Листопад. Аллеи и мостовые, царственная набережная и ступеньки подъездов устелены шуршащим живым многоцветьем. Листья всех цветов мягко кружат, падают, припадают к сверкающим лужам, трепещут на ветру. Я иду по городу. И листопад со мной. Мой Минск. Мой листопад.

…«Лiстапад». Международный фестиваль кино, который в этом году проходит в тридцатый раз. В переводе с белорусского «лicтапад» – ноябрь. Ветреный и холодный, алый и зелёный в золоте, – он в этом году особенно красив. Я приехала на фестиваль, в родной город Минск.

Рассказать обо всех встречах и впечатлениях, наблюдениях и удивлениях этих нескольких фестивальных дней невозможно. Приведу всего лишь фрагменты, эпизоды, и не только в связи с фестивалем – в связи с дорогим мне городом, его образами и характером. Его сюжетами.

Игра первая. Встречи

В кинотеатре «Победа» (ах, сколько же было в этом старейшем кино моего родного города видено! Сколько восторгов пережито!.. Сколько слёз пролито…) – пресс-конференция по поводу открытия кинофестиваля. Серьёзные кинематографисты были окружены плотной толпой восторженных журналистов.

Встречи на фестивале – самое драгоценное, самое лучшее, что может подарить нам такой форум. Нет, я не противница призов и наград, и не считаю, что всё жюри абсолютно ангажированы. Если уж совсем честно, мне это всё равно. Мир устроен так, как он устроен. Вкусы, пристрастия, идеологические разногласия, пафос и суперлативы – вещи предельно спорные. Шумят вокруг одних явлений искусства, пропускают мимо ушей другие – и ладно. Люди и их дела – вот самое главное, а лавры и сплетни уйдут, как вода сквозь песок.

Проталкиваюсь в толпе Тут и там таги-«листочки», опознавательные карточки на рыжих ленточках. И у меня такой. Жёлтый лист – эмблема осени и фестиваля. Гости, пишущие и снимающие – люди из одного материала. Под одним знаком думающие-существующие.

Татьяна Комиссаровская…Член жюри конкурса фильмов для детей. Педагог, режиссёр, продюсер. Она быстрая, лёгкая, глаза сверкают. Сверкают – как осенние озёра. Беседуем. Она работает в Пскове, её коллектив называется «Ахтеатр». Прекрасно, на мой взгляд, называется.

Мимо нас несутся журналисты, озабоченные грандиозностью именитых гостей, щёлкают фотокамеры. А Татьяна Комиссаровская рассказывает о себе: училась в Питере у великого Аркадия Кацмана. «Я с самого детства смотрела кино, оно меня завораживало. И я мечтала стать актрисой. Стала режиссёром». Хочет идти путём создания театра, который будит зрительские души, который не просто развлекает.

А потом я смотрела её спектакль «Я солдат, мама». В номере прелестной гостиницы «Робинсон», на компьютере, который доставила мне давняя минская подруга. Смотрела – и плакала. Потому что в мире, отдающем сыновей на убой, в грохоте и шквале ненависти, – так не хватает тихого, искреннего голоса, обращающегоcя к самым человечным эмоциям…

А ещё у Комиссаровской есть спектакль «Что мы знаем о войне». Не ищет она, эта женщина-режиссёр, лёгких путей; простые темы – не для неё. Может, поэтому так сияют её глаза.

Джавид Имамвердиев из Баку. Режиссёр. Председатель жюри конкурса «Кино молодых». О нём говорят, что он «родом из авторской песни». Так сказал не кто-нибудь, а сам Александр Городницкий. Джавид сделал немало: организовал фестивали, ток-шоу, юбилейные программы, поставил детский спектакль в Театре русской драмы. В его фильме «Возвращение на Кавказ» в роли Александра Дюма снялся Жерар Депардье.

Джавид смотрится ярко, даже экзотично: брюнет, глаза-маслины. И неукротимая молодая энергия. Будто ждёт момента, чтобы вырваться и побеждать.

Елена Турова… Этой встречи я особенно ждала. И фильма Елены Викторовны Туровой – дочери выдающегося белорусского режиссёра, продолжательницы славной и гордой семейной плеяды. Лена несколько лет работала над анимационным проектом на темы славянской мифологии. Мифологии, которая не ушла, не истаяла, не превратилась в опавшую листву, а вдохновляет, украшает современную жизнь. Наполняет её новым смыслом и светом. Фильм называется «Песня Сирин». Двое мальчишек, Дима и Матвей, отправились на дачу. Они очень разные – но смешные и умненькие. Автобус уехал, и начинается дождь. Лес, непогода, тропинка в чаще. И разворачивается невероятная, мудрая, поучительная сказка. В ней соединились фольклор и современность, детство с его наивной силой и книжная спрессованная наука с её гордой интеллектуальностью. Миры Навь, Правь, Явь, Велес и Перун-громовержец, страшная, похожая на атомный призрак Паляндра. Мальчишки сражаются, постигают законы мира, выручают друг друга – и с экрана льётся сочинённая белорусским композитором Леонидом Шириным песня птицы Сирин, той, что унаследовала свой голос и природу у греческих сирен. Той, что навсегда сладкоголоса. Той, по имени которой взял свой псевдоним Владимир Набоков.

Изобразительная, визуальная сторона картины – прекрасный образец художественного чуда. Фантазия создателей фильма безгранична, ошеломительна. Добро и зло, миры мифологического космоса, дети и взрослые, красота и ненависть показаны с таким виртуозным мастерством, текст сценария прописан столь тонко, тепло и остроумно, что улыбка восхищения не сходит с лиц зрителей, и становится грустно, когда фильм заканчивается.

За стенами кинотеатров – осень, она подтверждает своё участие в событии. Метёт листьями по мостовым. Шевелит тяжёлые воды Свислочи.

…Яника, Аня, Саша, Даниил. Ещё Аня. Наши кураторы. Студенты, волонтёры, юные и удивительные. Они пытливы и хорошо воспитаны. У них умные глаза. Удачи вам, замечательные!

Игра вторая. Болгарский принц Андрей

Лифт в «Робинсоне» – зеркальный, нарядный. Я вошла и встретилась взглядом с элегантным, похожим на романтичного корсара или принца издалека господином. Он спросил, откуда я приехала на фестиваль. И сообщил, что сейчас будет интересный просмотр. Мы разговорились.

Гость из Болгарии Андрей Чертов приглашён провести мастер-класс. Кинооператор, режиссёр, учился в Москве. Последний, самый новый его фильм – «Однажды в Париже». Иприже» я смотрю эту документальную ленту, будто передающую зрителю ароматы, ритмы и голоса Парижа; населяющих этот город людей и мелодий. Краски, свойственные не бульварам и паркам, а времени и его музыке. Фильм показывает удивительный живой срез богемной жизни болгарина во Франции. Эмигранта? Скорее, поэта жизни в поиске рифм-ситуаций. Певца, композитора, музыкального человека Константина Казански, скитальца, романтика, искателя творческого Грааля. В фильме рассказано о его сподвижниках, соратниках; о его содружестве с Владимиром Высоцким. В фильме немало любопытных, хотя и малоизвестных фактов; но ведь документальное кино именно этим и драгоценно – фактами…

Люди сидят в маленьких уютных кафе, в похожих на закрома мага мастерских. Люди разговаривают, рассказывают – и через экран передаётся частичка их судьбы. Фильм очень интеллигентный. Талантливо сделанный.

Андрей Чертов – как и я – восхищается фильмом Елены Туровой. И мы оба скорбим об уходе из жизни великого мастера, кинооператора Валентина Белоногова. Андрей Чертов видел несколько израильских фильмов – и одобрительно о них высказывается. Он рассказывает о сложности кинопроизводства, о том, что, на его взгляд, кино в мире всё менее представляет собой вид искусства, всё больше переходит в разряд развлечения. Андрей с гордостью сообщает, что его сын – тоже режиссёр кино, успешный мастер, обладатель нескольких престижных наград. А отец Андрея, Григорий Чертов – тоже режиссёр, и они вместе сделали такой фильм, как «Неизвестное о Неизвестном», посвящённый нонконформисту, разрушителю привычных рамок в искусстве Эрнсту Неизвестному.

Андрей улыбается:

– Кстати, мой папа, режиссёр Григорий Чертов, живёт в Израиле. В городке Бней-Айш…

Игра третья. Память полотен

В художественном музее Республики Беларусь – тишина и гармония. У входа – барельеф. Строгая, серьёзная, решительная женщина смотрит на входящих. Хотя в её выражении лица прячется хитроватый огонёк. Или мне так только кажется? Это Елена Аладова. Искусствовед, служительница красоты, создательница этого музея. Без её воли и энергии музея бы не было. Я киваю далёкой и прекрасной коллеге: «Здравствуйте, Лена. Я приехала к вам…».

Музей живёт жизнью выходного дня, то есть яркой и многоцветной. Много семей, много детей, – они стараются громко не разговаривать, не стучать каблуками. У всех картин и скульптур люди. Паркет светится серебристо-малиновым цветом. Служительницы – как во всём мире! – зорко следят за действиями проходящих мимо полотен посетителей. Я погружаюсь в этот безмолвный, но такой спрессованный, поразительный мир. Он гипнотизирует. И реальность отодвигается. Гром повседневности смолкает.

Скульптурки-игрушки Евгения Лансере. Малявин, Репин. Шишкин. Удивительный мастер психологического пейзажа, поэт негромкого света и неяркого неба, белорусский-российский художник Витольд Бялыницкий-Бируля. Подлинный гений белорусской живописи. Рыцарь пейзажа, – того, который в мире единственный. Победное возращение Бялыницкого-Бирули, его естественное место в залах музея – заслуга грандиозной женщины, воительницы за культуру, «белорусского Третьякова», «белорусской Ирины Антоновой» – Елены Аладовой.

Мою любимую с детства «Голубую часовню» как раз в эти дни увидеть было нельзя, её увезли на какую-то выставку за рубеж, но «Зимний пейзаж» – вот он. Такой живой и трепетный. Рама картины – как переплёт окна; за ней тяжёлый снег, небо как огромная бурая подушка. Свет льётся печально и возвращает меня в сны, в детство, в давние наивные мысли.

…Тонкая, будто прозрачная рука в свете карамельно-серебристой свечи. Наклонённая прелестная головка, кружево – как узор на стекле. Рядом с юной красавицей – строгий, внимательно и гордо на неё смотрящий седой господин. А позади неё – юноша, сжигающий взглядом равнодушный круг сумерек вокруг нежной чужой светлой невесты… Картина, которую, наверное, все знают и помнят. «Неравный брак» Василия Пукирева. В Национальном художественном музее Республики Беларусь авторское повторение, сделанное через тринадцать лет после первой картины.

А вот моя детская, самая первая любовь в живописи: Пётр Басин. Портрет Бибиковой. Она как фарфоровая прекрасная кукла в бархатном футляре. Глаза внимательные, сияющие, но невесёлые. Атлас плеч. Затаённая грусть – но блеск наряда и обстановки. Она всегда здесь, в своих гобеленах-коврах, не старше ни на миг. Я смотрела на неё, стоя рядом со своим дедушкой, очарованная и радостная. А потом смотрела с дочкой, очень довольная тем, что моя девочка тоже ею загипнотизирована. И вот теперь, в ноябре 2024-го, я снова рядом с ней, с её чудесной величественной красотой…

Иконы, литовские господари, польские шляхтичи – будто герои фантастических гипнотических творений Владимира Короткевича. Будто память о лекциях по истории, о тихих аудиториях и шелесте страниц. Музей – это память. И мечта о том мире, который соединит лучшее из вчера и самое живое и драгоценное из того, что может настать и свершиться завтра. Спасибо, музей!

…Городские мемориальные доски. Минская история, минские исторические личности. Николай Михайлович Никольский и Владимир Николаевич Перцев. Два историка. Как они ярко жили и работали! Как были уважаемы! К слову, Николай Никольский занимался вопросами древней еврейской истории, Иерусалимом. Они оба были непререкаемыми авторитетами, символами интеллигентности. У нас в семье рассказывали те анекдоты, которые об этих чудесных людях ходили. Например: «едет академик Перцев в трамвае. Спрашивает у сидящей напротив дамы:

– Вы были в моём семинаре?

– Нет.

– Вы защищались на моей кафедре?

– Нет.

– Откуда же я вас знаю?

– Я ваша жена. У нас дети, внуки. Вы очень даже хорошо меня знаете»…

Игра четвёртая. Опера

«Князь Игорь» в Большом театре оперы и балета Республики Беларусь. Какая постановка по счёту? Пятая? В этот раз режиссёром выступила талантливая Галина Галковская. И внесла акценты, детали, которые оживили и украсили спектакль. Славянское сказание, великая музыка Александра Бородина. Горячая, удалая, жаркая, как пустыня, музыка половецких плясок. Гордый, величественный, во всё небо – во весь горизонт распев хора.

Самое красивое в спектакле – когда в начале на весь разлёт сцены стоит храм в Путивле, и будто извне, из зала, из всего мыслимого пространства движутся свечи. Словно моление о мире и благе, будто силы живые и самые сокровенные вместе, разом идут к небу, к душе взывают.

Театр хорош, как всегда, и как всегда красочен. «Князь Игорь» – музыкальное чудо. Как давно эти события происходили, и как прочно остались в памяти народной. Ведь и Немига наша, минская речка, знакомая торговому люду Европы, впервые упоминается в «Слове о полку Игореве», по мотивам которого написана опера.

Финал

Музыка и живописные полотна, автошоу на проспекте и ночной город, – драгоценные воспоминания, которые я мысленно перебирала, когда ехала в аэропорт, чтобы лететь домой. И огромный, будто из горного синего хрусталя вырезанный сложный додекаэдр библиотеки светился на осеннем пологе-занавесе. И тёмные, как сажа, очертания парков, стояли вдоль дороги почётным караулом. И огни, огни прощались. Машина мчалась к дому, к трапу и последнему поклону-привету. А листопад остался в том особом месте души, которое никогда не погаснет, не исчезнет. Пока я жива.

Инна Шейхатович,
Израиль

Фото автора и Дмитрия Елисеева.