.
Николай Лесков отмечал, что у многих здешних мужчин-евреев хорошее европейское образование. Они учились в университетах России, Германии, Швейцарии, в Риге, Дерпте. И в тоже время сохраняют все еврейские традиции, верят в разные ниточки, которые надо повязывать на руку. Карлинских хасидов писатель и вовсе называл «карлинскими скакунами».
Мы беседовали в сквере напротив здания Полесского драматического театра. Эдуард Злобин сказал:
– Нынешний театр – это бывший дом лесопромышленника Боярского. Здесь находился первый в городе синематограф. Пинск был культурным городом: работали театр братьев Гольцманов, в 1901 году открыли театр Корженевского. Между прочим, самый крупный в Минской губернии. С залом на 1000 мест, механической сценой. Тогда в Пинске проживало менее 25 тысяч человек. Сейчас – 140 тысяч, а театр всего на 120 мест. Спектакли местного театра в Пинске шли в основном на русском языке. Но было много гастролирующих театров, игравших на идише. Всё же 18 тысяч евреев жило в городе и абсолютное большинство из них идиш считало родным языком.
…У пинских евреев бытовал странный обычай. Чтобы подчеркнуть своё благородное происхождение, они стали добавлять к фамилиям приставку «ди». У некоторых людей «благородные» приставки «ди» и «де» вошли в фамилии. Вроде, как у французов Д’Артаньян. Только у евреев получилось Ди Лурье, Ди Вейцман.
…Про каждую улицу и, кажется, даже про каждый старый дом, Эдуард Злобин готов рассказывать долго и обстоятельно.
– Улица Крупская... Дом, который в народе называют «аргентинским». Где Аргентина и где Пинск, скажете Вы, и будете абсолютно правы.
Дело в том, что в 1957 году довоенным гражданам Польши разрешили во второй раз после окончания войны воссоединить семьи, а попросту говоря, выехать в Польшу. Уехало немало, в том числе и евреев, которые через Польшу подались в Израиль. Среди них были и довоенные члены Коммунистической партии Западной Беларуси, которые на себе поняли, «за что боролись».
Советская власть заволновалась и решила в глазах международной общественности поднять свой престиж. В начале XX века часть пинских евреев выехала в Латинскую Америку. В Аргентине даже была создана община пинских евреев. Среди них советские дипломаты стали вести активную работу, обещали вернуть в страну, где «нет бедных и обездоленных». И двенадцать семей, которые не смогли устроиться в Аргентине, которых мучила ностальгия, приехали в Пинск. Правда, им было обещано право в любой момент уехать обратно. Всех поселили в специально построенном «аргентинском» доме. Кто-то задержался в Пинске дольше, кто-то уехал быстро, но одиннадцать семей попрощались со страной Советов. И только одна семья пустила здесь корни. Представитель этой семьи – известный переводчик (перевёл с испанского "Осень патриарха" Маркеса), писатель Карлос Шерман. Был главой Белорусского ПЕН-центра. Умер в Норвегии в 2005 году.
Два пинчука возглавляли ПЕН-центры соседних стран. Карлос Шерман в Беларуси и в Польше – Ричард Капустинский, публицист, писатель. Родители Капустинского были учителями, жили в доме Колодных.
В Пинске были две большие семьи Колодных. Более состоятельная жила в центре города по улице Костюшко, а та, что беднее – на улице Переца (ныне Суворова). Один из домов Колодных сохранился. Там висит Мемориальная доска, посвящённая Ричарду Капустинскому. Из семьи Колодных – известный израильский политик Моше Кол.
Проходим ещё метров двести. Эдуард Злобин обращает моё внимание на дом, стоящий в глубине лужайки. Сейчас это кожвендиспансер. Исторически здесь был центр еврейской общинной жизни: размещались Талмуд-Тора (учебное заведение для мальчиков из малоимущих семей), Дом старца, еврейская больница. Здесь же была и синагога.
Еврейская больница работала до 1939 года. Здесь могли лечиться не только евреи, но названа так, потому что содержалась на средства еврейской общины.
Мы подходим к парадному подъезду. Эдуард продолжает рассказ и обращает моё внимание на металлический козырёк над дверями.
– Видите, на козырьке из металла в орнамент вписана дата и русские буквы «ПЕБ». Это год реконструкции больницы и аббревиатура – Пинская еврейская больница. А с двух боков козырька – магиндовиды.
Сто лет назад в Пинске было 40 синагог. С той поры сохранилось пять зданий, в которых евреи молились: каменная синагога Перловых – действующая и поныне, каменная Конфедерацская синагога и три деревянных, сейчас в них жилые дома…
Всего у нескольких пинских улиц в центре города сохранились их исторические названия. Первоначально власти также сохранили названия улиц Александровской и имени Ицхока-Лейбуша Переца – известного еврейского писателя. Но в 1956 году опомнились, и Александровскую улицу, названную в честь российского императора Александра, переименовали в Янки Купалы, а улице И.-Л. Переца дали имя Суворова, в связи с тем, что в «советском городе улица не может быть названа в честь еврейского реакционного националистического писателя». Формулировка была записана официальными инстанциями.
В послевоенные годы многое запрещалось. В Пинске работали два областных уполномоченных по делам религий. Один занимался вопросами Русской православной церкви, другой – по культам (сюда входили католики, иудеи, баптисты и др.).
Официально последняя синагога в Пинске была закрыта в 1962 году. Но верующие по-прежнему собирались в бывшей Китаевской синагоге на улице Коржа. Это здание снесли в конце 80-х годов.
Активистами были братья Бурдо, они прожили, наверное, до 100 лет, и еврей по фамилии Рубаха. Власти пытались как-то оказать давление на них, их детей. Но бесполезно.
Иногда пинские партийные и советские руководители принимали и вовсе анекдотичные решения. Например, горисполком запретил в рыбном магазине на Рыночной площади
(в центре города) по четвергам продавать свежую рыбу, чтобы евреи к субботе (шабесу) её не могли приготовить.
Перейдя через железнодорожный мост, мимо складских помещений, идём к старому католическому кладбищу. Сегодня там более 400 еврейских захоронений. Как это произошло? Эдуард Злобин обстоятельно рассказывает историю почти сорокалетней давности.
– Когда в конце 60-х годов в Пинске закрыли последнее еврейское кладбище и запретили там хоронить, возник вопрос о старом католическом кладбище. Оно тоже должно было быть закрыто, а впоследствии и снесено. Здесь собирались строить стадион.
У нас очень любят строить на месте кладбищ стадионы. Я заметил это во многих городах. Даже появился чёрный юмор: почему на кладбищах лучше бегают: покойники жгут пятки.
Здесь произошло событие, о котором почти никто уже и не помнит в Пинске. Ксёндз предложил евреям хоронить своих собратьев по всем религиозным канонам на отдельном участке католического кладбища. Понятно, что ни ксёндз, ни евреи не могли сами распоряжаться участками на кладбище: оно находилось и находится в ведомстве жилищно-коммунального хозяйства. Но у кого-то во властных структурах были родственники, католики или евреи, у кого-то свояки, друзья. И они, понимая в чём дело, стали давать разрешения на новые захоронения. После того, как на католическом кладбище появились целые ряды еврейских могил, а сносе уже не могло быть и речи. По закону, должно пройти 25 лет после последнего захоронения. Вот так католики помогли евреям, а евреи – католикам.
Однажды Эдуард Злобин с другом обнаружил на проезжей части Школьного переулка, на месте, где когда-то было старинное Карлинское кладбище, большую мацеву. Он позвал двух старых евреев, чтобы те прочитали, кто же под этой мацевой похоронен. Пришли Хаим Красинский и Марат Дурнопейко.
Хаим долго смотрел на мацеву, потом сказал:
– Я читать умею, но ничего не вижу.
А Марат Дурнопейко тут же добавил:
– А я всё вижу, но читать не могу.
Эдуард всё же нашёл человека, который и видел, и читал. Он узнал, что мацева первоначально стояла на могиле Давида Лурье. Это у его сына – Григория Лурье жил в своё время Хаим Вейцман.
Конечно же, любую мацеву надо убрать с проезжей части, найти ей достойное место. А уж тем более мацеву Давида Лурье. И решили перенести её на еврейский участок католического кладбища.
Сегодня Карлин – один из районов Пинска, и только краеведы или историки могут показать границу между когда-то отдельными и даже соперничающими городами.
Основным промыслом карлинцев в середине XIX века была продажа соли. Карлинцы держали монополию на этот важнейший продукт. Российское государство, конечно же, не хотело зависеть от евреев и решило забрать всю соль «под себя». Карлинские купцы покупали соль на Украине, где её добывали, и продавали затем по всему Северо-Западному краю. Но основные запасы оседали на карлинских складах. Недаром польский писатель и публицист Юзеф Крашевский называет Пинск «полесским Ливерпулем», а про сам город говорит, что это «жид, сидящий на мешке соли». В Пинске находилось много кораблей торгового флота, и порт был очень бойким местом.
Государство в противовес пинским купцам создаёт Юго-Западное акционерное общество, куда вошли даже представители императорской фамилии. Им выделили большие деньги под закупку украинской соли. И акционеры были уверены, что легко займут ведущее место на этом рынке.
Но карлинцы придумали ответный ход. Еврей, по уставу, не мог войти в состав акционерного общества. Но карлинские купцы договорились, чтобы туда вошёл поляк Войцех Пусловский. Ему даже подарили пароход за это. В 1852 году Пусловский стал акционером. Карлинцы снабдили его деньгами, и он купил на них соль. Якобы для этого общества. Она была завезена на те же карлинские склады и не попала в продажу. Акционерное общество разорилось и рухнуло. Карлинцы подержали год соль на складах, потом выбросили её на рынок и снова стали контролировать цены…
В Карлине жили разные евреи: и наследники большого богатства, состоятельные люди, и обладатели драных сюртуков. Но всё же первых было больше. Карлин всегда считался богатым местом.
Когда Советская власть в 1939 году пришла в Пинск, репрессиям и выселению в Казахстан, на Алтай, в Архангельскую область подверглись те, кого новая власть посчитала врагами: и христиане, и евреи. Евреев было выслано 970 человек. Вывозили в вагонах за четыре раза. Парадоксально, что, выслав этих людей «к чёрту на кулички», Советская власть тем самым спасла их от Холокоста.
Карлин мог бы стать еврейским музеем мирового значения под открытым небом. И туристы приносили бы денег не меньше, чем соль в своё время.
Жаль, что не все понимали и понимают это. Иначе бы не сносили здесь постройки, которые создавали исторический фон города. Они были ещё вполне пригодны для использования их в разумных целях.
В 1980-е годы два квартала Карлина было снесено, строили мясо-молочный техникум, потом пришла очередь гидромелиоративного техникума. Уже в новое время снесли пятнадцать карлинских вполне крепких домов – под студенческий городок.
Это хорошо, что в Пинске думают о подрастающем поколении. Но неужели в городе не нашлось бы другого места для студентов?
…В двух домах по нынешней улице Советской жил дедушка премьер-министра Израиля Голды Меир, и она сама не раз приезжала сюда.
Напротив его дома стояла синагога карлинских цадиков. Они жили то в Пинске, то в Столине. В Столине был деревянный дворец и чаще, особенно в конце XVIII – начале XIX века, цадики находились там. Ежегодно семья Карлинеров (так называли цадиков) переезжала с места на место. Это было потрясающее зрелище. У них была дорогая золочёная карета, и большая живописная процессия двигалась по местечковым дорогам.
Настоящей эпопеей становился сам процесс выбора основного места жительства цадика: Пинск или Столин.
В конце XIX века несколько пожаров обрушилось на Карлин. В 80-е годы сгорела большая деревянная синагога, потом в 90-е – старое здание синагоги Перловых.
Теперешнее здание синагоги в Карлине построили после пожара в конце 90-х годов XIX века или в самом начале XX века. Она действовала до оккупации Пинска фашистами. После войны здесь был обычный жилой дом.
Когда в начале 90-х годов теперь уже прошлого XX века начала возрождаться община, евреи попросили вернуть им здание бывшей синагоги. Но городские власти поначалу были против. К счастью, в Пинске в Бюро технической инвентаризации сохранился архив и старые польские планшеты – планы города, причём довольно подробные. Весь довоенный Пинск был разделён на участки, нанесены дома с фамилиями их владельцев.
Когда Эдуард Злобин вместе с историком Ритой Марголиной (сейчас она живёт в Иерусалиме работает в Мемориальном комплексе Яд-Вашем), обнаружили эти планшеты, было документально подтверждено, что здание принадлежало еврейской общине. К тому времени здесь жили четыре семьи. Три выехали быстро. Противилась только одна… еврейская. Её не устраивало новое жильё. В конце концов, и они освободили здание. Оно было отремонтировано, хотя процесс был долгим. Всё делали согласно старым чертежам, только крышу упростили.
– Недалеко от синагоги Перловых, – продолжает рассказ Эдуард Злобин, – располагалась площадь Трёх карлинских синагог. Стояла двухэтажная деревянная Большая карлинская синагога, рядом – Конфедератская и синагога при женском ремесленном училище. Сохранилось до наших дней кирпичное здание Конфедератской синагоги и карлинская миква, правда, сейчас это жилой дом, и он перестроен.
Мы подошли к территории старого Карлинского кладбища. Его снесли уже после войны. Здесь школьный двор, зелёный газон, беседки. В этом районе были похоронены основатель Карлинской династии цадиков Аарон бен Яков Великий (Карлинер) и его сын Ошер. Неподалёку от этого места под асфальтом дороги – могила отца первого президента Израиля Хаима Вейцмана.
Ушедшего не вернёшь, и прошлого не восстановишь, но хотя бы знак на этом месте поставили, табличку сделали. А то ведь асфальтом легко закатать всю память, а потом удивляться: оттуда появились люди ничего не знающие, ничем не интересующиеся.
Этот день вместе с Эдуардом Злобиным мы заканчивали в квартире Романа Цыперштейна. В это же время к нему приехали два молодых парня из пинской ешивы. Я понял, что они не впервые здесь…
Роман – необычный человек. Идишкайт живёт в нём, но с еврейской общиной взаимопонимание не находится… Не мне судить о причинах этого. С большой чёрной бородой, постоянно в кепке, Роман читал стихи на идише.
Порой мне казалось, что я попал в старый Пинск. Но хозяин квартиры подходил к компьютеру, включал еврейские мелодии, и всё возвращалось в реальное время…
Что ещё добавить о еврейском Пинске? С удивлением увидел в магазине «Евроопт» еврейскую молодую пару в традиционной одежде. Он в чёрном сюртуке, шляпе, с пейсами. Она – в длинной юбке, чёрном полупальто, с платком на голове. Никто из посетителей магазина не удивлялся. Наверное, это привычная картина. В Пинске работают еврейская школа, ешива.
Вспоминаю перекрёсток «двух евреев». Улицу, названную в честь Якова Давидовича Мошковского – советского лётчика и парашютиста, одного из пионеров парашютного спорта в СССР пересекает улица, названная в честь Шаи Иосифовича Берковича – Героя Советского Союза, одного из руководителей комсомольско-молодёжного подполья и партизанского движения на территории Пинской области в годы войны.
Таким городом, как Пинск, нужно гордиться. Теперь я понимаю, почему пинчуки, где бы они ни жили, при знакомстве первым делом загибают мизинец и сообщают: «Во-первых, я из Пинска».
Говорят, в городе хотят поставить памятник жителю Пинска – человеку с загнутым мизинцем.
Аркадий ШУЛЬМАН,
фото автора
