Моя семья вобрала в себя евреев из разных регионов. Её белорусская ветка дала мне деда, Элькона Георгиевича Лейкина, отца моей мамы.
Отцом Элькона Георгиевича был зубной врач Гирш Лейкин. Единственное, что я слышала о нём в семье, что человеком он был добрым и отзывчивым. И имел необыкновенно большой живот. Насколько большой? Об этом поведает семейная байка.
Идёт доктор Гирш по улице, подбегает к нему еврейский мальчишка и говорит:
– Пане доктор, у вас на ботинке шнурок развязался.
А «пану доктору» из-за живота его ботинки не видны. Вот он и говорит мальчугану:
– Сделай доброе дело, завяжи.
Ну, мальчишка приседает и завязывает (или нет, если со шнурком всё в порядке), а доктор даёт ему за это монетку.
Через некоторое время история повторяется, уже с другим мальчиком. Поэтому доктор перед выходом из дома всегда имел в кармане много мелочи.
О своей прабабушке я знаю несколько больше. Её звали Рохл Брохес. Всеведущий интернет сообщает о ней:
Рохл (Рахиль Вульфовна) Брохес (23 сентября 1880, Минск – 1942, Минское гетто) – еврейский прозаик.
«Родилась в бедной семье. При поддержке отца (маскила) изучала иврит. Когда ей было девять лет, её отец умер, и она была вынуждена пойти работать портнихой. Позже работала учительницей рукоделия в минском еврейском ремесленном училище. Эмигрировала, затем вернулась в Минск (уже в
1930-е годы). Была замужем.
В период немецко-фашистской оккупации вместе с другими евреями Минска оказалась в гетто, где в 1942 году и погибла.
В шестнадцать лет написала первый рассказ. Дебютировала в 1899 году рассказом "Янкеле" в еженедельнике "Дер юд". Печаталась в еврейских периодических изданиях "Дер фрайнд" и "Цукунфт", в последние годы – в "Штерн".
Брохес написано и опубликовано более двухсот рассказов, сказок и маленьких пьес для детей. Кроме детских книг она также была автором и двухсот «взрослых» рассказов, новелл, драматических произведений. Её переводили на белорусский, русский, немецкий и английский языки. Так, писатели Гирш Релес и Микола Телеш перевели на русский язык для газеты "Пионер Белоруссии" её рассказ "Нелка". По словам Релеса, он понравился сотрудникам редакции. "Госиздат" готовил к печати двухтомник избранных произведений Рахили Брохес, но этим планам не суждено было осуществиться в связи с войной.
Часть произведений Брохес вошла в трёхтомное издание "Скрижали памяти", составленное профессором Алесем Бельским. В эту книгу вошли произведения сорока шести писателей, погибших в годы войны».
После этой краткой биографической справки идёт список изданных её книг (на идише, разумеется):
«Замлунг дерцейлунген» («Собрание рассказов»), (1922)
«Ин пионер-лагер» («В пионерском лагере») (Минск, 1936)
«Нелка» (Москва, 1937)
«Орлы и Шоймеле» (Москва, 1939)
«Шпинен» (1940)
«Пауки» (Минск)
Про эмиграцию супругов («Эмигрировала, затем вернулась в Минск (уже в
1930-е годы).») я прочла в книге Гирша Релеса «Еврейские советские писатели Белоруссии: воспоминания», где страницы 72-75 посвящены моей прабабушке. При всём уважении к мемуаристу, позволю себе усомниться в этой биографической детали.
Дело в том, что в архиве сохранился протокол допроса моего деда Элькона от 11 января 1935 года, где, со слов допрашиваемого, записано: «Отец был зубным врачом. В настоящее время отец на советской службе в г. Минске». Вряд ли советский служащий в середине 1930-х годов мог иметь в недавнем прошлом опыт эмиграции в Америку.
Тем не менее скитания не обошли семью моей прабабушки: в годы Первой мировой войны она с мужем и детьми бежала или была выселена в глубь России и добралась до Саратова, как многие евреи Вильны и Ковны. Лишь недавно из опубликованного в сети допроса деда я узнала, что помимо его младшего брата Бориса, 1910 года рождения, была ещё сестра Эдя, старше Бориса на четыре года, которая в 1935 году. подвизалась «на партработе (в г. Омске) на Иконниковском маслосовхозе № 157». Борис Григорьевич – отчества братьев Лейкиных разнились – после отсидки в лагерях остался в Воркуте. Я видела его на нескольких своих днях рождения, он приезжал в Москву и всегда дарил дорогие подарки: один раз – куклу Катю с закрывающимися глазами и жалобным «мама», если её качнуть, другой раз мне было уже двенадцать (1964 г.), – красную плиссированную юбку.
Но вернусь к Рохл Брохес. Более тридцати лет назад я работала над диссертацией как соискатель Еврейского университета в Иерусалиме и внимательно просматривала всю старую периодику, где можно было почерпнуть интересующие меня сведения об ивритской литературе: анонсы поэтических сборников и отклики на них на иврите и на русском. И в одном из номеров какого-то русско-еврейского журнала (выписка из него – увы! – мною утрачена) в списке «готовящихся к выходу книг» я прочла о поэтическом сборнике Рохл Брохес. Этот сборник был составлен из стихов на иврите! А двумя строками выше сообщалось о новом поэтическом сборнике Шаула Черниховского. Помню, что речь шла о первом десятилетии
ХХ века. Уж как я искала этот сборник, но тщетно. Боюсь, ему не суждено было увидеть свет.
Война (1914–1918), революция и всё последующее не благоволили к ивриту. И творческая судьба Рохл Брохес является типичной для еврейских писателей советского времени: они начинали на иврите, затем, после революции, когда Евсекция начала гонение на иврит, заклеймив его как язык клерикалов и буржуазного сионизма, а то и мирового капитала, писатели переходили на идиш, а ещё позже спасались в детской литературе. Известны случаи, когда никоим образом не запятнанные в идеологическом плане, однако упорствующие в своей верности ивриту поэты, как Хаим Ленский, за одну лишь приверженность опальному языку оказывались в ГУЛАГе. Но не все готовы страдать за идеал. Самуил Яковлевич Маршак, например, выпустивший тоненький сборник стихов, посвящённых Сиону, собственноручно изымал их из библиотек и уничтожал, стараясь стереть самую память об опасных «грехах молодости».
Итак, моя прабабушка стала писать на идише книжки для детей. У нас, то есть у родителей, дома, в Москве, в постельном ящике раскладной чешской тахты, завернутые в крафтовую бумагу и перевязанные бечёвкой хранились книжечки в мягких обложках или без оных, набранные еврейскими буквами, тогда не находившими никакого отклика в моём детском сердце. Эти книжки с чёрно-белыми картинками, изданные в формате ученической тетради моих школьных лет, считанное число раз извлекались из своего убежища и неизменно напоминали мне рассказы Валентины Осеевой, например, «Волшебное слово». Их показывала мне бабушка Бетя, мама моей мамы и первая жена Элькона Георгиевича. Доставала, разворачивала и с гордостью говорила: «Помни, Зоя, твоя прабабушка была детской писательницей!» По прошествии лет я вышла замуж и уехала из родительского дома, а потом и вовсе переехала в Иерусалим. Что стало с теми книжечками? Видимо, пропали, как и многое другое, после смерти мамы.
Уже в Израиле я узнала, что, оказывается, Рохл Брохес сначала писала на идише повести и рассказы для взрослых. О них одобрительно отозвался в своих мемуарах значительный и плодовитый идишский автор Авром Рейзен
(1876– 1953), тоже уроженец Беларуси, в 1911-м эмигрировавший в США. Не исключено, что именно эти мемуары вышли недавно по-русски: Авром Рейзен. «Такие люди были раньше», пер. с идиша И. Некрасова. М.: Книжники, 2022. Но мне эта книга пока не попалась.
Летом 1940 года супруги Гирш Лейкин и Рохл Брохес приезжали в Москву и останавливались у моей бабушки Бети, а точнее – Бетти Марковны Бичман. «Моя свекровь, – рассказывала мне
бабушка, – была почти совсем слепой. Если бы я только знала, что грядёт война и Минск окажется под немцами, ни за что бы их не отпустила!» Это при том, что с мужем, Эльконом Георгиевичем Лейкиным, она к тому времени давно не жила.
Зоя КОПЕЛЬМАН
Зоя Копельман. Родилась в Москве. В 1987 году переехала в Израиль. В Еврейском университете в Иерусалиме получила второе высшее образование по ивритской литературе, а затем и докторскую степень.
Преподавала в Еврейском университете и других учебных заведениях Израиля, а также как приглашённый лектор в России и Украине.
Профессиональные интересы – современная ивритская литература, её история и связь с русской культурой, а также с еврейскими классическими текстами, в первую очередь – Танахом.
Много лет писала для Краткой еврейской энциклопедии. Ею написаны статьи о таких авторах и деятелях культуры, как Иегуда Галеви, Рахель Блувштейн, Саул Черниховский, Авраам Шлёнский, Яков Фихман, Давид Шимони, Яков Штейнберг, Рут Альмог и других.
Зоя Копельман – мама четырёх дочерей.