За прошедшие сто лет всё так сильно изменилось, что не будет большим преувеличением, если я напишу сегодня: мы живём на другой планете. И, наверное, только документы, воспоминания и письма яновичских старожилов дают возможность представить себе, каким было местечко в начале XX века, как жили люди, о чём мечтали, каким хотели видеть будущее своих детей.
Из воспоминаний Эсфирь Шейниной (Шульман):
«...В местечке были церковь и синагога. В субботу мужчины надевали сюртуки и шли в синагогу».
Родственники Любы Шульман жили недалеко от Яновичей в деревне Микулино. Там была двухэтажная синагога. На первом этаже молились мужчины, а на втором, как и положено, – женщины.
Однажды тётя взяла Эсфирь в синагогу. Был канун Йом-Кипура (Судного дня). Там девочка увидела, как проводится символический обряд капорес (искупление). Мужчины крутили петуха над своими головами – все беды и болезни должны были уйти от них.
«В Яновичах около Базарной площади была парикмахерская. Там работал двоюродный брат дедушки Мордуха Шульмана, – вспоминает Эсфирь Шейнина (Шульман). – В свободное от работы время он любил рисовать. В доме у него висели нарисованные им картины».
Он первым заметил у Эсфирь способности к рисованию и посоветовал ей учиться.
Внучка очень любила Мордуха и летом часто бывала в Яновичах. Она шла к дедушке в кузницу и радовалась, что он разрешал ей раздувать меха. Вместе они ходили на базар покупать яблоки. Мордух набивал ими карманы, и они возвращались в его старенькую покосившуюся хатку.
По разным сторонам 1-й Колышанской улицы, которая шла от Базарной площади, жили сыновья Мордуха – Исер и Рувим. За домом Исера был луг. Туда часто прилетали аисты. Эсфирь очень хотелось дотронуться до них. Она тихонечко шла навстречу птице, но аист поднимался и улетал в дальний конец луга. И всё-таки её желание исполнилось: однажды аист стоял спокойно, и она погладила перья птицы.
В конце XIX века губернский город Витебск как магнит стал притягивать к себе евреев из окрестных местечек. Население – 66 тысяч человек (перепись 1897 года), по тем временам крупный город. Узловая железнодорожная станция с 1902 года. В балтийские морские порты через Витебск везли лес. Район вокруг железнодорожного вокзала давал для предприимчивых людей массу возможностей.
Именно здесь в конце XIX века поселилась переехавшая из Яновичей семья Магергутов.
Как минимум три поколения этой семьи жило на яновичской земле. В те годы еврейские семьи исполняли библейское наставление «Плодитесь и размножайтесь». Семьи были многодетные. Но сколько бы ни было детей в семье, их никогда не было много.
В ревизской сказке мещан-евреев местечка Яновичи Суражского уезда Витебской губернии от 16 июля 1834 года значатся: Евель Завель Берков Моергут (в разных документах одна и та же фамилия записана по-разному: Моергут, Могергут, Магергут), 1778 года рождения, его сыновья Залман, Вульфа, дочь Фрейда, зять Мовша Гирша, причисленный Полтавской губернии в Гадицкое мещанство.
Национальный исторический архив Беларуси, ф. 2640, оп. 1, д. 57, л. 194 об. – 195.
В ревизской сказке мещан-евреев местечка Яновичи Суражского уезда Витебской губернии от 31 октября 1850 года значатся: Залман Евельев Могергут, 1817 года рождения, его сыновья Елья, Вульф.
Ревизской сказки женского пола в деле не имеется.
Национальный исторический архив Беларуси, ф. 2640, оп. 1, д. 121, л. 206 об.
В ревизской сказке мещан-евреев местечка Яновичи Суражского уезда Витебской губернии от 30 мая 1858 года указаны: Мордух Ицков Сокульсон, 42 лет, умер в 1851 году, Мордуха сын Берка, 1940 г. р., Мордуха брат Янкель, отдан в рекруты в 1836 г., Мордуха двоюродный брат – Вульф Могергут, 35 лет, двоюродный брат Залман Ельев Могергут, 41 года, его сын Елья, 23 лет, Мордуха жена – Рохля, 50 лет, Вульфа жена – Цыпа, 32 лет, Залмана жена – Цывья Ельева, 45 лет, дочери Мордуха: Хая, 18 лет, Двося, 15 лет, Юдася, 10 лет, Ельева жена – Дося Руманова, 20 лет.
Национальный исторический архив Беларуси, ф. 2640, оп. 1, д. 169, л. 381 об. – 382.
Переехав жить в Витебск, связей с родовым местечком Магергуты не теряли.
Летом в Яновичи на отдых приезжали дети Ельи-Берки Залманова и его жены Двоси Рувиновой – Бенцион, Вульф и Рася. Наведывались сюда и взрослые члены семьи.
Конечно, с каждым новым поколением эти контакты ослабевали, но в семье жила сказка о красивом местечке.
Спустя почти полтора века историей прапрадеда Ельи-Берки, прадеда Бенциона, бабушки Розы и всей семьи Магергутов заинтересовался праправнук, правнук и внук – Борис Давыдович Менделевич. На это его подвигло чувство любви, привязанности, долга к бабушке Розе Бенционовне...
Когда люди ищут знаменитых предков, они, конечно, достойны уважения, но, мне кажется, кроме всего прочего, заботятся о своей биографии: мы – продолжатели известного рода. Когда люди заботятся о памяти предков, ничем не прославивших себя, они дважды достойны уважения, потому что не преследуют никаких корыстных целей.
Борис Менделевич и Наум Зобин – двоюродные братья. Когда я работал над книгой, получил письмо из американского штата Вирджиния от Наума Зобина, профессора математики в колледже Уильяма и Мэри.
Наум – сын Даши Беленькой (Магергут), старшей сестры мамы Бориса Менделевича. Она уехала из Витебска в конце 30-х годов в Ленинград, поступила учиться на архитектора.
Наум узнал от Бориса о том, что я занимаюсь историей еврейских местечек, пишу о Яновичах. «В этом местечке жила семья моего деда по отцу Носона Зобина», – сообщил он.
Завязалась переписка. Я узнал историю ещё одной яновичской семьи. В чём-то она похожа на истории других местечковых семей. Но каждая семья – это целый мир, и других таких нет.
«Мой прапрадед Моше пришёл в Яновичи в середине XIX века, – написал Наум Зобин. – По семейным преданиям, пришёл из Ковно вместе с братом Иосифом.
Братья основали маленькую компанию по первичной обработке льна. Дела пошли успешно, компания росла. В какой-то момент сын Моше – мой прадед Залман, взял на себя руководство компанией.
Иосиф с семьёй эмигрировал в Соединенные Штаты Америки около 1905 года. Их многочисленные потомки расселились по всей Америке.
У Залмана родились сыновья, в том числе мой дед Носон (1885 г. р.), и дочь Маша. С течением времени компания стала управляться сыновьями Залмана и его зятем Самсоном, мужем Маши. Компания росла, в ней работали многие жители местечка.
Около 1922 года Носон, которому шёл 37 год, женился на Басе-Лее Хавкиной из Лиозно, местечка, которое находится недалеко от Яновичей...
В 1923 году у Носона и Баси-Леи родился первенец – Моше, мой отец. Через три года родился Давид, ещё через два года – Залман.
Вести бизнес становилось всё труднее. Около 1926 года Самсон предложил братьям продать компанию и уехать из Яновичей. Он понимал, что большевики всё равно её отберут. Братья не решились – у каждого семья, дети, и непонятно, что делать дальше.
Самсон и Маша продали свою долю братьям и уехали в Ленинград, где купили маленький домик, и Самсон устроился механиком на завод. Ему даже удалось настоять, чтобы он не работал по субботам (как религиозный иудей), а вместо этого работал по воскресеньям...
В 1929 году большевики отобрали компанию, выселили братьев из их домов. Носон, понимая, что этим дело не закончится, нанял повозку и ночью увёз из Яновичей жену и трёх сыновей. Они поселились на станции Несета около Кличева (ныне Могилёвская область Беларуси). Носон устроился мелким служащим на железнодорожной станции.
В 1940 году Моше, мой отец, окончил десятилетку и поехал поступать в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. Сохранились воспоминания его тёти: она не верила, что мальчик из школы в белорусском захолустье сможет выдержать конкуренцию с городскими абитуриентами. К тому же у папы был сильнейший идишский акцент (которого я уже не застал) – он не выговаривал звуки л, р. На вступительном экзамене по химии ему достался вопрос о свойствах хлора, который он очень смешно произносил. Вся приёмная комиссия слушала его, улыбаясь. Но ответ был блестящим, и папа получил пятёрку, как и на всех остальных экзаменах.
Он окончил первый курс и готовился поехать домой, но началась война, и папа добровольно пошёл в армию. Его направили в 83-ю Особую бригаду морской пехоты.
В декабре 1941 года бригада десантировалась около Керчи во время сильного шторма и при сильном морозе. Многие погибли при высадке, уцелевшие получили сильные обморожения. Всех раненых и обмороженных поместили в госпитали в Кисловодске. Почти всем обмороженным ампутировали ноги, но папе после пяти операций ампутировали только часть ступни.
В 18 лет он оказался инвалидом, без семьи. Поехал в Ташкент, куда эвакуировали институт, и продолжил учёбу. Там встретил мою маму, Дашу Беленькую. Вскоре они поженились и прожили вместе почти 70 лет».
В далёком Ташкенте в годы войны встретились парень и девушка. И на всю жизнь соединили судьбы. Не знаю, на какой день знакомства они выяснили, что оба имеют отношение к Яновичам. Но не сомневаюсь, что общая память сделала их семью ещё надёжней и крепче.
