В начале 2000-х мой, недавно скончавшийся сосед – фронтовой разведчик-переводчик, а в мирной жизни рядовой представитель советской технической интеллигенции с творческим уклоном, германист Вениамин Яковлевич Спевак подарил мне книгу своих воспоминаний и размышлений. Я с интересом прочитал книгу и поставил на полку. И вот теперь, десять лет спустя, когда книга снова попала мне на глаза, я решил перечитать её, уже находясь в тех местах, в которых автор воспоминаний оказался в конце и после окончания войны в 1945 году. Оказывается, место чтения имеет значение. Моё внимание привлекла глава из книги.

На острове Рюген

Победу в майские дни 1945 года наша дивизия в составе 2-го Белорусского фронта после упорных боёв встретила на освобождённом от войск противника острове Рюген.

Это самый большой германский остров, связанный с Мекленбургским побережьем в районе г. Штральзунд дамбой в два с половиной километра. Побережье острова очень изрезано и извилисто, с множеством заливов, лагун, паромных переправ и полуостровов. По побережью раскинуты рыболовецкие посёлки, многочисленные курорты и пляжи.

Дамба была частично разрушена, и наши сапёры, устроив временную переправу, обеспечили переход частей дивизии на остров. Очистив его от противника, дивизия приступила к залечиванию боевых ран и к налаживанию нормального армейского быта. Командир дивизии Герой Советского Союза полковник Василий Михайлович Мешков был назначен командующим войсками и начальником гарнизона группы Советских войск в северной части острова.

Эта часть острова представляла собой лесистую местность на побережье Балтийского моря, сочетающуюся с песчаными дюнами у моря, изрезанную густой сетью переправ и каналов, на которых неподвижно замерли многочисленные самоходные баржи. В курортных городках расположились госпитали, заполненные многими тысячами раненых немецких солдат, большей частью – моряков. Немецкие врачи и обслуживающий персонал в большинстве оставались на своих местах.

На полковника Мешкова армейское командование возложило ответственность за налаживание нормальной жизни, организацию работы всех служб жизнеобеспечения этого острова. Прежде всего, необходимо было наладить подачу электроэнергии, воды, бесперебойное снабжение продовольствием и всем необходимым для населения и госпиталей. Также возникала первоочередная потребность в организации местного самоуправления в городах, посёлках и деревнях района, налаживании общественно-политической деятельности антифашистских сил. К концу войны население острова значительно увеличилось за счёт притока большого количества беженцев. Поэтому проблемы многократно возросли, и следовало их неотложно решать.

Эти задачи и стали главным в деятельности многих штабных служб дивизии. К их решению командование привлекло и меня.

Штаб дивизии размещался в посёлке Пархов, расположенном недалеко от городка Вик. Здесь и протекала вся непривычная для нас – боевых офицеров – работа по налаживанию нормальной хозяйственной жизни обширного населенного района.

8 мая 1945 года части дивизии прошли парадным строем перед командованием в честь Победы. Были затем отобраны кандидаты для участия в Параде Победы в Москве. Одним из них стал наш лучший разведчик Иван Киселёв.

Однажды в солнечный майский полдень, вскоре после Дня Победы, в штабе дивизии, где я в это время был дежурным, зазвонил телефон. Знакомый капитан – врач одного из полков дивизии, ленинградец, волнуясь, рассказал мне, что он узнал нечто очень важное.

На территории, которую занимает один из батальонов полка, в лесу примерно в трёх километрах от ближайшего населённого пункта находится усадьба – отдельная вилла, обнесённая высокой кирпичной оградой. Полковые разведчики выяснили, что в ней проживает профессор-медик, который занимается здесь научной работой. Об этом они сообщили ему – полковому врачу. Побывав на месте, он с трудом выяснил у садовника этой усадьбы, что в ней живёт профессор медицины Отто Варбург. Других сведений и каких-либо подробностей капитан не смог выяснить, поскольку не владел немецким языком. Сам профессор к нему не вышел, по словам садовника, он чувствовал недомогание, ведь профессор уже в довольно пожилом возрасте. Но, скорее всего, по мнению капитана, он просто побаивался советского офицера. Ведь ещё только-только закончились бои на острове, и немецкое население с тревогой и страхом смотрело на людей в военной форме со звёздочками на фуражках и пилотках. Всё было ново и неясно. Жизнь замерла в тревожном ожидании, в предчувствии неясных перемен.

Врач сказал мне, что он знает профессора Отто Варбурга по специальной медицинской литературе – это один из известных специалистов по биохимии, автор ряда работ по физиологии и теоретической медицине, и просил доложить об этом командованию дивизии. Ведь наверняка профессор в это переломное время нуждается в помощи, и ему следует её оказать. Со своей стороны, капитан договорился с командиром батальона об организации неназойливой охраны усадьбы профессора и обеспечении его продуктами. Об этом капитана просил садовник.

Охрана требовалась потому, что в лесах острова ещё прятались отдельные мелкие группы немецких солдат. Они пытались пробраться на материк и перейти на запад Германии или же морем в Швецию. В поисках пищи и жилья такие группы могут набрести на усадьбу профессора и причинить ему зло. Я обещал капитану сделать всё возможное, чтобы оказать профессору помощь.

Полковник Мешков отнесся к моему рассказу об учёном медике с вниманием, но загруженный срочными делами, сказал, что займётся этим позже. Неделю спустя утром меня разыскал старший лейтенант – адъютант комдива. Здороваясь, он весело сказал:

– Собирайся, поедем к твоему профессору. Полковник сам хочет его повидать и побеседовать. Ты его так расписал – лучше всякой рекламы. На месте поговорим о помощи. Дорогу знаешь? Тогда поехали.

Дорогу я знал по рассказу капитана и названию ближайшего населённого пункта. Сейчас в памяти это название, к сожалению, не сохранилось.

Дорога проходила по аккуратно посаженному смешанному хвойно-лиственному лесу. Был май, солнечно, и воздух наполнен густым ароматом хвои. Доехали быстро. Дорога уперлась в железные ворота усадьбы, огороженной высоким в рост человека кирпичным забором. В калитке, тоже заделанной железным листом, на кирпичной опоре была вделана кнопка электрического звонка. Нажали, но звонка не было слышно. Вероятно, здесь электроснабжение ещё не было восстановлено. Довольно громко постучали. Прошло некоторое время, и за калиткой послышались шаркающие по гравийной дорожке шаги. В отрывшейся калитке появился пожилой, среднего роста полный мужчина с крупной головой.

Приглаженные, с сединой короткие волосы обрамляли высокий лоб. Он вопросительно смотрел на нас

– Мы бы хотели видеть профессора Варбурга.

– К вашим услугам, господа офицеры, Отто Варбург, – представился человек.

– Господин Варбург, к Вам приехали познакомиться и узнать, в чём Вам требуется помощь советского командования, полковник Мешков и офицеры его штаба. Полковник – командующий всеми войсками Красной армии, расположенными в этой части острова, – сказал я, представляя комдива. Видя, что профессор с недоумением смотрит на Золотую Звезду на кителе полковника, добавил: – Полковник Мешков имеет высшее в нашей стране отличие – звание Героя Советского Союза.

Варбург смотрел на нас изучающе, сосредоточенно и с интересом. Испуга в глазах его не было. Перед нами раскинулся тщательно распланированный, ухоженный и усаженный цветами, а ближе к забору – фруктовыми деревьями дворик, по которому от калитки к дому проходила утрамбованная кирпичной крошкой дорожка. Она вела к остекленной террасе деревянного дома, окрашенного в зелёный цвет. Перед домом и террасой были разбиты цветники, клумба, на лужайках аккуратно подстрижена трава.

Профессор жестом пригласил нас в дом. Мы поднялись на просторную террасу. На покрытом скатертью столе, приставленном к окну, стоял микроскоп, лежали несколько увеличительных стёкол, вделанных в рукоятки, пинцет и большой раскрытый альбом с красочными иллюстрациями. Как-то так получилось, что именно этот набор вещей на столе, прежде всего, привлёк наше внимание. Вероятно, наш приезд застал Варбурга за работой.

Расселись за столом. О порядке начала беседы мы договорились заранее в машине, поэтому, прервав молчание, я рассказал профессору о цели нашего визита – узнать, в чём он нуждается, какая требуется помощь, каковы планы дальнейшей работы. Поинтересовались мы также, где его постоянное место работы. Между прочим, упомянули, что медики нашей дивизии знают о нём, знакомы с его трудами и проявляют интерес к его судьбе.

Варбург несколько недоверчиво улыбнулся и в ответ сказал, что прежде всего, он должен позаботиться о нас, чтобы мы не умерли от жажды в такой тёплый солнечный день, и предложил выпить кофе. Что-либо вкусное покушать для высоких гостей у него, к сожалению, нет, но кофе найдётся. У него здесь очень скромное хозяйство. Он сейчас распорядится.

Выйдя с террасы в недалеко стоящий отдельный небольшой домик, профессор вскоре вернулся. Некоторая напряженность беседы, царившая до этого, рассеивалась, и развернулся непринужденный разговор. Вошла с подносом пожилая женщина, и, поприветствовав гостей, поставила на стол перед каждым чашки с кофе. Судя по форме чашек, они были из кофейного сервиза майсенского фарфора, очень популярного в обеспеченных немецких семьях.

За чашкой кофе беседа пошла более оживлённо и продолжалась более двух часов. Глаза профессора уже выражали живой интерес к своим гостям-собеседникам. Прежде всего, он выразил благодарность за посещение его столь высоким советским офицером, как господин полковник Мешков, а также его подчинёнными, за трогательное внимание к нему – немецкому учёному наших врачей. И это после такой жестокой, противоестественной войны. Он, право, не думал, что у русских он сейчас известен. Давно было, когда он поддерживал контакты с русскими учёными, когда приезжал в Ленинград на Международный конгресс физиологов и встречался с академиком Павловым. Вихри предвоенных лет и гроза войны разорвали все связи, и не знает профессор, удастся ли их восстановить.

–Да ведь и у вас в науке, в частности в биологии и физиологии, многое изменилось, – сказал Варбург, – ну, жизнь покажет.

Сейчас же его главная забота – выяснить, сохранилось ли здание института в Берлине-Далеме, директором которого он являлся. В этом он просит господина полковника помочь ему. Работа почты ещё не налажена, и у него нет возможности получить информацию. Нельзя ли по линии советского командования запросить в Берлине о судьбе института имени кайзера Вильгельма в Берлине-Далеме и института имени Макса Планка, также в Берлине-Далеме? Сохранились ли здания этих научных учреждений?

Варбургу было твёрдо обещано всё выяснить и сообщить. Из беседы с ним мы узнали, что он – биохимик, профессор теоретической медицины, 1883 года рождения, ему сейчас 62 года, происходит из состоятельной семьи. Учился в Берлине и Гейдельберге. Защитил докторские диссертации по химии и по медицине. С 1930 года возглавляет институт физиологии имени Макса Планка и институт биологии имени кайзера Вильгельма в Берлине-Далеме.

О своей работе профессор более не уточнял. Несколько позднее, уже работая в Лейпциге, я интересовался ролью Отто Варбурга в науке. В числе наиболее известных работ – изобретение аппарата для изучения механизма клеточного дыхания, открытие железо-органической природы дыхательных клеточных ферментов. За эти работы Варбург был удостоен в 1931 году Нобелевской премии. С началом войны он больше углубился в чисто теоретические исследования.

В нашей беседе профессор подчеркнул, что он стоит вне политики. Здесь, на Рюгене, у него вилла, которую он приобрёл на собственные средства специально для теоретической работы и отдыха. В лесу, далеко от ближайшей деревни, можно хорошо абстрагироваться от внешних влияний и свободно мыслить. К сожалению, в нашем неспокойном мире это сейчас такая редкая возможность. А мысль учёного не должна иметь оков.

Чувствовалось, что Варбург говорит искренне. Исчезла сдержанность. Он хотел бы как можно скорее включиться в работу, чтобы хоть как-то помочь своему народу, перенесшему большие страдания. Да и солидный возраст торопит.

Из рассказа профессора мы узнали, что с началом массовых бомбардировок Берлина он переехал сюда, на Рюген, чтобы заняться исключительно теоретическими разработками. Здесь у него хорошая библиотека специальной литературы. С ним здесь находятся женщина-управляющая хозяйством, её муж-садовник и самый близкий его ассистент.

На столе, отодвинутый в сторону лежал большой, прекрасно изданный красочный альбом-каталог каких-то растений с крупными листьями, пронизанными сеточками тончайших линий. Мы застали Варбурга за работой, которую он прервал после нашего приезда.

В конце беседы он вновь возвращается к волнующей его теме. Беспокоится, каково положение с его институтами в Берлине и пригороде; он не имеет никаких сведений и ещё раз просит господ советских офицеров, если можно по своим каналам запросить в Берлине и сообщить ему. Он будет очень признателен также за сообщение, когда ему можно будет поехать в Берлин для возобновления своей работы. Профессор полагает, что для медицинской науки сейчас широкое поле деятельности, особенно в области биохимии и физиологии клетки. В них ключ к разгадке многих болезней и методов их лечения. Материальные условия его не волнуют. Одинокому старому человеку немного надо. А его помощь может пригодиться многим.

Беседа подходила к концу. Полковник, наклонившись к старшему лейтенанту, вполголоса отдавал ему распоряжения об обеспечении профессора продуктами, подаче на виллу электроэнергии, организации охраны для спокойной и безопасной работы учёного и, наконец, чтобы из тылового хозяйства ближайшего полка доставили на усадьбу дойную корову. Профессор должен получать усиленное питание. Я записал в свой блокнот, что следует узнать в Берлине о состоянии институтов в городе и пригороде и возможности возвращения профессора в Берлин. Тепло распрощались. Варбург провожал нас до калитки усадьбы.

На следующий день из штаба дивизии ушло в штаб армии, как и положено по армейской иерархии, сообщение о посещении командиром дивизии и офицерами штаба учёного медика профессора Отто Варбурга с просьбой запросить комендатуру Берлина о состоянии подведомственных профессору учреждений. Одновременно полковник Мешков просил удовлетворить убедительное желание Варбурга, как можно скорее вернуться в Берлин для продолжения своей работы.

Прошёл май. В июне 1945 года дивизия готовилась к переходу на материк. В это время устанавливалась демаркационная линия разделения советских и английских войск в северной части Германии. Дивизия передислоцировалась в город Висмар, который до этого занимали английские войска. Накануне отъезда штаба дивизии из Пархова мы вручили профессору Варбургу недавно полученное из комендатуры Берлина извещение о том, что здание института в Берлине частично разрушено, а о здании в пригороде ничего не известно. Профессор может поехать в Берлин для возобновления своей научно-медицинской деятельности. Для этого ему будут созданы необходимые условия.

Варбург был доволен, оживлён, полон надежд. Благодарно пожимая руку, он сказал, что был тронут до слёз, когда однажды днём, вскоре после нашего посещения, двое советских солдат привели к нему на усадьбу чёрно-белую корову. Регулярно ему доставляют свежий хлеб и продукты питания. Всё это делается бесплатно.

Всё, что полковник Мешков обещал, было выполнено. Больше с профессором Варбургом мне встречаться не пришлось.

В 60-х годах в печати, со ссылкой на агентство АДН, появилось сообщение о том, что член Германской академии наук профессор Варбург в Берлине разработал новый метод лечения некоторых видов злокачественных опухолей путём воздействия высоких температур. Метод по предварительным данным как будто даёт обнадеживающие результаты. Подробности в печати не сообщались.

Скончался Отто Варбург, как я узнал впоследствии, в 1970 году в Берлине.

Несомненно, это был Человек, оставивший заметный след в истории медицинской науки Германии и мира.

На этом заканчиваются воспоминания В.Я. Спевака о встрече с профессором Отто Варбургом.

Меня заинтриговала эта история. Захотелось узнать поподробнее о немецком учёном, которого наши окрылённые победой воины отпаивали парным молоком в 1945 году. Для этого я воспользовался возможностями, которые предоставляет нам интернет, но которые были недоступны автору воспоминаний. Единственным источником при описании событий пятидесятилетней давности была для него собственная память.

Итак – кто же Вы, доктор Варбург?

Один из выдающихся учёных XX века в области цитологии, немецкий биохимик Отто Генрих Варбург родился 8 октября 1883 г. во Фрайбурге. Его отец – Эмиль Варбург, профессор физики и талантливый музыкант, принадлежал к многочисленной семье германских евреев, история которой прослеживается до XVI века. /Стоп, вернёмся к воспоминаниям. Совершенно естественно, что советским людям в 45 году не могло прийти в голову, что директором института в нацистской Германии мог быть еврей. Но явно не знал об этом автор и спустя 50 лет, когда описывал свою встречу с ним. Иначе эта биографическая деталь, несомненно, была бы отражена в публикации, выпущенной в Израиле./ Мать Отто – Элизабет (Гертнер) была христианкой. В четыре года Отто был крещён. Когда ему было 12 лет, отец получил место профессора в Берлинском университете, и семья переехала в Берлин. В доме Варбургов часто бывали различные знаменитости, назовём лишь не требующие комментариев фамилии – Макс Планк и Альберт Эйнштейн. В Берлине Отто окончил гимназию, затем изучал химию в университете и защитил докторскую диссертацию. Позднее уже в Гейдельберге стал доктором медицины. С 1913 года Варбург руководил лабораторией Института биологии им. Кайзера Вильгельма в Берлине.

В начале Первой мировой войны в патриотическом порыве он уходит добровольцем на фронт. Служит офицером уланского полка. Ранен на русском фронте. За храбрость награжден Железным крестом.

В 1918 г. Варбург получает письмо от Эйнштейна, который настаивает на возвращении к занятиям наукой: «Вы один из самых обещающих молодых физиологов Германии… Ваша жизнь постоянно висит на волоске… Это ли не безумие? Неужели Вам не найдётся замены?»

Варбург внял призыву Эйнштейна и вернулся в свою лабораторию в должности профессора. От войны у профессора на всю жизнь сохранилась любовь к верховой езде.

Главным в научной работе Варбурга являлось исследование на клеточном уровне причин возникновения рака и поиск методов борьбы с ним. В 1930 г. Варбург основывает и становится директором Института Цитофизиологии им. Кайзера Вильгельма. Это директорство с некоторыми перерывами продолжалось до 1967 г. С 1953 г. Институт носит имя Макса Планка. /В воспоминаниях, мы помним, профессор Варбург не однажды в ходе беседы интересуется судьбой двух своих Институтов, одного – находящегося в Берлине-Далеме и другого – в пригороде Берлина. Совершенно ясно, что в этом пункте воспоминаний память подвела автора. Фактический интерес Варбурга к судьбе Института в Далеме она, память, совместила с, видимо, дошедшими до него в последующие годы известиями о замене имени Кайзера Вильгельма на Макса Планка./

В 1926 г. Варбурга номинируют на Нобелевскую премию, но лауреатом этой премии он стал только пять лет спустя, в 1931 г. При этом указывалось, что премия присуждена за его «смелые идеи… проницательный ум и редкое совершенство в искусстве точного измерения».

В 1933 г. к власти в стране пришли нацисты. Жизнь для евреев Германии превратилась в ад. Но это не коснулось лично Варбурга. Вот одно из объяснений этого феномена. Его друзьям удалось убедить Гитлера, панически боявшегося рака, в исключительной важности работ учёного. Было объявлено, что в нём еврейской крови менее чем на одну четверть, и, таким образом, расовые законы практически не имеют к нему отношения.

С точки зрения режима у Варбурга, кроме еврейского происхождения, был ещё один грех, за который при нацизме лишали жизни. В 1919 г. Варбург познакомился и до конца жизни дружил с Якобом Хейсом, который был его ближайшим ассистентом, позднее стал неофициальным секретарем и менеджером института, был домоуправителем, жившим вместе с ним, и, в конце концов, душеприказчиком. Естественно, нашлись доброжелатели, которые анонимно сообщили в 1943 г., что профессор нарушает §175 закона от 1872 г., однако, и это не имело для Варбурга никаких последствий. /Если нельзя, но очень нужно начальству, то все возможно./

Варбург оставался директором Института до 1941 года. Известно, что одним из его ассистентов до 1938 г. был венгерский еврей. Когда директору указали на то, что это нарушает законодательство и заставили уволить ассистента, Варбург отговорился тем, что считал, что действие закона распространяется только на граждан Германии.

В 1941 г. его увольняют, однако через короткое время по письму из канцелярии Гитлера Варбург восстановлен с правом продолжения научных работ, но без права преподавания. В 1943 г. из-за массовых бомбардировок столицы Институт был эвакуирован в замок Зеехаус под Либенбергом, что в 50-ти километров на север от Берлина. /В воспоминаниях, местом встречи является вилла на острове Рюген. Вряд ли автор мог забыть место дислокации своей дивизии в мае 1945 года. Будем считать, что профессор в конце войны действительно уединился на этом острове. Возможно, биографы Варбурга точно знают, где он жил и работал в это время, я таких указаний не обнаружил/.

Годом ранее, в 1944 г., Варбург был вновь номинирован на Нобелевскую премию. Согласно некоторым источникам, опровергаемым Нобелевским комитетом, премия была ему присуждена. Однако, получить её он не мог, поскольку Германия по закону, принятому ещё в 1937 г., запретила своим гражданам принимать эту премию. В конце жизни в одном из писем своему дальнему родственнику Варбург пишет о том, что надеется получить за новые исследования третью Нобелевскую премию, что, конечно, означает его уверенность в том, что две премии уже были ему присуждены. В любом случае, Варбург принадлежит к очень узкому кругу всемирно известных учёных, которые были трижды номинированы на Нобелевскую премию.

Сообщается, что библиотека и лабораторное оборудование Варбурга были конфискованы советскими оккупационными властями. /Думаю, что эта подробность никак не противоречит описанному в воспоминаниях, особенно если считать, что профессор жил и работал вдали от своего института. Одни советские органы могли конфисковать оборудование и библиотеку, зная или подозревая их особую важность, а другие – с интересом знакомились с самим профессором и оказывали ему необходимую помощь/.

Так или иначе, профессор Варбург, сумев перебраться в американскую зону Германии, снова занимается научной работой, в 1946 году становится членом Академии наук Германии и в том же году отправляется на четыре года работать в США.

Общественности было, в общем-то, понятно, каким образом учёный-еврей сумел продолжать свою работу при нацистском режиме, но теперь ему не могли не задать вопрос: почему он сам не отказался от сотрудничества с этим злом и, как минимум, не последовал примеру других известных учёных, эмигрировавших из страны; двенадцать евреев – лауреатов Нобелевской премии покинули нацистскую Германию. Ответ Варбурга состоял в том, что он сознавал особую важность своих исследований для всего человечества и считал, что свою работу он может продолжать только в созданной им лаборатории. /Не думаю, что такой ответ мог полностью удовлетворить общественность в то время, особенно еврейскую. Но, по-видимому, имя учёного было столь значимо в науке и практике, что в дальнейшем этот вопрос не поднимался/.

С возвращением на родину Варбург вновь становится директором восстановленного Института и остается в этой должности до 1967 года.

Его деятельность и научные исследования успешны, он становится почётным членом ряда иностранных академий. У него много наград. В 1963 г., в год восьмидесятилетия, Варбург становится Почётным гражданином Берлина.

Выпускается медаль его имени, которую вручают за большие достижения в науке.

Варбург боялся той болезни, исследованию которой посвятил свою жизнь. Он был уверен, что различные искусственные добавки в пищу, химические удобрения и прочее могут вызывать раковые заболевания. Рассказывают, что даже в ресторане он, заказывая чашку чая, просил принести ему только кипяток, который затем заваривал пакетиком чая собственного изготовления.

Варбург – трудоголик, его выводило из себя, когда его отрывали от работы. Единственно, на что он отвлекался – это верховая езда. Так было, пока в возрасте 85 лет он не упал с лестницы, получив травму, последствия которой через два года, 1-го августа 1970 г., привели к смерти учёного.

Варбург похоронен на кладбище в Далеме, районе Берлина, где протекала его деятельность. В своём завещании он просил не устраивать пышных похорон и не называть улицы его именем. /Последнее пожелание, безусловно, выполнено. В атласах Берлина «Варбургштрассе» не значится/.

Могила учёного получила звание Памятного захоронения г. Берлина.

Бюст учёного установлен на территории знаменитой клиники «Шарите» в центре Берлина. К его столетию, в 1983, был приурочен выпуск почтовой марки с портретом ученого. В девяностые годы был снят видeофильм о жизни и работе Отто Генриха Варбурга.

(Полный текст воспоминаний В. Спевака можно прочитать в Проза.ру)

Виктор Зайдентрегер,
Берлин, 2012