В первые послевоенные годы Яновичи, как и все города и местечки Беларуси, с огромным трудом залечивали раны, нанесённые войной и годами оккупации. Возвращались демобилизованные солдаты, те, кто был в эвакуации. Но уже не было слышно на улицах еврейской речи, молодые не становились под «хупу» (символический шатёр для новобрачных, являющийся элементом свадебного обряда по иудейскому обычаю), верующие люди не могли собрать миньяна (миньян – кворум в десять взрослых мужчин, необходимых для богослужения). Война унесла не только человеческие жизни, она уничтожила целый мир, целую цивилизацию, которая называлась «восточноевропейским еврейством». Яновичи были маленьким островком этой цивилизации.

В местечко вернулись считанные евреи. Рассказывает Галина Шпаковская: «Я родилась после войны, но помню, мой отец дружил с евреями. По Унишевской улице была артель, заведовал ею еврей Сморгон (помню его детей – Зину, Гену и Яшу). Папа научился у евреев обувному, парикмахерскому делу. Заведующим обувной мастерской был Ронин (у него была красивая дочь – Нина, она уехала в Москву учиться). Папа потом стал хорошим валенщиком, ему привозили заказы из окружающих деревень и даже из других районов. Он на дому стриг людей, у него было всегда много клиентов. Ещё помню, какой был базар и какие были лавки. В одной из них работал еврей, в посёлке его звали Саша Содок (отец его называл по отчеству – Залманович). С одной стороны этой лавки был пункт приёма утильсырья. Мы с папой ходили, нам с братом давали вкусных конфет, и мы на солнышке играли, а они закрывались и о чём-то беседовали.

Однажды на базаре был кулачный бой: о чём-то заспорив, секи (так называли в посёлке послевоенных переселенцев со Смоленщины) напали на отца, завязалась драка. Все евреи с кольями выбежали отцу на помощь, а бабушка таскала холодную воду и обливала секов, чтобы остановить драку. В выходные по вечерам к нам приходили в гости евреи (Сморгон, Ронин, Альтман, Залманович), их жёны, бывали дети. Взрослые сидели за столом и вспоминали довоенную жизнь, обсуждали и другие вопросы. Всегда вели себя культурно, никогда не ссорились, рассказывали анекдоты, смеялись и шутили».

http://shtetle.com/Shtetls/janovichi/len.html

Раиса Горбачевская вспоминала о Хаиме, которого соседи называли Шая Мося. Он жил у дороги, которая вела из Грядок в Яновичи. Мимо его дома дети ходили в школу. У Хаима был хороший яблоневый сад. У него брали саженцы. В 1952 году, когда Раиса Григорьевна уехала из Яновичей, Хаим ещё был жив.
«Сразу после войны мы вернулись в Витебск. Папа болел туберкулёзом. Я училась в педагогическом институте. У нас с мамой было одно пальто на двоих. Кушать было нечего, – рассказывала Вера Ключникова. – Мама взяла саночки и пошла пешком в Яновичи. Её родители из этого местечка, и в довоенные годы она часто бывала там. Мама понимала: если не она, то нам будет совсем плохо. Сказала мне, что выручить нас могут только её земляки. Полтора месяца мамы не было. Она где-то шила, где-то гадала. Умела это делать. Стояли сильные морозы, и мы думали, что она уже не вернётся. Она пришла и принесла еду. Рассказывала, что в Яновичах осталось всего несколько еврейских семей. Ей помогали и они, и белорусы, и все мы благодарны им».
Последний яновичский еврей, участник Великой Отечественной войны Гдаля Залманович Альтман умер в конце 80-х годов. В послевоенные годы он работал в хозяйственном магазине.
Инициатива установить в Яновичах памятники на местах расстрелов узников гетто шла от родственников погибших.