Несмотря на все трудности, Яновичи развивались, появлялись новые рабочие места. Работали шерсточесальная, обувная и швейная мастерские, винзавод, нефтяная мельница, мукомольное производство. В 1933 году начал работать льнозавод.
Самым крупным предприятием в местечке был спиртзавод. На заводе работали около 100 работников. Находился он на берегу озера, так как для производства требовалось большое количество воды. Делали из картофеля технический спирт, который отправляли в Ярославль на первый советский завод синтетического каучука. Часть спирта шла в Витебск на повторную переработку в питьевой спирт.

В 2011 году я встречался в Витебске с Григорием Тимофеевичем Шевченко. Ему шёл уже 93 год. Это был старейший житель Яновичей. Здоровье не позволяло ему самому справляться с домашним хозяйством, и он переселился к дочери.

Мы беседовали с Григорием Тимофеевичем, вспоминали дела давно минувших дней, и в какой-то момент пожилой человек даже растрогался.

«Я родился в Яновичах в 1918 году, – сказал он. – Жили на Витебской улице. Родители были землепашцами. У нас был неплохой дом и десять гектаров земли. Батраков не держали, сами работали. У меня было четыре брата и сестра, и все привычные к труду. Мы держали когда две, когда три коровы, свиней, кур, уток. Не голодали, хотя и богатеями не были.

Мне было восемь лет, когда я пошёл в школу. Тогда в Яновичах было две школы: русская и еврейская. Они размещались в кирпичных домах, находились по улице Унишевской, недалеко друг от друга. Не помню, чтобы враждовали между собой ученики школ.

В местечке до войны жили дружно. И русские, и белорусы, и евреи, и латыши, и цыгане к нам захаживали. Может, кто-то между собой и ссорился, но не шли друг на друга стенка на стенку.
– Вначале меня учила Ольга Александровна Карпинская. Она даже учебником по голове могла стукнуть, если не слушался её, – сказал Григорий Тимофеевич и засмеялся от этих воспоминаний. – Потом Ольга Александровна уехала куда-то, и нас стал учить Сергей Петрович Филипсон. Он латыш, приехал в Яновичи вместе с женой, тоже учительницей».

Григорий Шевченко закончил шесть классов и пошёл работать на спиртзавод.

Завод выпускал 15 тонн спирта в сутки. Я задал вопрос, который, наверное, напрашивался в этот момент:
– Рабочие на заводе выпивали?

– Спиртом руки мыли, а выпивал мало кто, единичные случаи были, – сказал Григорий Тимофеевич и, увидев моё удивление, добавил: – Директор, если видел выпивших, не то что пьяных, сразу увольнял. А директор у нас был человек стоящий – Лазарь Моисеевич Овсищер. Он местный, яновичский. Ходил всегда в военном френче. Строгий был, но заботливый. Знал нужды всех работников и старался помочь. И хозяйственник был отменный. При нём на заводе было подсобное хозяйство: двадцать лошадей, свиньи. Кормили отходами – всё шло в дело. В конце тридцатых годов Овсищера забрали работать в Минск, а директором стал Леонюк.

Я проработал на спиртзаводе четыре года. Сначала механиком, потом меня Овсищер заметил и поставил заведовать складом. Должность ответственная, особенно на спиртзаводе.
У нас была небольшая, но сплочённая комсомольская организация – человек пятнадцать. Мы устраивали маёвки, коллективно проводили дни рождения. Жили интересно и весело. У нас была хорошая самодеятельность. И пели, и танцевали, и ставили пьески.

– Вы играли на сцене? – спросил я.

– А как же, – серьёзно ответил Шевченко, и мы снова засмеялись.

Иногда воспоминания вызывают не только грусть, но и веселье.

– И комсомолом, и самодеятельностью руководил Радин. Он приехал из Латвии. Кроме нашего завода в Яновичах работали разные артели. В швейной трудилось человек пятнадцать. Там шили овечьи тулупы. В артели работали одни евреи. Они и раньше были хорошими портными, только каждый работал сам на себя, а теперь их объединили в артель. Не все были рады коллективному труду, но так приказала власть. Была артель, куда сдавали овечью шерсть, и там делали пряжу. Была маслобойня. На реке Вымнянке находилась мельница. Там работало четыре человека. Так что послевоенные яновичские предприятия – крахмало-молочный, маслозавод – имели старые традиции. Вот только спиртзавод не стали восстанавливать – от него после войны камня на камне не осталось.

Вплоть до самой войны два раза в год в Яновичах проводили большие ярмарки: в октябре и на Троицу, у нас её называли Духовская. В Духовскую субботу собирались пастушки, подпаски и устраивался детский праздник. Все красиво наряжались, делали разные маски, был карнавал. Евреи к этому дню всякие вкусные выпечки делали, они в этом большие мастера. Веселились, радовались...»

27 сентября 1938 года Яновичи получили статус городского посёлка. В это же время власти ликвидировали всё, что касалось еврейской национальной жизни. Закрылась еврейская школа, её ученики продолжили обучение в русской или белорусской школе.
9 сентября 1978 года в Яновичской средней школе встретились довоенные учителя и ученики, выпускники 1938 года, чтобы вместе отпраздновать 40-летие окончания школы.

Многие довоенные учителя и ученики не дожили до этого дня: погибли в годы войны, умерли в послевоенное время. Но сохранился в школьном музее список тех, кто смог приехать на празднование юбилея. Вот их фамилии:

Горелик Цезарь Маркович – классный руководитель
10 класса 1-го выпуска, 1939 года, преподавал русский язык и литературу. Участник Великой Отечественной войны. Награждён орденом Красной Звезды и 8 медалями;

Кондратович Леонид Терентьевич – классный руководитель 10 класса выпуска 1941 года, преподаватель географии и военного дела. Участник Великой Отечественной войны. Награждён орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды и 6 медалями;
Горелик Софья Борисовна – учительница русского языка и литературы, 1935 – 1941 годы;

Ловицкий Сергей Михайлович – преподаватель математики и физики, 1940 – 1941 годы;

Брайнина Анна Ефимовна – пионервожатая, 1936 – 1939 годы.
В довоенной Яновичской школе начинала учиться Мария Михайловна Ворохопко. После окончания двухгодичного учительского института она и сама всю трудовую жизнь проработала в школе. Сейчас живёт в Витебске. Мы встретились с ней в январе 2020 года, накануне её 89-летия.

«Мой отец Рыбаков Михаил Семёнович был инвалид с детства. С ногой было что-то. Родилась я в деревне Казимирово, это недалеко от Яновичей. В 35-м году переехали в местечко, купили большой дом по Лиознянской улице. Раньше в нём жила еврейская семья.

Папа работал в сапожной мастерской. Мама – домохозяйка. В семье было 4 детей. Хозяйство: корова, поросята.

В 37-м году в Яновичах работало две школы – белорусская и русская. Русская находилась по Лиознянской улице, белорусская – где нынешняя школа, тогда это улица называлась Поречская.
Улица Лиознянская была мощёная булыжником. Посередине камешки поменьше – сделано для стока воды. В Яновичах были две мощёные улицы – Витебская и Лиознянская.

Рано утром пастух Лука в трубу протрубит, хозяева выгоняют коров, он их по улице ведёт, а потом обязательно уборка. Хозяева домов выходили с мётлами, совками, лопатами и чистили улицу рядом со своими домами. Камешки блестели. Лиознянская была очень чистой, всегда убранной.

Наша школа была рядом с Рыночной площадью. В первом классе мы учились на первом этаже. Тогда ввели в школе пятидневку. Пять дней учились – потом выходной. Когда был базарный день, все смотрели в окна, там было весело, продавали скот, много чем торговали прямо с подвод, играла гармошка. Люди приезжали из окрестных деревень. Учителям наше любопытство не нравилось, и окна в школе замазали краской. Но на переменах мы всё равно бегали на базар.

Клуб в Яновичах был с большой сценой, экраном. Он назывался «Нардом» («Народный дом»). По вечерам я там не бывала, а по выходным в кино ходила. Помню фильмы «Чапаев» и «Ошибка инженера Кочина».

1 мая и 7 ноября проходили демонстрации. Собиралось всё местечко: и школьники, и взрослые. Митинг был на площади, а потом все с лозунгами и транспарантами шли по Витебской улице под имение. Там был большой липовый парк перед винокуренным заводом. Немцы в годы войны парк вырезали.

Около нашего дома находилась пожарная команда. Депо, машины, подводы. Очень высокая была вышка. На ней дежурили пожарные. Нас иногда пускали туда залазить. Все Яновичи были видны как на ладони, и деревни, даже те, что за лесом. На верху вышки был сделан навес, и там цилиндр стоял, когда его начинали крутить, взвывала сирена. Однажды ночью завыла. Был ледоход. Появилась угроза, что лёд может сломать плотину. Мужчины пошли лёд разбивать, чтобы её спасти.

В Яновичах жило много еврейских семей. Возьмём нашу улицу. Напротив школы жил Путцер. Парикмахер. То ли это была его фамилия, то ли прозвище. После войны сколько в Яновичи ни приезжало парикмахеров, их всех называли «путцеры».

Рядом жили старики Янкели, к ним на лето приезжала внучка Лия из Ленинграда. До войны она семь классов закончила. За пожарной жили мы. Потом дом Доньки Пукшанского. Он пивом из бочки торговал. Все так и говорили: «Пойдём к Доньке пиво пить». Наш дом был большой, его поменьше. Жили дружно. Между нашими дворами даже забора не было. Их крыльцо и наше – напротив друг друга. Воды у нас не было, а колодцы далеко. Они выкопали колодец, воду брали для хозяйства, и мы брали из этого колодца воду для нашего хозяйства.

Дальше жили Могиндовиды. После их дома была узкая дорожка, чтобы проехать на лошади. И между двумя улицами, Школьной и Лиознянской, стояла синагога, двухэтажная, деревянная. Лестница на второй этаж была широкая. В 30-е годы там уже не молились. Сделали два класса начальной школы. Сестра моя училась там в первом классе.

Потом дом милиционера. А дальше – Стернины и Дымшицы. У Дымшицов были дети: Момка, Фаня, Роза и Маня. С Маней я вместе училась».

В 1938 году еврейский национальный местечковый Совет был преобразован в Яновичский поселковый Совет Суражского района Витебской области.

В 1939 году в Яновичах проживало 2037 жителей, из них 709 евреев.